Зимняя война 1939-1940 гг
Шрифт:
Итак, 1 марта пришло напоминание, что финны были не единственными, кто проливал кровь за Отчизну: в Стокгольме вышел бюллютень, который сообщал о гибели подполковника Магнуса Дюрссена, одного из огранизаторов Шведского добровольческого корпуса. Он также был командиром одного из батальонов корпуса под командованием генерала Линдера. Шведский добровольческий корпус только успел прибыть на фронт.
Несмотря на горькие чувства по поводу решения шведского правительства о неоказании официальный военной помощи Финляндии, Маннергейм был сильно
«Наши шведские и норвежские братья выполнили задание, которое до этого выполняли пять наших батальонов. Это свидетельствует о том, что, несмотря на сто тридцать лет мира, Швеция и Норвегия рождают храбрых солдатов.
Мы никогда не забудем эту нордическую солидарность, и наши мысли всегда с благодарностью будут обращены на наших павших норвежских и шведских братьев по оружию».
Несмотря на свои благородные высказывания, Маннергейм в какой-то степени ошибался. Несмотря на то что шведы понесли потери — двадцать восемь убитых и пятьдесят раненых, среди малочисленных норвежских добровольцев потерь не было.
В тот день, подытоживая вклад шведов в войну, Юнайтед Пресс сообщило, что 1500 шведских рабочих отправились в Финляндию для работы на финских оборонных предприятиях. Комитет шведских профсоюзов заявил, что еще 9000 рабочих готовы отправиться в Хельсинки в течение недели. В то же самое время, напоминая о немаловажном вкладе Дании (его Маннергейм таинственно опускает в своих мемуарах), то же агентство сообщило, что 300 датских металлургов также отправлялись в Хельсинки. В Финляндии уже находилось 300 датских добровольцев, среди которых было 15 летчиков, сражающихся в одном строю со своими финскими братьями.
«Нью-йорк таймс» больше не отрицала ухудшение ситуации в Финляндии:
«РУССКИЕ В МИЛЕ ОТ ВЫБОРГА.
ГОРОД ГОРИТ, ФИННЫ ОТСТУПАЮТ», —
гласила первая страница издания 1 марта.
В то же время в Москве, Хельсинки, Стокгольме, Лондоне и Париже опера под названием «мартовское безумие» достигла кульминационного момента. В хаотичном порядке только 2 марта произошли следующие события:
— Эдуард Даладье послал ноты в шведское и норвежское МИДы, проинформировав их о том, что союзники собираются послать войска и они пройдут через их территорию. Тем самым он представил дело как решенное.
— Британское правительство написало такие же ноты в Осло и Стокгольм.
— Помимо ноты в МИД Даладье обратился напрямую к королю Густаву с просьбой поддержать экспедицию союзников.
— Шведский король сразу обратился с ответной личной просьбой к союзникам, в которой он подчеркивал неприкосновенность шведского нейтралитета и просил Даладье и Чемберлена столь же свято ее уважать.
— Гюнтер, шведский министр иностранных дел, который твердо намеревался остановить экспедицию союзников, сообщил послу Эркко, что его страна приостановит всю помощь Финляндии, если ради Виипури и Сортавалы, этих двух драгоценных городов, которые финны не хотели отдавать, они призовут западных союзников.
Если
Финны, не знающие, что Гюнтер по настоянию мадам Коллонтай придержал их намеренно тормозящий процесс ответ, посланный за день до ультиматума Молотова, удивлялись, почему от Москвы нет ответа.
Тем временем в Москве Молотов, не зная о решении Гюнтера и Коллонтай придержать ответ финнов, нервно ждал ответа от раздражающих его финнов.
Дипломатические интриги продолжились.
3 марта Таннер и Рюти, сильно усомнившиеся в правильности и искренности обещаний союзников о спасении Финляндии, в рамках которых те намеревались послать на шесть тысяч англичан и на двенадцать тысяч французов больше, направили примирительное письмо Молотову через Гюнтера. В послании они сообщили, что готовы заключить мир немедленно, если Кремль не будет настаивать на Сортавале и Выборге, то есть на Карелии.
Молотов, (очевидно) следящий за успехами Тимошенко, многозначительно промолчал в ответ. Настала очередь Советов кокетничать.
В тот же момент в южных районах Выборга начались уличные бои, а к северу штурмовые части Тимошенко прорвали финскую оборону юго-западнее Тали и начали сеять хаос в тылах 23-й дивизии Хейнрикса.
Со своей стороны британцы и французы начали задаваться вопросом, почему финны, находящиеся в тяжелой ситуации, не обратились к ним с официальной просьбой о помощи. Это позволило бы им спасти маленькую страну (и захватить шведские рудники), ведь именно официальную просьбу о помощи они хотели услышать. Но финны все тянули резину. В Москве нервничающий Молотов ждал от финнов слов смирения и покорности.
Наконец 5 марта, получив последние радостные известия с фронта, народный комиссар иностранных дел расчетливо вышел из себя в последний раз. После получения новостей о Выборге он прервал свое двухдневное молчание и отправил еще одно сообщение Таннеру. В нем было прямо написано, что если положительного ответа на ультиматум не будет, то будут выдвинуты еще более жесткие требования. Вдобавок, сообщил Молотов, слегка повернув нож в ране, можно и возобновить отношения с Отто Вилле Куусиненом.
Таннер ответил телеграммой о согласии правительства и попросил Советы о прекращении огня.
Мартовское безумие почти закончилось. Фарс с участием четырех стран мог бы показаться забавным, если бы не тот факт, что в результате него «несколько тысяч финских солдат и много больше русских погибло с той только целью, чтобы французский премьер остался у власти чуть подольше», — пишет Якобсон. Даладье в результате поплатился за свой коварный ход постом премьер-министра.
Наконец финское правительство пришло в чувство. На этот раз давления со стороны Молотова не потребовалось. Министров заставила пойти на уступки быстро ухудшающаяся обстановка на фронте.