Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917
Шрифт:
Значительно позже, в либеральные времена Александра II, появились мемуарные упоминания о десятках погибших во время пожара. Так, один из мемуаристов вспоминал через 45 лет после пожара: «И вот когда разбирались эти кучи, представлялись сцены, душу раздирающие. Множество трупов людей обгорелых и задохшихся было обнаружено по всему дворцу. Находили иных людей заживо похороненных, других обезображенных и покалеченных. Мы не могли без ужаса выслушивать рассказы наших солдат о том, в каких положениях они находили своего брата солдата. Я тоже помню, между прочим, фигуру одного обгоревшего солдата. Это был настоящий черный уголь, в нем положительно ничего невозможно было признать, кроме человеческого контура». В советской монографической литературе упоминается о трех погибших в огне дворцовых гренадерах [307] .
307
Глинка
На первый взгляд, в это можно поверить, учитывая внезапность и масштабы ночного пожара. Однако в официальных документах, связанных с расследованием причин пожара, носивших закрытый характер и направлявшихся царю для ознакомления, упоминается только о пяти погибших. Соответствующие структуры выясняли их семейное положение и родственников довольно долго, но к этим пяти погибшим не прибавилось ни одного человека, даже после окончания разбора пожарища. Думается, что этим официальным данным можно доверять, поскольку чиновникам вряд ли пришло бы в голову вводить императора в заблуждение. Крутой нрав Николая Павловича все хорошо знали.
Пожар дал множество примеров самоотверженности. Двух человек Николай I наградил лично. Он сам видел этих людей в деле. Рядовой 10-го флотского экипажа Нестор Троянов и столяр Абрам Дорофеев на глазах у царя сняли с уже загоревшегося иконостаса образ Христа Спасителя. И хотя царь запретил даже приближаться туда, они без всяких инструментов с небольшой только лестницей спасли образ Иисуса Христа. Лестница едва доставала до половины иконостаса, но это их не остановило. Цепляясь за выступы иконостаса, они добрались до своей цели. Троянов снял образ и передал его Дорофееву. Потом они оба, обожженные, благополучно спустились со своей драгоценной ношей и отнесли ее в безопасное место.
9 января 1838 г. состоялось высочайшее повеление, по которому рядовому 10-го флотского экипажа 6-й роты Нестору Троянову и столяру ведомства Гоф-интендантской конторы Абраму Дорофееву, «которые во время пожара. с явной опасностью погибнуть, сняли с верха Иконостаса Придворного Собора образ Спасителя, выдать в награждение по 300 рублей каждому» [308] . Спасенную икону выставили в Таврическом дворце в отдельном помещении.
Уже после пожара, 21 декабря, «по высочайшему Государя Императора повелению», из стенной ниши выгоревшего кабинета Николая I удалось снять мраморную статую императрицы Александры Федоровны.
308
РГИА. Ф. 470. Оп. 1. (82/516). Д. 234. Л. 47. О происшествиях, случившихся при пожаре 17 декабря по Зимнему дворцу. 1837–1838.
Дворец еще горел, а на дворцовых хозяйственников обрушился вал неотложных дел, которые надо было решать немедленно. Во-первых, надо было срочно расселить погорельцев, квартировавших во дворце. Служилых людей распределили по дворцовым помещениям, уплотнив живших там. Например, камер-фрау Пильникова, отвечавшая за хранение коронных бриллиантов, несколько дней прожила у сестры, а потом ей предложили переехать в одну из комнат Таврического дворца. Во-вторых, надо было разобраться с дворцовым имуществом, как сгоревшим, так и уцелевшим. В-третьих, надо было организовать опознание частных вещей. Для этого распоряжением императора уже 18 декабря 1837 г. создали комиссию, которую возглавил обер-шталмейстер Н. Долгорукий.
Всем жившим в Зимнем дворце выплатили компенсации за утраченное имущество. Объем компенсации определялся по заявленному погорельцем перечню.
Вынесенные из горящего дворца вещи складывались в Адмиралтействе, Главном штабе и Экзерцизгаузе. Дворцовые чиновники без устали сортировали вещи, сверяясь со шнуровыми книгами, где это имущество было переписано подробнейшим образом.
В первую очередь разбирались драгоценные вещи. Императора волновали драгоценные вещи мемориального характера. 24 декабря 1837 г. в комиссию пришел высочайший запрос: «спасены ли вещи серебряные, бывшие в мыльной покойной государыни императрицы Екатерины II». Через несколько дней последовал ответ, что «находившиеся в мыльне Екатерины II серебряные вещи, которые были вынесены из оной мыльни в казенную сервизную, все спасены» и «находятся в Адмиралтейских кладовых» [309] .
