Зимняя жертва
Шрифт:
— Ну, тогда дело еще не закончено. — В голосе Зака слышится хрипота, как бы подтверждающая сказанное.
Но братья направлялись к дому Ракели Мюрвалль сразу после того, как они с Заком оттуда ушли.
Братья, которые не знают, что Марию изнасиловал не Карл.
Они слушаются свою мать, подчиняются ей.
Мать, которая охраняет свои тайны.
И у нее есть только один способ уберечь их.
Зак останавливает машину перед очередным деревом.
«Корни, — думает Малин. — Кровь, которую надо смыть. Действия, на которые надо ответить действием. Только этим все мы и занимаемся.
И теперь он должен
Или она ощущает это где-то в глубине души, но отгоняет прочь это чувство, хватаясь за последнюю воображаемую соломинку».
Если загнать зло в угол, оно набросится на тебя.
— Я поняла! — кричит Малин в тот момент, когда Зак открывает дверцу со стороны водительского сиденья. — Поняла, почему она не пускала нас раньше! Поезжай к охотничьей избушке. Так быстро, как только можешь!
77
Виллы на обочине дороги у монастыря Вреты.
За их фасадами — уют и благополучие. Так близко и в то же время так далеко.
И после нынешней поездки Малин не захочет видеть эту дорогу в ближайшую тысячу лет.
Они переезжают мост внизу, возле бывшей епископской усадьбы Кюнгбру, и сворачивают в сторону Ульсторпа.
Мимо школы Монтессори [59] в Бьёркё, чьи голубые и розовые корпуса угловатой антропософской [60] архитектуры, кажется, страдают от мороза не меньше, чем обыкновенные дома. Остается надеяться, что там, внутри, растят хороших людей.
59
Педагогика Монтессори, также известная как система Монтессори, — система педагогического воспитания, основанная на индивидуальном подходе педагога к каждому ребенку: малыш постоянно сам выбирает дидактический материал и продолжительность занятий, развиваясь в собственном ритме и направлении. (Прим. ред.)
60
Антропософия — философское учение Рудольфа Штайнера, «путь познания, стремящийся привести духовное в человеке к духовному во Вселенной». Лежит в основе некоторых инновационных педагогических методик. Под антропософской архитектурой следует понимать принцип, согласно которому архитектура здания должна воплощать Вселенную.
У Янне была мысль отдать Туве в школу Монтессори, но Малин воспротивилась: она слышала, что дети, воспитанные в таких тепличных условиях, редко выдерживают конкуренцию с выпускниками обычных школ.
Они делают кукол.
Издают собственные книги.
Их учат, что мир полон любви.
Какая же любовь может быть там, в лесу? Разве что скрытая ненависть.
Дорога скользкая, и машину заносит то в одну, то в другую сторону, когда Зак жмет на педаль.
«Давай, Зак. Это срочно. Слово даю, он где-то там».
Зак ни о чем не спрашивает. Он сосредоточился на дороге и машине. Они проезжают мимо ворот на въезде в Ульсторп и направляются к озеру Хюльтшён.
За окнами автомобиля площадка для гольфа. Малин кажется, что развевающиеся флажки похожи на братьев Мюрвалль: подобно ветру,
Якоб Мюрвалль еще крепче вцепляется в руль, сворачивая на дорогу вдоль озера Хюльтшён. Дачные домики на берегу — как маленькие белые коробки в клубах тумана, похожего на хлопковый пух.
Зеленый «рейнджровер» буксует в снегу, ледяная метель у обочины дороги режет, словно острейшие осколки разорвавшейся бомбы, но Якобу удается удерживать автомобиль на дороге.
Элиас не вымолвил больше ни слова.
Адам на пассажирском сиденье молчит с решительным видом.
«Мы только сделаем то, что должны, — думает Якоб. — Мы всегда так поступаем и поступали. И когда я нашел папу под лестницей, я взял себя в руки, пусть мне и хотелось кричать. Я только закрыл ему глаза, чтобы мама не видела его ужасного мертвого взгляда.
Мы сделаем то, что должны. Чего мы будем стоить, если позволим кому бы то ни было просто так насиловать нашу сестру? Подобное дерьмо вне любого закона. Мы докажем, чего мы стоим, и положим этому конец».
Якоб жмет на педаль и доезжает до конца дороги. Здесь он останавливает машину, поворачивает ключ и глушит мотор.
— Выходите! — кричит он.
Братья выскакивают наружу, и последние сомнения Элиаса мигом улетучиваются.
На них зеленые куртки и темно-синие брюки.
— Давай! — кричит Якоб.
Адам открывает багажник, вытаскивает из него грязную коробку, ставит ее на землю и снова опускает крышку багажника.
— Готово, — объявляет он.
Потом осторожно берет коробку под мышку, и они шагают по сугробам к лесу.
Впереди Якоб.
Потом Элиас.
Последним Адам с коробкой.
Якоб смотрит на деревья вокруг. Он часто охотился в этом лесу. Ему вспоминается мать за столом и Мария на кровати в тот единственный раз, когда он решился войти к ней в Вадстене.
«Дьявол, дьявол», — думает он.
Братья шагают следом.
Они ругаются, проваливаясь сквозь наст, ломающийся под их быстрыми тяжелыми шагами.
«Три гранаты весят много, — думает Адам, — и в то же время так мало, если учесть, сколько бед они могут натворить».
Он думает о Марии. Как она пугалась, когда он подходил к ней, как забивалась в угол, а он шепотом повторял ее имя, снова и снова, чтобы она успокоилась. Он так и не понял, узнала ли она его. Она ни разу ничего ему не сказала, но он все равно приходил к ней. Со временем она стала меньше бояться и как будто смирилась с его присутствием.
А теперь?
Теперь их очередь, тех, кто сидит в ней и причиняет ей боль.
Демонов.
Сапоги проваливаются сквозь наст, ступая на корни, и ему стоит усилий вытаскивать их из снега.
Только дьявол мог сотворить такое.
Со своей родной сестрой.
Здесь больше не о чем думать. Его нужно уничтожить, никаких сомнений. Сомнения — это не для нас.
Коробка у Адама под мышкой. Он крепко держит ее. Еще неизвестно, что может произойти, если он ее уронит.
Он задыхается. Он видит братьев впереди, чувствует мороз и вспоминает тот случай на берегу канала, с турком, когда они оба заступились за него, доказали, что никакому черту не позволено садиться им на шею. Мы всегда вместе. Это и тебя касается, Мария. И поэтому мы должны сделать это.