Зимнее лето весны
Шрифт:
Гарик взял меня за плечи и легонько встряхнул.
– Успокойся. Что ж выходит: ты кокнула Напалкову, а она потом встала, пошла домой пешком и попала под «КамАЗ»?
Из моих глаз полились слезы.
– Ничего не понимаю.
– Я пока тоже, – спокойно сказал Гарик, – утри нос и изложи события последовательно. Желательно ничего не упуская, ни одной, даже самой незначительной на твой взгляд детали!
Я поднесла к лицу рукав.
– Лучше воспользоваться платком, – посоветовал издатель. – При отсутствии поблизости занавесок нос удобно вытирать небольшим кусочком
Я выпрямилась на табуретке и стала рассказывать, старательно припоминая детали…
– Отлично, – кивнул Гарик, когда мой словесный поток иссяк.
– Ты понял, кто автор затеи? – с надеждой спросила я.
– Пока нет, но разберусь. Ясно одно: тебе надо спрятаться.
– Ой! Ни за что! Мистер Икс позвонит в «Марко», и они меня выгонят!
Издатель усмехнулся:
– Ты, конечно, не права, но волновать «марковцев» нельзя, наделают глупостей. Их парни из службы безопасности просто носороги, насесть и раздавить они ловко сумеют, но вот изворотливости им не хватает, ума и сообразительности тоже. Ладно. Слушай мой план! Сейчас ты едешь домой, отпускаешь Валентину…
На следующее утро, ровно в шесть утра, я позвонила Алику Малькову.
– Кто там? – сонно простонал пиарщик. – На часы смотрели?
– Извини, это Вилка, – прохрипела я.
– Что случилось? – сразу проснулся Мальков.
– Меня увозят в больницу!
– Кто? Куда? Почему? – начал задавать бестолковые вопросы пиарщик.
– Корь, – пролепетала я, – мне очень плохо, доктор рядом, он пояснит.
В ту же секунду телефон из моих рук выхватил мужчина в синей куртке с надписью «Скорая помощь».
– Здравствуйте, – официально произнес он. – Машина прибыла в пять тридцать по вызову. У больной Таракановой корь, состояние тяжелое, необходима срочная госпитализация.
– Эй, погодите! Это же детская зараза!
– Корь бывает и у взрослых. Тараканова, очевидно, где-то имела контакт с инфицированным больным.
– Стойте, я сейчас приеду!
– Вы не поняли! Состояние тяжелое, к тому же я не имею права допустить вас к больной, она источник инфекции.
– Уже лечу!
– Бессмысленно, носилки в машине.
– Куда ее поместят?
– В больницу имени Рожкова.
– Еду туда.
– Не нужно. Вас не пропустят.
– Меня?
– Слушайте! – возмутился врач. – Делайте что хотите, но я вам гарантирую: дальше справочной не пройдете. Сто раз вам повторять, что ли? Это инфекция! Карантин!
– Тараканова известная писательница, – выложил последний козырь Алик, – а я представитель издательства. Вы не имеете права! Поднимется скандал в прессе!
– Сколько угодно, – парировал доктор, – можете хоть президенту жаловаться. Пусть он указ издаст: «Не считать корь болезнью!», только и в этом случае карантин не снимут.
Трубка шлепнулась на тумбочку, доктор посмотрел на меня, я встала и пошла к машине.
В клинику меня, прикрытую одеялом до шеи, втащили на носилках. Симпатичная женщина в белом халате быстро оформила документы и вызвала санитара.
– Виола Тараканова, – сказала она мужчине с одутловатым лицом, который привез каталку, – второй этаж, четвертый бокс. Дима, ничего не перепутай!
– Когда я че не так делал? – икнул санитар, распространяя густой запах перегара. – Ща все тип-топ будет.
Я взгромоздилась на железную постель с колесиками, и Дима покатил ее по бесконечным коридорам.
– Чертова служба… – бубнил он, – ни поесть, ни поспать по-человечески… платят копейки, а требуют на миллион… Ну-ка, погоди тута!
Икнув в очередной раз, Дима припарковал «экипаж» у стены и исчез за дверью с надписью «Автоклавная». Я покорно лежала на спине, тихо радуясь, что меня не обрядили в ночную рубашку. Странные в этой больнице порядки. Накрыли меня противно-серым покрывалом, прямо в джинсах и пуловере, даже кроссовки не стянули, и сумка при мне осталась.
– Ну че, почапали? – весело поинтересовался Дима, выныривая в коридор.
Глаза санитара весело блестели, на щеках заиграл румянец. Похоже, в комнате, где стерилизуют инструменты, у алкоголика была припрятана бутылочка.
– Ну работенка… – опять занудил Дима, – отдыха никакого… который месяц на рыбалку хочу…
– Чего ж не едете? – подала я голос.
– Не отпускают, – пригорюнился санитар, – без меня тут работа встанет. Если Константин Семеныч, наш главврач, на неделю смоется – никто и не заметит. Вот у кого служба сладкая! Целый день ни хрена не делает, бумажонки подписывает. Ну нет его за столом, и че? Листков больше окажется, он вернется и разгребет. А я не заявлюсь, так весь коридор каталками заставят, люди погибать начнут без медицинской помощи. И кто тут самый важный? То-то и оно! В коридорах сразу и не разобраться, незнающий свезет больного человека вместо инфекции в травматологию, и че?
– А правда, что? – для поддержания разговора поинтересовалась я.
Дима хрюкнул.
– Помрет он!
– Да ну?
– Точняк. Врачи у нас дураки, а медсестрам все по хрену. Они за бесплатно даже не чихнут. Лежит в травме? Без гипса и гири? Значит, так надо! На все укоры у девок один ответ: врач указаний не давал, мы средний медицинский персонал, своего мнения не имеем. Тебе еще свезло, фамилия хорошая.
– Вы считаете, Тараканова благозвучная фамилия?
– Для жизни нет, – заявил Дима, – но для больнички супер. Хуже всего всяким Васильевым, Петровым, Ивановым. Их все путают. Ой, че бывает! Тута недавно, люди говорят, человеку зазря ногу отрезали. Он, Степанов, лежал с аппендицитом. А еще у них был Степанов с гангреной, ну и ошиблись маленечко. Здоровую ногу парню вместо аппендицита отпилили. Вот смех!
– Да уж, обхохочешься, – согласилась я.
Дима втолкнул каталку в небольшую комнату и велел:
– Переползай на кровать!
– На ней белья нет, – осторожно заметила я.
– Сразу ничего не бывает, – философски отметил Дима. – Сиди, придут когда-нибудь. Жди своей очереди, народу в больничке под завязку. Сортир в конце коридора. Ну?
– Что? – не поняла я.
– Ну? – повторил Дима и сделал выразительный жест пальцами.
Я открыла сумочку.
– Сколько?