Зимние волки полуночи
Шрифт:
— Со мной происходит примерно то же самое. Но это началось еще в Эллегионе. Ты же помнишь — я не захотел отказаться от своей души, от себя. Я не захотел становиться тем, кем впоследствии стал. Я все-таки сохранил в себе часть своей души и чувств, хотя они долгое время и оставались в тени. Я тоже начинаю понимать, что делаюсь все человечнее. Я уже не тот Зимний волк, которым был. Я понял это еще тогда, в последнее утро Эллегиона, когда разговаривал с Айлитен в последний раз. Она тогда не поверила мне, да и я сам уже не знал, правду ли говорю. Что с
— Я не знаю. Может быть, все из-за того, что наш мир погиб. Ты сам сказал, что все циклы, действующие в нем, прекратили свое существование.
— Может быть. С одной стороны, это к лучшему.
— Есть еще и другая сторона?
— Скорее всего, есть. Но я еще не знаю, какая. И, если честно, знать не хочу, — Роллон откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. — И так проблем полно, причем ни одна из них еще не решена даже наполовину. Я не знаю, к кому в этом времени перешла сила Айлитен и перешла ли она к кому-либо вообще. Может быть, сила просто еще дремлет, может быть, затерялась между времен. Силу нужно вернуть в Эллегион во что бы то ни стало. Пока еще время ведет себя спокойно, но само наше присутствие делает грань все тоньше, а тут еще и это… если все эпохи перемешаются, будет катастрофа.
— Не забудь — Гантрот не должен был попасть во временную петлю, это была не его судьба, — заметил Лентарн.
— Ты веришь в судьбу?
— Не знаю. Я уже ни во что не верю, но знаю одно — Священный город должен вернуться на Землю.
— Зачем? К тому же священный город уже все равно перестал быть им. Я никогда не понимал смысла его создания и, прошу заметить, именно Гантрот выпил почти все жизненные силы Эллегиона. Мне не дорог этот город и я не жажду его возвращения. Для чего он нужен? Какова его роль?
— А ты разве не понял? Это мы.
— Мы?
— В Гантроте заложено все то, что было в Эллегионе. Он явился лишь матрицей, наброском… Гантрот — это все мы, живущие там, это наша память, живущая в каждом камне и каждой капле. А Эллегион… со временем он бы все равно угас, как угасает в этом мире все прекрасное и совершенное.
— Ты стоял у истоков?
— Почти. Извини, мы не могли тебе сказать — твоей силы вполне хватило бы на то, чтобы все остановить.
— Но для чего все это было нужно?
— Мы хотели создать новый, лучший мир. Мечту. Эллегион, как ни крути, оставался все-таки миром Силы и Власти, но совсем не человека и не человечности. В Эллегионе ценилось все, кроме человечности, любви к другим, к людям. Мы, как Зимние волки, понимали, что наша роль уже себя изжила и мы рано или поздно должны отступить в тень, и мы хотели сохранить крупицы себя, своей памяти в Вечности. Новый мир, Священный город, должен был стать миром человека, а не Зимних волков. А мы… мы бы ушли, не мешая больше никому.
— Но ведь что-то пошло не так. Эллегион начал быстро катиться вниз, к подножию скалы, на которой возвышался.
— Я не знаю, что случилось. Видимо, боги были против этой затеи и вмешались. А Айлитен еще и решила спасти свой мир, не
Зимний волк не ответил, возведя глаза к потолку. Боги, за что? Почему он совсем забыл про то, что в соседней комнате спит Лита?
Я решительно распахнула дверь, обводя открывшуюся мне комнату мрачным заспанным взглядом.
Роллон и Лентарн выглядели так, словно они коты, увлеченно поедавшие сметану в кладовке в тот момент, когда туда вошла хозяйка. Ничего, ничего… сбежать от объяснений удастся вряд ли, я слышала весь разговор.
— Ну, голубчики, я все равно уже все слышала. Что вы можете рассказать мне о вашем темном прошлом? — я придвинула стул, усевшись на него, и выжидательно взглянула на собеседников. — Я вас слушаю. Роллон, тебе и так пришлось бы мне все рассказать, так что не отлынивай. Что случилось у вас в прошлом? Откуда вы? Я уже поняла, что не из этого мира, и не из моего. Но из какого?
Он не знал, стоит ли делать это. Рассказать? Зачем? Не рассказывать? Она все равно уже слышала разговор, так что таить особо и нечего. Но стоит ли впутывать ее в это? Он усмехнулся про себя. За эти несколько дней он успел вполне хорошо изучить Литу, и прекрасно знал, что даже если ей запретить, она все равно вмешается. Вмешается — и сделает все по-своему, не спрашивая разрешений, с ошибками из-за неопытности и пока еще небольшой безалаберности.
Он все-таки рассказал. Ничего не тая, не скрывая — он не привык лгать, к тому же — почему бы и нет? Пусть знает, хуже от этого не будет никому. А будет ли лучше — может быть, и будет.
— И ты хочешь сказать, что я должна в это поверить? — скептически хмыкнула я, откидываясь на спинку стула.
— Я ничего не хочу сказать. Хочешь — верь, не хочешь — не верь, это твое личное дело. Ты просила рассказать — я рассказал.
— Я ничего не понимаю, — устало выдохнула я, спрятав лицо в ладонях. — Этот пропавший город, Зимние волки, Эллегион… нет, это невероятно.
— Что именно?
— Ты оказался в этом мире когда? Пару месяцев назад? И когда ты успел научиться водить машину, разбираться в компьютерах, написать несколько книг, выучить всю земную историю, да еще и прочитать кучу художественных и научных произведений, на которые иногда ссылаешься? Многим людям на это не хватает и жизни.
— Подчеркиваю — людям. Мы не люди. И я очень быстро всему учусь.
— А раньше ты все это рассказать не мог? — внезапно разозлилась я.
— Зачем это было нужно?
— Зачем? Я о тебе вообще ничего не знаю, а ты обо мне — практически все! Ты меня столько раз спасал, а я даже не знаю, откуда ты такой хороший на мою голову свалился.
— Лита…
— И вообще — я хочу с вами.
— Куда? — устало закатил глаза Роллон.
— В этот Священный город, будь он неладен! — кажется, от такого святотатства Лентарну стало немного плохо.