Зимняя битва
Шрифт:
Концерт окончился. Господин Ян поднялся на сцену, поднес обеим артисткам по букету и расцеловал их. Они сошли со сцены, а мужчины уже выносили пианино и разбирали подмостки. Хелен очень хотелось поздравить подруг, но к ним было не пробиться, так густо теснился вокруг народ. Когда немного погодя ресторан опустел, ей, как и остальным уборщицам, надо было еще навести чистоту и порядок. Было уже за полночь, когда она смогла наконец подняться к себе в комнату. Проходя мимо двери Милены, она постучалась, но та не отозвалась. Хелен спустилась на мужской этаж и постучалась к Бартоломео. И тоже безрезультатно. Она пошла к себе, легла и полночи прислушивалась, не повернется ли ключ в замке соседской двери. Около четырех утра ей что-то послышалось – как будто выстрел где-то на улице. Хелен вскочила, влезла на стул и выглянула в окошко. Ледяной холод ожег ей лицо. По Королевскому мосту неслись на бешеной скорости какие-то машины. Откуда-то издалека слышались еще выстрелы, всплески разноголосых криков, потом все стихло. Хелен снова легла, раздираемая страхом и надеждой.
Ни свет ни заря ее разбудил грохот вышибаемой двери. Перепуганная, она вскинулась, думая, что ломятся к ней, но тут услышала, как громилы затопали в комнате Милены. Надолго они там не задержались – ни брать, ни ломать было практически нечего. Когда незваные гости ушли, Хелен выглянула в коридор, куда высыпали и остальные пятеро девушек в ночных рубашках. Онемев от ужаса, они смотрели на разбросанные по полу книжки Милены, сломанные полки, растоптанные безделушки, изорванные партитуры.
– Ужас какой… – прошептала самая младшая из девушек, прижимая к груди подушку, словно щит.
– Похоже, сегодня ночью началось восстание, – сказала другая.
– Откуда ты знаешь?
– А вы стрельбу не слышали? И потом, господин Ян скрылся.
– Когда это?
– Вчера вечером. Он уехал с Кэтлин и с тем длинным парнем, с которым она гуляет.
– Уехали? – оторопела Хелен. – А мне ничего не сказали!
– Да и мне тоже, – сказала девушка. – Но у меня окошко выходит на улицу, что за рестораном. Как раз после концерта я выглянула и увидела, как они садятся в две машины.
– В две? Одной бы хватило, куда две-то?
– А вот и нет, там еще люди были. Ландо, наш шеф-повар, а еще люди-лошади, которые охраняли вход. Так все вместе и уехали.
– Куда?
– Я-то почем знаю?
– Да, правда, извини…
Хелен задержалась в комнате Милены, чтоб хоть немного привести ее в порядок. Среди разорванных партитур она наткнулась на листок с «Корзинкой», в которой ничего не было. Хелен унесла его к себе и спрятала во внутренний карман пальто. Потом забралась в постель – греться и ждать рассвета.
VIII
БАРТОЛОМЕО КАЗАЛЬ
ДВЕ МАШИНЫ пересекли реку по Королевскому мосту и сквозь морозную тьму двигались теперь на восток. Впереди – Ян за рулем своего тяжелого «паккарда». Рядом с ним молодой человек-лошадь, кое-как пристроив свои длинные ноги, теребил на коленях фуражку.
– Я ваш телохранитель, правильно, господин Ян?
– Правильно. Как тебя зовут?
– Жослен.
– Так вот, Жослен, в случае опасности ты должен защищать меня и тех, кто сидит сзади.
– Понял. Я защищу, господин Ян.
Ему не было нужды что-либо добавлять – пудовые кулаки величиной с наковальню, которые он при этом продемонстрировал, говорили сами за себя.
На заднем сиденье зябко жались друг к другу Милена, Бартоломео и Дора. Перед отъездом Милена едва успела забежать к себе за самыми необходимыми вещами.
– Поторопись, – сказал ей Ян. – Отсюда надо на некоторое время убраться.
Запихивая в дорожную сумку одежду и какие-то вещи, которыми особо дорожила, девушка предполагала, что ее, может быть, станут возить с места на место, чтоб она пела перед другими людьми. Она ничего не имела против. Радость, испытанная на первом концерте, сулила еще большие радости впереди. Но, как выяснилось, об этом и речи не было. Напротив. Когда они выехали за пределы города и убедились, что хвоста за ними нет, Ян объяснил обеим женщинам, что их задача – скрываться, скрываться и еще раз скрываться. Любой ценой избежать поимки, не попасть в лапы варваров. Он знает одно надежное место, и там они должны будут оставаться столько времени, сколько потребуется.
– Зачем же тогда было давать концерт? – спросила Милена, не в силах скрыть разочарования.
– Зачем? – со смехом повторил Ян. – А знаешь, что произойдет сегодня ночью?
– Нет.
– Произойдет то, что сотни людей, которые слушали вас с Дорой, расскажут об этом сотням других, а те перескажут уже тысячам. Расскажут, что Милена Бах, дочь Евы-Марии Бах, целый час пела, а Дора ей аккомпанировала. Что, когда она пела «Корзинку», весь зал стоя подпевал ей. Завтра эта весть разойдется по всей стране, по городам, деревням, дойдет до самых уединенных домов. Своим пением ты раздула тлеющие угли, понимаешь? Теперь люди выйдут из укрытий и станут подбрасывать в огонь веточки, а там и сучья. Они разведут такой костер, который разгорится в целый пожар. Вот что теперь будет, Милена.
Милена оторопело молчала. У нее в голове не укладывалось, как это ее одинокий голос может разбудить такие страсти.
– Что ж вы меня не предупредили, что надо будет петь? – спросила она.
– А это была одна из тайн Сопротивления, и даже ты, хоть это тебя напрямую касалось, не должна была ничего знать. Обиделась?
– Не знаю. Да, немножко. Вы, стало быть, думали, что я, в отличие от Доры, не сумею держать язык за зубами? Но ведь я все-таки не ребенок. Ну ладно, что уж теперь… В любом случае я бы до смерти боялась, если б знала заранее.
– Вот видишь…
Около часа они колесили проселками, потом выехали на большую дорогу, прямую, как стрела, пролегающую через еловый лес. Дора угрюмо смотрела на мелькающие в свете фар темные деревья. На каком-то перекрестке вторая машина, которую вел шеф-повар Ландо, коротко просигналила и остановилась. Ян тоже остановился метров на двадцать дальше. Милена оглянулась и увидела, как двое людей-лошадей вытаскивают из машины и подталкивают перед собой какого-то человека с мешком на голове.
– Это фалангист, который пытался выйти из зала во время концерта, – объяснил Ян.
– Они хотят сделать с ним что-то плохое? – спросила Милена.
– Нет. Это он так думает и, наверно, ни жив ни мертв от страха. Он ожидает, что его сейчас прикончат, но это их методы, не наши. Его просто оставят здесь. Небольшая пешая прогулка пойдет ему на пользу, и дружков своих оповестить он не так скоро сумеет – до ближайшего телефона больше тридцати километров.
Машины снова тронулись. Фалангист с мешком в руке провожал их глазами, не в силах поверить, что остался в живых.