Зимние костры
Шрифт:
Не успела ее голова коснуться подушки, в комнате появилась Элейн – ее спальня была рядом, за углом. Служанка была уже не первой молодости, но выглядела совсем неплохо. Рыжие волосы говорили о шотландской крови. Когда-то морковного цвета, теперь они выцвели и превратились в тускло-оранжевые, однако темно-синие глаза по-прежнему молодо блестели. Конечно, былого проворства не вернуть, и холодными зимами Элейн часто и долго болела, но тогда уже Бренна превращалась в служанку и ухаживала за ней.
– О Бренн, девочка моя, – задыхаясь, выговорила Элейн, поднося
– Проклятие на голову Уиндхема и всех его родичей! – устало отрезала Бренна. – И будь проклят этот чертов кабан!
– Господи, ну и в прекрасном же мы настроении сегодня, – прищелкнула языком Элейн.
– Не мы, а я!
– И что это с тобой случилось, спрашивается? Бренна попыталась сесть, но, поморщившись, снова легла.
– Уиллоу, эта стельная корова! Подумать только, я так старалась выучить ее, а паршивая кляча имела наглость испугаться кролика! Кролика! В жизни не прощу ее за это!
– Ага, вижу, ты грохнулась на землю и твоя гордость немного пострадала, – хмыкнула Элейн.
– О женщина, замолчи же! Не желаю я слушать твою трескотню! Хочу отлежаться в горячей водичке и хорошенько пропарить усталые косточки!
– Только побыстрее, дорогая! – покачала головой Элейн, ничуть не обидевшись, поскольку давно привыкла к нетерпеливой подопечной. – Уиндхем тебя ждет.
– Подождет!
Каждый день Бренна приходила на урок в большую залу для приемов. Прошло одиннадцать месяцев с того дня, как кровожадные язычники, пришедшие с севера, напали на Холихед-Айленд в году 850-м от Рождества Христова. Бренна едва выносила уроки, ненавидела их всех душой, но выбора не было. Правда, училась она старательно, но лишь потому, что имела на это свои причины, а вовсе не по приказу Энгуса.
Уиндхем, зловеще нахмурясь, встал, когда Бренна вошла в комнату:
– Вы опять опоздали, леди Бренна.
Одетая в шелк цвета морской волны, красиво оттенявший черные как вороново крыло волосы, ниспадавшие до тонкой талии, Бренна мило улыбнулась:
– Вы должны простить меня, Уиндхем. Мне жаль, что я заставила вас ждать и отрываю от важных дел.
Красивое угрюмое лицо норвежца смягчилось, но глазами он обежал комнату, останавливаясь при этом на чем угодно, кроме Бренны.
– Чепуха! Нет ничего важнее, чем подготовить тебя к новому дому и жизни.
– Тогда мы должны начать немедленно, чтобы восполнить потерянное время.
Нужно отдать должное, Бренна могла бить настоящей леди, когда требовали обстоятельства. Об этом позаботилась ее тетя Линнет. Девушка умела мгновенно стать грациозной, очаровательной и применить тонкую хитрость и неотразимые чары для достижения цели. Правда, женские уловки она пускала в ход не часто, но уж в этом случае ни один мужчина не мог перед ней
Ванна, конечно, помогла, но былая гибкость не вернулась. Бренна медленно проковыляла к одному из четырех троноподобных стульев, стоявших перед огромным камином, и присоединилась к Уиндхему. Тот начал урок с повторения норвежской мифологии. Теперь наставник говорил по-норвежски, на языке, который Бренна без труда понимала, поскольку это было первым, чему научил ее Уиндхем.
Неужели прошел почти год с тех пор, как они получили новости о Холихед-Айленд? Казалось, пролетел век. Случившееся было потрясением и вселило во всех страх смерти. Два дня спустя Энгус послал за Бренной и объявил о своем решении и судьбе, предназначенной дочери. Сцена эта до сих пор стояла перед глазами Бренны и даже преследовала ее во сне. Отец был одет, как подобает в таком случае, в черное. Черное, цвет печали, тоски и… проклятия. Черная мрачная туника, темные длинные волосы необычно сочетались с сияющими весельем голубыми глазами, невероятно яркими для пятидесятилетнего мужчины. Но в этот день Энгус Кармахем выглядел стариком.
Бренна только вернулась с прогулки верхом, когда ее позвали к отцу. Девушка еще не успела снять мужской костюм – тунику сизого цвета, короткую, расшитую серебром накидку, тонкие лосины из мягкой оленьей замши и сапоги лучшей испанской кожи. С бедра свисал меч, но она сняла его, прежде чем устроиться напротив отца в кресле с высокой спинкой, обитом бархатом.
– Ты станешь женой норвежского вождя, дочь моя, – первое, что объявил Энгус.
– И рожу двадцать прекрасных сыновей, которые будут разорять набегами наше побережье, – весело отозвалась девушка.
Но Энгус не рассмеялся шутке дочери, и при виде его серьезного лица кровь Бренны похолодела. Она вцепилась в подлокотники кресла, напряженно ожидая следующих слов отца. Тот устало вздохнул, словно годы давили на плечи тяжким бременем.
– Может, они и будут грабить наше побережье, но не нас.
– Что ты сделал, отец? – с тревогой спросила Бренна, не выдержав тягостного ожидания.
– Вчера я послал свата. Он доберется до Норвегии и заключит договор с викингами… Бренна вскочила:
– Теми, что напали на Холихед-Айленд?
– Нет, совсем необязательно. Посланец станет искать вождя, который согласился бы взять тебя в жены. Могущественного человека.
– Ты хочешь торговать мною? Предлагать как товар? – обвиняюще воскликнула Бренна, глядя на Энгуса широко раскрытыми глазами, впервые ощущая, что не знает человека, сидящего напротив и называющего себя ее отцом.
– О нет, Бренна, это не так! – убежденно запротестовал лорд Энгус, твердо сознавая, что поступает правильно, как бы ему ни было больно при этом. – Этот человек будет действовать осторожно и благоразумно. Я послал Фергюса. Он все выведает спокойно, не торопясь, и найдет могучего вождя, у которого еще нет жены. Никакой торговли. Фергюсу приказано не расспрашивать долго. Если ему не удастся никого отыскать, он просто вернется домой.