Зимняя сказка
Шрифт:
– Интересно. Ты же только что оттуда! А когда Джинн переносил через Коридор миров меня, это было в городе, на Центральной аллее, почти что у меня под домом. Откуда я могу знать, где это теперь?
– А я, по-твоему, могу? Я, как нормальный человек, занимался в зале, тут подваливает этот твой араб, предлагает выйти на минуточку... и все, полная отключка! Помню только, что степь, - а дальше меня везли в каком-то закрытом драндулете, без окон, втыкаешь? А степь - она везде одинаковая.
– А ещё чемпион, тоже мне! Запомнил бы какие-то ориентиры. И вообще, я же ясно сказала: Коридор перемещается
– Вот и веди.
– Куда?
– На-вос-ток! Не знаешь, где это? Вот смотри: что это такое яркое на небе? Правильно, солнышко! А восток, детка, там, где оно встает.
– Сильно умный выискался! Я пить хочу.
– Хоти.
Терри двигался впереди широкими размеренными шагами, а Шейле то и дело приходилось совершать маленькие перебежки, чтобы не отстать безнадежно и навсегда. Удобные кроссовки по ноге давно заковали эти самые ноги в инквизиторские колодки. А того, кто придумал кошмар в виде узких джинсов с модной картинки, следовало бы самого заставить пройтись в них по выжженой июльской степи. Но больше всего мешала насквозь пропотевшая, липнувшая к голому телу рубаха-ковбойка. Шейла уже несколько раз решалась снять её ко всем чертям - и несколько раз передумывала. Слишком много чести для этого непробиваемого буйвола.
Он топал вперед как ни в чем ни бывало, без лоскутка лишней одежды на теле, - растянутые на коленях штаны в счет не шли, а потрескавшиеся ещё при Шейле полгода назад кроссы превосходно вентилировались. Подставленные солнцу плечи не пошли пузырями, как она втайне надеялась, а приобрели здоровый кирпичный оттенок. Гад непробиваемый. На мучения Шейлы ему было абсолютно плевать.
И к тому же он, получается, понятия не имел, куда идти! Что лишало саму затею всякого смысла. Правда, Шейла не представляла, что делать с Коридором миров, если бы они его и нашли - но, выходит, и на это не было никаких шансов. Так на кой же черт вообще!..
Было выписывать этого Терри?!
А солнце стояло прямо над головой, делая смешными и маленькими их тени. Ну откуда ей знать, где оно встает, - в этом мире?!
И главное - ни проблеска внимания со стороны Него или хотя бы Джинна! Неужели на неё действительно махнули рукой? Бросили самую счастливую в обоих мирах и созданную для любви девушку на произвол судьбы, на произвол этого равнодушного волосатого чудовища с потрясающей способностью к выживанию?!
Терри остановился.
– Привал десять минут, - объявил он.
Спустил на землю авоську с водой, вынул одну бутылку, встряхнул и с интересом посмотрел на пузырьки, стремящиеся к узкому горлышку. Потом двумя пальцами сковырнул крышку.
Шейла громко сглотнула.
– Пей, - великодушно разрешил Терри.
* * *
А ночью стало холодно.
Шейла заерзала на голой земле, сквозь сон пытаясь нащупать ворсистый ковер с золотыми рыбками. Но выжженая степная трава везде была одинаково ледяной и колючей. Единственный островок тепла возмущенно взвизгнул и вывернулся из объятий Шейлы, когда они сделались слишком уж крепкими. Она перекатилась набок, вслепую протягивая руки за Флипом, и вдруг уткнулась во что-то огромное, горячее и храпящее, как неисправный тракторный мотор.
Что-то зашевелилось, крепко обхватило Шейлу, потом навалилось сверху, и последующие пару минут она не могла вздохнуть, в то же время наслаждаясь блаженным теплом почти со всех сторон. Затем проснулась, сообразила и принялась изо всех сил пихать это горячее и храпящее из-под низу кулаками, локтями и коленями.
– Ты чего?
Терри взвился, как на пружинах, и замаячил в лунном свете огромной глыбой, закрывая звезды.
Шейла села и перевела дыхание.
– Не смей, понял?! Ты что, думаешь, что если, так уже сразу... Лапать будешь эту свою!...
Хотя, может, и не было блондинки.
Терри хмыкнул и пожал плечами.
– Ну и дура. У тебя же зубы стучат, а я как печка, вот потрогай! У меня эта... терморегуляция.
– И подавись!
Флип осторожно подкрался к хозяйке, сверкнул зелеными глазами, потерся о ноги и отрывисто мяукнул. Шейла взяла его на руки, выпрямилась и тоже сверкнула зелеными глазами, на мгновение забивая благородным гневом мерзкую мелкую дрожь.
– Кстати, совсем не холодно!
И тут стала зима.
* * *
Ничего не наступало. Не холодал воздух, не усиливался ветер, переходя в буран, снег не заносил бескрайнюю степь, не налипал на одежду, не заметал по колена донельзя деморализованных парня и девушку, не хоронил под белой пеленой орущего рыжего кота...
Все это стало сразу.
– Флип!!!
– Шейла, что это?! Шейла! Это твоего араба штучки, или как? Шейла!!!
– Флип!!!
– Шейла!!! Да вот он, не ори, слышишь, заткнись ты, крэйзи! Скажи мне... я понял, это тот самый Коридор миров, да? Мы прошли обратно, или я чего-то не втыкаю! Ну, Шейла?!!
– Флип!!! Терри!!!
– Черт, могли бы раньше сообразить, что тут зима! Слушай, так: надо вырыть пещеру в снегу, отлежаться до утра хотя бы. Меня наверное, будут искать... ребята из зала видели, как я уходил с тем арабом. И он же потом как-то тащил меня по городу, кто-то должен был заметить...
– Да кому ты нужен - думаешь, той стерве белобрысой? Никому ты не нужен, кроме меня... Терри...
– А ну не реви! Копай снег, живо! И брось этого кота, никуда он не денется. Снег копай, кому говорю! Не спи, замерзнешь!
– Мы оба замерзнем, Терри...
– Заткнись! Значит, так: сейчас градусов семь-восемь, не больше. Днем будет где-то около двух. Если двинуться обратно к городу... сколько ж мы прошли, дай прикину... или лучше уже вперед?
– Терри, мне холодно...
– Копай!!!
Терри наклонился, широко расставив ноги, и тут же в обе стороны полетели снежные комья. Один из них немедленно угодил Шейле в голову, и она попятилась подальше от живого пыхтящего бульдозера. Снег сплошь залепил её волосы и рубашку, - а на голой спине Терри снежинки таяли, как на сковородке. Он уже выкопал руками порядочную ямину и теперь расширял и углублял её. Присев на корточки, Шейла попробовала колупнуть край этой ямы - снег был смерзшийся, твердый, как камень, и пальцы сразу же онемели. Необъятные плечи Терри ходили взад-вперед в белесой мгле, он уже не пыхтел, а утробно рычал, взгрызаясь в пласты слежалого за всю зиму снега. Как будто это рычание могло помочь выжить, не замерзнуть так глупо в ночной февральской степи...