Зимний пейзаж с покойником
Шрифт:
– Вы полагаете, наследники с вами не сработаются?
– В точку! – Лундышев даже подался вперед, будто собрался обнять сурового майора. – Вы все поняли! Наконец-то! Меня нельзя подозревать. Саньку-сына тоже в расчет не берите – он дитя, он полный дурак. Но Галина! Вы не знаете Галину!
Рюхин с пониманием глянул на Андрея Викторовича:
– Что, так страшна?
– Страшна? Не то слово! – подтвердил Лундышев и сделал круглые глаза. – Она лет семь как отошла от дел. Притворяется светской дамой, но это временный бзик. Галина – ухо старой лоханки; я знаю, как круто она раньше в фирме заправляла. И вот, представьте, последнее время почуял я что-то неладное, нехорошее…
– Факты! –
– Да не в фактах дело. У меня интуиция очень развита, биополе мощнейшее. И вот были, были некие звоночки… Не спорю: Еськов дурил, дела запутал, черт знает чем увлекся. Как говорят в деревнях, климакс!
– А поконкретнее?
– Пожалуйста! Стал он, к примеру, чересчур на телок западать. Это как раз простительно: возраст. Думаю, проблемы у него начались в сексе, и к молоденьким потянуло неудержимо. Да что я вам рассказываю, вы сами должны хорошо это знать!
Лундышев снова накренился в сторону майора. Однако ни один мускул не дрогнул на лице Железного Стаса. Ни искры сочувствия сексуальным бедам покойного не мелькнуло в его ледяных глазах. Он только спросил Лундышева:
– Я так понял, у Еськовых начались семейные трудности?
– О нет! – горестно протянул Лундышев. – Разве Галина потерпит какие-то трудности? В том-то и дело!
– Тогда излагайте яснее!
– Постараюсь. Вы видели нашего главбуха, Никитину Аллу Федоровну? Ну, что вы скажете об этой даме?
Следователь Рюхин отработанно взвился:
– Вопросы здесь задаем мы! Потрудитесь сами все объяснить!
– Ладно. Если хотите знать, – таинственно начал Лундышев свой сказ, – дама эта с тройным дном. Во-первых, она корчит из себя глупую галушку: хлопает глазками, переспрашивает сто раз, леденцы на палочках сосет. Но это только камуфляж! Вторая ее натура – хитрость самая дьявольская и беспринципная. Бухгалтер от бога, она любого обштопает, причем в рамках закона. А третье донышко – преданность Галине. Почему? Потому что Галина – глыба, моральная опора, диктатор, каменная стена, а Алла Федоровна в душе квашня. Это сиамские близнецы, анод и катод, лиса Алиса и кот Базилио и все, что хотите! Поэтому, когда Никитина стала затевать свою игру, я сразу понял, откуда ветер дует…
– Какую еще игру? – заинтересовался Стас.
– Не буду вдаваться в бухгалтерские подробности, но игра велась лично против меня. Я уверен, эти две мегеры решили вытеснить меня из бизнеса. А вот Сашку Еськова, который дурил, но своего места никому уступать не собирался, они и вовсе убрали.
– Да, крутой поворотец…
– Еще бы! Сами судите: с чего бы мне Сашку убивать? Через него я уже многие финты двух этих кобр просек и выправил. Если кого я и хотел бы убрать, так это Галину – но она, как видите, жива и здорова. А вот им, двум девочкам-припевочкам, мешал именно Еськов. Все сходится! И еще: Галина не только хорошо знает коллекцию мужа, но и стрелок отличный. Она даже разряд какой-то имеет. Выводы делайте сами!
24 декабря. 00.40. Суржево. Усадьба Еськовых.
Похолодало, прояснилось, зато снегопад кончился. Сугробы намело в пояс. Сверху они были обсыпаны какими-то особенными снежинками, очень крупными и плоскими, которые невыносимо блестели под фонарем. Самоваров и майор Новиков стояли на крыльце, выдыхая белый морозный парок.
