Зимний пейзаж с покойником
Шрифт:
Стас рассмеялся, выдохнув кудрявый клуб пара:
– А знаешь, Колян, я ведь Еськовых опрашивал как раз в тех самых комнатах, про которые ты говоришь.
– Потому что у тебя сыскное чутье, – поежился Самоваров; он начал зябнуть на морозе.
– А теперь, – объявил майор, – у меня есть горячее желание посетить кухню, центр… чего, ты говоришь? Пойдем-ка со мной! Попросим чего-нибудь согреться и побеседуем с так называемой Зиной. Много знают Зины, только подъезжать к ним надо с лаской.
24
Это просторное помещение было рассчитано на полсотни кухарок и поварят, но в поздний час стояло пустым, темным, неприютным. Горела тут лишь одна несильная лампочка-бра. В ее свете мерцали шкафы темного дерева, медная посуда на стенах, громадные холодильники. На этой кухне вольготно разместились бы все до одного рыцари Круглого стола, только вот стол у Еськовых был не круглым, а элегантно овальным.
Стас с Самоваровым сунулись в дверь и слегка смутились: вместо Зины они застали Галину Павловну Еськову. Та как раз высоко воздела руки к какому-то шкафчику и что-то доставала с верхней полки. Услышав громкие шаги, она на минуту замерла, но потом все-таки вынула пузатую бутылку, посмотрела сквозь ее коричневое стекло на лампочку. Увиденным Галина Павловна осталась довольна и поставила бутылку на рыцарский стол вместе с маленькой чарочкой. Затем она придвинула к себе стул. До сих пор не сняла она ни чешуйчатого платья Хозяйки Медной горы, ни длинных серег, лишь туфли сме нила на тапочки. Прическа была у нее в полном порядке, а вот лицо заметно отекло и постарело.
– О, товарищи сыщики! – сказала она, оглянувшись и узнав плечистые силуэты. – Вы ведь, Самоваров, тоже не столяр, а сыщик? Что, проголодались?
– Да нет, мы бутербродами перекусывали, – ответил Стас.
– А выпить со мной коньячку? Поминать Сашу, кажется, рано, но за спасение души… Да сядьте же! Ах, как мне плохо, если б вы знали! Какая муть в мозгах! Говорят, надо заснуть, а я не могу. И думать не могу. Ничего не могу.
В полутьме ее серьги блестели ярче ее бессонных глаз.
– Сядем, выпьем, – тихонько бормотала она, будто не приглашала, а какой-то заговор читала. – И люстру включать не будем – от нее только голова болит. Я люблю сумерничать, люблю, когда все уже улягутся, посидеть тут одна или с хорошим другом. И выпить люблю немножко: это расслабляет. Я привыкла сидеть на кухне за полночь. И пусть кран чуть-чуть течет – кап! кап! кап! – и пахнет тестом, которое Зина завела на завтра…
«Угадал Самоваров! Обычная кухня ей нужна, не золоченые хоромы, – покачал головой Железный Стас. – А дама-то, кажется, уже слегка клюнула, навеселе…»
Галина Павловна достала из буфета еще две чарочки, другого фасона – та, из которой собиралась пить она сама, была, наверное, какая-то особенная.
Булькнул коньячок, взялась откуда-то тарелка с резаным лимоном, а еще тарелка с сыром, который пустил уже масляную слезу.
Выпили молча. Галина Павловна покачала тяжелой черноволосой головой:
– Знаю, все мы тут для вас подозреваемые,
– Что-то в этом роде, – согласился Стас.
– А кот наш ангорский, Андрюша Лундышев, конечно, уже алиби представил, да? Заранее постарался! То-то смотрю, чего это он сегодня так расплясался? Обычно сидит в углу как колода, а нынче бешено скакал. Это чтоб специально все на него внимание обратили – вот, мол, Андрюшка никуда не отлучался, веселился, бедрами двигал. Скажете, случайно это?
Ее речь сделалась слегка бессвязной, куражливой – нетрезвой. Стас только пожимал плечами, не желая отвечать на нелепые вопросы. Впрочем, Галина Павловна от вопросов уже перешла к утверждениям:
– Лундышев хотел Сашу сожрать! Сожрать! С потрохами! Меня он ненавидит, и Сашу ненавидел.
– Сам он, что ли, стрелял? – усомнился Самоваров.
Галина Павловна приподняла соболиные брови:
– А почему бы нет? На такого тюфяка никто не подумает, вот он и стрелял. Тонкий расчет. Хотя, конечно, вы правы – Сашка бы его одной левой заломал… Давайте еще по одной, а?
Она выпила, прищурилась куда-то в кухонные потемки.
– Андрюшка все валит на меня, да? Вот дурак! Он-то меня не знает, а я его насквозь вижу. Сами посудите, Николай… как там вас, господин Самоваров? И как это я сразу не догадалась, что вы сыщик?
Галина Павловна положила на плечо Самоварова руку, тяжелую от колец и неизбывной силы гребчихи. Попыталась она и заглянуть ему в лицо. Ее собственный взгляд не выражал уже ничего.
– Главное у вас – допытаться, кому выгодно, так ведь? Это еще по-латыни как-то называется, – сказала она, тряся серьгами. – Теперь сами судите: что мне за выгода сегодняшнее несчастье? Только испорчено все!
Стас недоверчиво улыбнулся. Галина Павловна посуровела, ее речь стала четче, серьезней, трезвей.
– У нас сегодня была вечеринка, – напомнила она, – а на завтра билеты куплены до Вены. Мы ведь с Сашкой и Саньком-маленьким собрались в Бад-Хофгостайн. Вы не можете себе представить, как я люблю Бад-Хофгостайн! Вы катаетесь на горных лыжах? Нет? А вы?
Сначала вопрос был обращен к Самоварову, который как инвалид не годился для горных лыж, а потом к Стасу, тоже далекому от альпийских вершин.
– И никогда-никогда не катались? Ни разу? У, как много вы теряете, – нахмурилась Галина Павловна. – Так нельзя. Это же чудо! Вы знаете, что такое счастье? Летать! Завтра к тамошнему обеду – учитывайте разницу во времени! – я бы уже летала. Вы хоть горы видели когда-нибудь?
– Угу, – ответил майор.
– Вот видите! Это чудо. Причем в Бад-Хоф-гостайне вы не встретите наших проституток в компании с нашими олигархами. Мы же всю Европу загадили этим сбродом! Куда ни плюнь, всюду сидят они, требуют шампанского и запевают что-то из Газманова. Но в Бад-Хофгостайне такого пока не встретишь. Там поют одни тирольцы, причем в специально отведенных для этого местах. Это тихий семейный курорт. Дивные горы. А какие там спа-салоны! Вы любите спа-салоны?