Зимняя война
Шрифт:
На этот раз обсуждение проходило совсем иначе, чем накануне вечером, всего несколько часов тому назад. Размер обещанной помощи, время ее поступления стали факторами, которые необходимо было тщательно рассмотреть. Поэтому министры искали возможность выиграть время, чтобы не принимать сейчас советские условия. Президент Каллио был доволен новым поворотом дела.
Трудность заключалась в том, чтобы дать неопределенный, но мотивированный ответ Советскому Союзу. Во время заседания мне позвонил из Стокгольма Эркко, требуя сказать, должен ли он передавать наш ответ по назначению. Я обещал ответить ему в самое ближайшее время. Когда заседание закончилось в 11.45, я позвонил ему и сообщил последнее решение кабинета министров. Он должен передать:
«Финское правительство желает прекращения кровопролития и заключения мира, но поскольку в полученных предложениях ничего не сказано о новой линии границы, то оно желало бы получить уточнение по этому вопросу. Желательна информация о компенсации, которую получит Финляндия».
Я попросил Эркко передать Гюнтеру:
«В соответствии со своим обещанием информирую вас, что в связи с жесткими условиями мира, предложенными Советским Союзом, финское правительство рассматривает условия получения западной помощи».
Мы послали телеграммы в Лондон и Париж с запросами о том, могут ли государства Запада немедленно отправить 50 000 человек. Они должны прибыть в Финляндию до конца марта. Эти силы будут направлены в бой на всех фронтах по приказам главнокомандующего. Мы также запросили немедленную поставку 100 бомбардировщиков с экипажами. Мы снова поставили вопрос о транзите через Скандинавские страны.
В 14.30 я узнал от Рюти, что ему позвонил из Стокгольма Эркко и передал привет от Гюнтера. Гюнтер недоумевал, зачем сейчас уточнять линию границы: без сомнения, это худший вариант начала переговоров. Он считал, что лучше дать сейчас положительный ответ; если мы впоследствии захотели бы прервать переговоры, то предлог для этого всегда нашелся бы.
Гюнтер также твердо заявил Эркко, что Швеция не допустит прохода западных сил по своей территории.
Спустя полтора часа Эркко перезвонил мне и от имени мадам Коллонтай передал, что начало мирных переговоров целиком зависит от того, примет ли Финляндия условия, выдвинутые в качестве «базы для обсуждения». Эркко также сообщил, что Гюнтер считает, что говорить о частностях лучше во время самих переговоров, когда у Сталина будет возможность сделать «широкий жест». Поэтому Гюнтер предложил дополнить наш ответ тем, что «Финляндия готова в принципе принять советские предложения».
Я сказал Эркко, что решение по поводу дополнения Гюнтера будет принято завтра.
Эркко также передал, что шведский посол в Хельсинки Сахлин скоро посетит меня, чтобы сделать заявление по тому же вопросу. Сахлин появился ближе к концу рабочего дня и передал заявление в письменном виде:
«Заявление министра иностранных дел Гюнтера послу Сахлину, сделанное по телефону 1 марта 1940 года в 16.15, для срочной передачи министру иностранных дел Таннеру:
Если финское правительство намерено дать ответ Советскому Союзу в положительном смысле, я считаю своим долгом просить добавить к этому ответу предложение, звучащее следующим образом: „Финское правительство, таким образом, готово в принципе принять советское предложение“. (Слова „в принципе“ могут быть опущены.)
После досконального обсуждения вопроса с советским послом в Швеции я пришел к убеждению, что в противном случае ответ будет воспринят в Москве как отказ, со всеми далеко идущими последствиями.
Я буду благодарен вам за возможно быстрый ответ.
Полагаю, что весьма неблагоразумно запрашивать, как будет установлена линия границы, но намерен передать это предложение, если Финляндия по-прежнему настаивает на этом».
Затем меня посетил британский посол Веркер, которого я информировал о самых последних событиях: мы еще не передали Советскому Союзу ответ в установленное им время; вместо этого просим дать дополнительную информацию о западной помощи. Веркер говорил о ней с энтузиазмом и советовал направить запрос о помощи без промедления. Если Скандинавские страны не дадут разрешения войскам Запада на транзит, тем хуже будет для них.
По этому поводу я заметил, что такое прискорбное для Швеции и Норвегии обстоятельство не спасет Финляндию. В конце встречи я обещал держать его в курсе событий.
Теперь мы видели, что Англия и Франция стали очень активны; во второй половине дня Хольма позвонил из Парижа Рюти и сообщил, что там наблюдается большая активность по подготовке помощи. Генерал Айронсайд (британский главнокомандующий) сказал финскому военному атташе в Париже полковнику Паасонену, что в Финляндию сначала прибудут 50 тысяч человек, а затем контингент будет увеличен. Премьер Даладье сказал Хольма, что финский вопрос — самый важный политический вопрос текущего момента, и Франция делает все возможное, чтобы помочь Финляндии. Даладье обещал отправить немедленно 50 бомбардировщиков. К моменту этого разговора Хольма еще не получил нашей телеграммы с запросом 100 бомбардировщиков. Он на свой страх и риск попросил еще 50.
В течение дня пришло еще несколько телеграмм по этому вопросу. Заявления, полученные из Лондона, были более осторожными, чем из Парижа.
Конец войны
Второго марта я счел необходимым еще раз проконсультироваться со всем кабинетом министров. Заседание состоялось в одиннадцать часов в бомбоубежище Банка Финляндии. На нем присутствовал и президент.
Я доложил о событиях вчерашнего дня, особо отметив, что контакт с Москвой не прерван, хотя мы не дали ответа к отведенному сроку. Швеция предпринимает попытки добиться для нас лучших условий мира. Мы стараемся оценить добросовестность предложений о помощи, исходящих от Запада. Но в парламентских кругах есть беспокойство в связи с тем, что мы не дали Советскому Союзу ответ в назначенный срок; по этой причине на вчерашний вечер было назначено заседание парламентской комиссии по внешнеполитическим вопросам. Я предложил перенести его на сегодня.
Члены кабинета министров были удовлетворены тем, что у нас сохраняются шансы на продолжение переговоров с Москвой. Мне было разрешено доложить парламентской комиссии о самых последних событиях, что я выполнил в шесть часов вечера того же дня. После моего доклада выступили несколько членов комиссии и выразили мнение, что, действуя в обоих направлениях, мы можем смягчить условия мира. Только депутат Карес жестко противился мирным переговорам на предложенной основе.
Весь день мы ждали ответ из Москвы на наше заявление, но оттуда не доносилось ни звука. Это могло означать, что Москва считает отношения прерванными. Гюнтер все больше беспокоился.
Вопрос о западной помощи также не выпадал из поля нашего зрения в течение всего дня. Посол Хольма слал срочные телеграммы из Парижа. Премьер-министр Далалье обещал немедленно отправить бомбардировщики. Из Лондона пришло известие от посла Грипенберга о том, что правительства Англии и Франции сегодня обратились в Осло и Стокгольм с запросом на разрешение транзита войск. Галифакс также сказал, что союзники намереваются направить в Финляндию столько дополнительных сил, сколько смогут пропустить порты и железная дорога. Военная операция могла начаться 15 марта. Несмотря на отрицательные ответы Норвегии и Швеции, приготовления к операции продолжались, и 15 марта было определено как начало отправки союзных сил. Тогда планировалось осуществить самый сильный нажим на правительства Швеции и Норвегии для получения разрешения на транзит войск. Даже отказ не должен был стать препятствием для оказания помощи.