– Приходится мозги на воздухе проветривать, – ворчал Стас. – Ну и ночка!
– Снег перестал, значит, теперь мороз придавит, – предрек Самоваров. – Смотри, как снег блестит! Помнишь, когда мы маленькие были, принято было посыпать новогоднюю вату такими же тоненькими чешуйками, только
– Мне бы твои заботы! Скажи-ка лучше, свободный художник и знаток женской психологии, – могла здешняя хозяйка пристрелить своего мужа? Так утверждает офисный планктон Лундышев.
– Тяжеловат он для планктона, – заметил Самоваров.
– Тем весомее его слова. Могла бы? Ты же ее наблюдал.
Самоваров задумался.
– Леди Макбет Суржевской горы… А что? Чисто теоретически могла бы, еще как! Заела она здесь всех – крутого нрава тетка. Коня на скаку остановит, и даже слона…
– А человека застрелить может?
– Не видел, чтоб она в кого-то целилась. А вот мог ли у нее произойти внезапный выброс отрицательной энергии? Да, мог – судя по последним придиркам и вечному недовольству. То есть по тем глухим тектоническим толчкам, которые ощущал даже бедный Мамай. Животные, они чуют! Что-то нехорошее, тяжелое завелось у Еськовых в последнее время. Но тебе ведь факты нужны, улики, а не атмосфера в доме…
– Блин, достал он меня, этот дом! – вдруг не выдержал Стас. – Чертовы эти хоромы, камины, стулья пудовые, шторы с кисточками! Обычно заходишь в квартиру, и обстановка ясна – вот тебе труп, вот кровь замытая, вот мусорное ведро, полное улик. А тут эксперты два часа потели, пока обошли все комнаты. Понятые засыпали на ходу! Говорю тебе: все как в дурацком кино из английской жизни…
– Нету здесь никакой английской жизни, – успокоил друга Самоваров. – Хочешь совет бывалого мебельщика? Выведи этот дом за скобки.
– Как это?
– Обыкновенно. Считай, что ничего небывалого и диковинного тут нет. Я в таких домах поработал и понял одну штуку: декорация все это. Просто мечты о жизни, которая в телевизоре. Как у Козьмы Пруткова – желанье быть испанцем. Своего кот наплакал.
– Это как?
– Очень просто. У Еськовых, например, даже самые мелкие статуэтки и те декоратор Тошка закупил, а потом по комодам расставил. Рамочки и завитушки он наждаком состарил, графитом припудрил – вот и старина получилась, традиции, фамильное гнездо. Блеф это! Чтоб в доме завелись английские тайны, он должен простоять черт знает сколько лет; десяток поколений в нем должен родиться, состариться и умереть. Скелеты водятся только в подержанных шкафах. Это даже посерьезней английского газона, который следует триста лет брить и стричь, тогда только он по-настоящему зелен. А можно купить дерновый коврик и настелить за полчаса, что и происходит в нашем случае.
– Ты хочешь сказать, что вся эта мишура ничего не стоит? – удивился Стас.
– Стоит, и немало, но ничего не значит. Как в морге догола раздевают всех покойников, невзирая на статус, так и тут надо отбросить итальянский дизайн и позолоту. Главное – залезть в неодетую душу к господину Еськову, а также к его ближним, и разобраться, что там за потемки.
– Да, Колян, открыл ты Америку! Я об этих самых потемках уже битый час тебя спрашиваю. Какие они?
– Да самые обычные, – вздохнул Самоваров. – Стоит поискать в этой барской усадьбе совковую квартиру. Я уже заметил: сколько такие коренные семейства гостиных и будуаров себе ни настроят, а все толкутся по привычке в трех соснах, то есть в трех комнатах. Раньше-то у Еськовых обыкновенная трехкомнатная квартира была! Теперь больше всего сидят они в так называемой столовой – это у них «зало», как раньше говорили. У сынка норка наверху заповедная. И естественно, кухня – главный центр притяжения. Там они комедий не ломают, милордами не прикидываются. Там они такие, какие есть.