309
РГИА. Ф. 472. Оп. 2. Д. 1125. Л. 14, 29. О вещах, уцелевших после пожара. 1837–1838.
В конце декабря 1837 г. все спасенные золотые и серебряные вещи перевезли из кладовых Адмиралтейства в один из казематов Петропавловской крепости. Именно там чиновники Гоф-маршальской части завершили их инвентаризацию. Результаты поразили чиновников, которые были очевидцами, как самого пожара, так и эвакуации ценностей. В рапорте председатель комиссии Н. Долгорукий писал министру Императорского двора: «…наконец оказалось, что из числа золотых сервизов ни одной малейшей даже штуки нет в утрате, а из числа серебряных сервизов, составляющих весом до 900 пудов, а счетом до 200 тыс. штук, как значится по шнуровым книгам, утрачено в самой день пожара в Зимнем Дворце. разных мелких вещей. незначительное количество. не более 17 фунтов 92 золотников. Таким образом, убыток сей простирается на 1.779 руб. 30 коп…». Долгорукий подчеркивал, что он «…не мог верить, что могла последовать столь малая потеря вещей, но проверкою тех сервизов на месте, где каждая вещь обнаружила свое предназначение, удостоверился состоянием их налицо, кроме убыли маловажных» [310] . Как следует из приложенного списка утраченных серебряных вещей, это были в основном ложки и прочие мелкие вещи.
310
РГИА. Ф. 472. Оп. 2. Д. 1125. Л. 72. О вещах, уцелевших после пожара. 1837–1838.
В ходе работы комиссии выявили и случаи мародерства. При этом дворцовые служители возлагали ответственность на солдат гвардии, а гвардейские командиры, в свою очередь, на дворцовых служителей. Но при всем этом удивляет совершенная незначительность подобных криминальных эпизодов, с учетом того, что дворец был буквально нашпигован ценными вещами.
Криминальных эпизодов было настолько мало, что можно привести их все. Во-первых, «на балюстраде круглого зала Эрмитажа» находился опечатанный «маленький ящик красного дерева», в котором хранился микроскоп. После пожара ящик нашли «отпертым, тесемки у печатей обрезаны, а сам микроскоп похищен».
Во-вторых, была пограблена Главная кухня и похищена медная посуда. При этом в 10 часов вечера 18 декабря дворцовые служители застали на кухне «8 человек нижних чинов лейб-гвардии Гренадерского полка». Полковой командир немедленно произвел расследование эпизода и решительно отмел все подозрения в адрес его солдат, заявив, что на кухне они оказались «…с намерением погреться по смене… выпущены и осмотрены… по возвращении в казармы вторично осмотрены». Сообщалось, что «…один рядовой лейб-гвардии Литовского полка нашел на лестнице Эрмитажа серебряную чарочку и две бронзовые медали и в то же время представил их своему начальству». По утверждению военных, «более виновны придворные служители или чернорабочие люди, которые беспрепятственно пропускаемы были через цепь. стараясь ныне обвинить в том нижних чинов гвардии».
На солдат действительно грешить трудно, поскольку «каждый раз по смене с должности и по возвращении в казарму люди сии тщательно были осматриваемы. кругом всего дворца стояла цепь, которая имела строжайшее распоряжение не пропускать ни одного солдата, за исключением команд при офицерах».
В-третьих, 18 декабря был «слегка пограблен» «Собственный винный погреб», вход в который находился на Церковном дворике Зимнего дворца. При этом «солдатами разломаны замки и задвижки и похищены оттуда. разные вина, которые ими тут же выпиты и разбиты». Поскольку в погребе было много солдат, дворцовые служители не сумели разобрать, к каким именно полкам принадлежали мародеры. Через несколько дней посчитали, что из царского погреба пропало 215 бутылок разных сортов вина [311] .
311
Реестр винам и прочим напиткам, похищенным солдатами 18 декабря во время пожара: Шампанского Якоби – 56 бутылок; Шампанского старого Моста – 10 бутылок; Шампанского старого мутного – 29 бутылок; Шато Ларозу Витороста – 8 бутылок; Ликеры Волконского – 18 бутылок; Коньяку старого в двойных бутылочках – 2 бутылки; Водки французской белой – 4 бутылки; Араки прежних лет – 14 бутылок; Мараскейну Витороста – 9 бутылок; Ликеров разных старых прежних лет неудобных – 3 бутылки, 4 графина и 88 склянок; Рейнвейну Иоганнесбургского – 12 бутылок и так далее. См.: РГИА. Ф. 472. Оп. 2. Д. 1125. Л. 25. О вещах, уцелевших после пожара. 1837–1838.