Зимняя война
Шрифт:
Затем он рассказал мне интересную историю. Когда Галифакс отказался передать Финляндии советские условия мира, советский посол Майский рассердился и принялся угрожать тем, что эта позиция может иметь непредсказуемые последствия для отношений между Советским Союзом и Англией. Галифакс ответил, что будет трудно предотвратить такой конфликт, если Советский Союз намерен продолжать войну с Финляндией и выдвигает условия, которые ей трудно принять.
Веркер сказал, что эта самая последняя информация может помочь нам в принятии решения. Он спросил, принято ли уже решение об обращении к Англии и Франции с просьбой о помощи.
Таннер. Решения еще нет. Мы как раз сейчас обсуждаем этот вопрос. В то же время мы обдумываем и требования, предъявленные Советским Союзом. Нам ультимативно отвели два дня для представления ответа.
Веркер. Это весьма важное известие.
Таннер. Если мы были бы уверены в эффективности предложенной помощи, принять решение было бы просто. Но поскольку уверенности нет, решить вопрос очень трудно.
Члены кабинета министров, ездившие в ставку для встречи с главнокомандующим, вернулись в столицу поздним утром, поэтому новое заседание кабинета министров состоялось в 16.00. Министры доложили о ситуации на фронте и мнении главнокомандующего. По его мнению, ситуация была «не просто критической, а вызывающей крайнее беспокойство». Теперь все ездившие в ставку были готовы принять советские условия. Остальные члены кабинета министров согласились с их позицией, за исключением Ханнула и Ньюкканена.
На заседании комиссии по внешнеполитическим вопросам парламента, которое состоялось в 18.00, споров почти не было. Когда члены комиссии узнали, что кабинет министров решил поддержать отправку положительного ответа Советскому Союзу, все члены комиссии, за исключением депутата Кекконена, присоединились к этому решению.
Собрания парламентских фракций, которые планировалось провести несколько раньше, состоялись в 19.00. Я изложил состояние дел на самый последний момент перед членами социал-демократической фракции, которая единогласно одобрила позицию кабинета министров. «Буржуазные» (то есть несоциалистические) фракции сначала собрались на совместное заседание, и на нем премьер-министр Рюти доложил всю необходимую информацию. За этим последовало сумбурное обсуждение, в ходе которого Рюти дал дополнительные разъяснения. Когда совместное заседание закончилось, «буржуазные» фракции разделились, чтобы провести отдельные заседания, после чего совместное заседание возобновилось в 21.00. К этому времени на нем появился и я. В конце концов, почти все присутствующие одобрили позицию кабинета министров.
Несмотря на все предосторожности, известие об этом заседании проникло в дипломатические круги. Возможно, именно поэтому французский посол Магни попросил принять его в 21.30. Я принял его в одной из комнат здания парламента, где еще продолжались заседания отдельных фракций. От имени своего правительства он сообщил мне, что готовятся к отправке дополнительные подразделения численностью до 20 тысяч человек, сформированные из британцев, французов и поляков. Если финские войска на фронте продержатся еще несколько недель, вспомогательные войска подоспеют в решающий момент. Однако если Финляндия решила заключить мир, это означает полную капитуляцию, и финскому правительству придется нести ответственность за расчленение страны.
Когда я напомнил ему о поступившей от Хольма информации о том, что прибытие помощи в марте невозможно, Магни заверил меня, что войска будут у нас своевременно.
Я спросил его мнение о том, сможет ли Франция поддержать Финляндию на мирных переговорах с Советским Союзом, что способствовало бы достижению более выгодных для нас условий мира. И если на этих переговорах мы не сможем прийти к удовлетворительному решению, возможно ли впоследствии вернуться к вопросу о помощи Запада?
Посол Магни выразил сомнения относительно такой возможности. Симпатии Запада к Финляндии неизбежно остынут за это время. С момента начала переговоров Финляндия, скорее всего, начнет дрейфовать к Германии, и это станет большой удачей для нацистов.
Когда заседания парламентских фракций закончились, кабинет министров снова собрался в 23.15 для принятия решения о форме ответа для Советского Союза. В окончательном виде он гласил:
«Финское правительство, которое выражает надежду на прекращение военных действий и заключение мира, полагает, что полученные им условия пригодны для начала переговоров, и в принципе принимает их. Финское правительство ожидает предложений советского правительства о времени и месте начала переговоров. Финское правительство полагает Москву удобным местом для этой цели».
Текст ответа был сразу отправлен Эркко с указанием не передавать ответ до получения инструкции на этот счет.
Государства Запада проявляют активность
Редко кто бывает в таком искреннем заблуждении насчет того, что все уже решено, как случилось с кабинетом министров. За принятием решения последовала еще неделя, в течение которой пришлось «сражаться» с множеством проблем, взвешивать все «за» и «против».
Едва только кабинет министров принял решение, как немедленно подвергся сильнейшему давлению извне. Франция и Англия вышли из своего оцепенения и поняли, что необходимо предпринять конкретные действия для образования нового фронта в Финляндии. Сначала они считали, что Финляндия в своем безвыходном положении ухватится за их предложение. Но этого не произошло, и теперь они пытались удержать Финляндию от мирных переговоров с Советским Союзом. Посол в Лондоне Грипенберг и посол в Париже Хольма звонили ночью премьер-министру, чтобы передать ему самую свежую информацию, а Рюти позвонил мне в половине второго ночи, чтобы сообщить о сути этих разговоров. Нам становилось все яснее и яснее, что Финляндия занимает важное место в стратегии Запада. Сказать по правде, мы никогда не считали, что помощь была предложена ради наших прекрасных голубых глаз.
Этой же ночью поступили и другие важные телеграммы. Хольма докладывал, что премьер Даладье обещал обеспечить прибытие вспомогательных сил до конца марта. Время прибытия зависело, по его словам, от Лондона, который не мог отправить свои части раньше 12 марта. Франция могла бы подготовить своих людей раньше. Чуть позже той же ночью пришла еще одна телеграмма от Хольма с докладом о том, что Даладье еще раз обещал скорейшую отправку вспомогательных войск в нужном количестве. Информация, поступившая в течение этой ночи, дала много новых поводов для размышлений.
Когда забрезжил рассвет утра 1 марта, стало ясно, что наступающий день будет одним из решающих. В одиннадцать часов Советский Союз потребует ответ, в котором должно быть сказано, принимаем мы условия мира или отвергаем их. Нужно было успеть проанализировать последние заявления Запада. Поэтому я решил как можно раньше собрать кабинет министров.
Заседание кабинета министров началось в 10.30, за полтора часа до срока передачи ответа Советскому Союзу. (Стокгольмское время отстает на один час от финского.) В заседании принял участие также президент Каллио. Я изложил все, что узнал с прошлого вечера. В соответствии с последними официальными заявлениями Франции западная помощь может достичь 50 тысяч человек, которые должны прибыть в Финляндию к концу марта. Франция и Англия примут меры для обеспечения транзита этих сил через Норвегию и Швецию. Франция дополнительно просила не продолжать обсуждение условий мира с Советским Союзом. Аналогичное известие пришло к нам из Лондона от нашего посла Грипенберга, который докладывал о срочных приготовлениях к отправке этих сил. Но если переговоры с Советским Союзом будут продолжены, все приготовления будут свернуты, а поставки вооружения и экономическая помощь будут приостановлены. При таких обстоятельствах Финляндия окажется бессильной противостоять новым требованиям со стороны Советского Союза. Англия не считает позицию Швеции по праву на транзит окончательной.
Я пожаловался, что в самый последний момент нам нужно решать, в какую сторону правильнее повернуться. Советское предложение, возможно, не будет повторено, если мы не примем его сейчас. С другой стороны, оставалось неясным, могут ли Англия и Франция осуществить свои намерения. Советский Союз знал об этих намерениях Запада, поэтому требовал дать срочный ответ. Если была бы возможность спокойно оценить дальнейшие намерения советской стороны, желание избежать преждевременного втягивания в мировую войну, то можно было бы ответить Советскому Союзу ни положительно, ни отрицательно, а поставив новые вопросы. Так мы могли бы выиграть несколько дней, в течение которых прояснилась бы ситуация на Западе. Мы обратились бы с просьбой дать официальное подтверждение немедленной отправки обещанных 50 тысяч человек, срочной поставки сотни бомбардировщиков с обученными экипажами. Я также доложил, что накануне вечером ответ, одобренный нами, был отправлен Эркко, который не мог передать его дальше без указаний на этот счет из Хельсинки.