Зимопись. Книга третья. Как я был пособием
Шрифт:
– Апельсиновые деревья слишком корявые, – сообщила Антонина, не нашедшая в пределах видимости ни единой прямой ветви.
– Плодовые деревья в любом случае рубить нельзя, – отрезал я. – Берите мешки, я возьму Кристину. Пронесу, сколько смогу.
– Мешки? Каждая по два? – недовольно прикинула Антонина. – Это невозможно.
– Берите по одному.
Перевесив гнук на плечо Кристины, я опустился на четвереньки:
– Цепляйся.
Тонкие руки обвили мою шею, основной вес равномерно распределился по спине.
Вес – не то слово. Если нести далеко, то он, вообще-то, немаленький, но… до чего же приятный. Раздавившееся об лопатки прежде не касалось меня с такой откровенностью. И что же, что через одежду? Дело не в одежде. Когда я носил Тому в стае, одежды не было, но отношение к происходившему было другое. Там командовал инстинкт выживания. Здесь он мирно подремывал, а бодрствовал, увы, его вечный соперник.
Я завел руки назад и подхватил Кристину снизу под бедра. Пальцы почувствовали, как доверчиво расслабляются ее напряженные мышцы, и как удерживающий сверху захват превращается в объятия. Хорошо, что смотреть нужно в другую сторону, прямого взгляда чернокудрой царевны мне сейчас не выдержать. Уши, думаю, уже горят.
– Встаю, – предупредил я, перед тем как подняться на ноги.
Кристина кивнула, что выглядело потиранием щеки о мой затылок, и это вызвало в организме дополнительный жар. А его и так хватало.
Антонина не преминула фыркнуть:
– Эту двусмысленность обязательно нужно было озвучить?
– Тонька, перестань, Чапа все делает правильно, – донесся звонкий голос Майи. – Он о нас заботится. А ты просто завидуешь. Если б знала, что возьмут на ручки, то ведь непременно бы себе тоже что-нибудь сломала или подвернула, а?
Антонина высокомерно отвернулась:
– Не мерь других по себе.
И это правильно, подумалось мне. Тащить на закорках самую крупную царевну вовсе не улыбалось, и дело не в габаритах, не сравнимых с Кристиниными, и тем более не в доспехах, имевшихся из нас четверых только у нее. Доспехи можно снять, а габариты… что бы ни говорили, а в них есть некая прелесть. Но одно дело соприкасаться с нежным фронтом Кристины, для которой любое общение со мной в радость, и другое – с вечно недовольной язвительной особой. «Мисс Негатив». С ней я и встал бы не так, и взялся не за то, и подумал не о том. В общем, пожелаем Антонине здоровья, а если не сбудется, то нести буду исключительно на носилках.
«Или волочь», – с готовностью подсказал внутренний голос.
«Фу, как не по-джентльменски», – сказал я ему.
«Да, – согласился он, – царевна такого обращения не простит. Лучше сразу закопать».
Пришлось встряхнуть головой, чтоб в нее не лезла всякая дурь.
Сначала я не понял, чем в это время занималась Майя: высыпав фрукты из четвертого мешка, она разрезала его, затем концы были привязаны к горловинам двух мешков с апельсинами, полученную перевязь царевна перекинула как коромысло и подняла получившуюся конструкцию, словно тяжелоатлет штангу.
– Куда ты столько, – возмутился я. – Оставь.
– Девочки голодные, – отмахнулась она, игнорируя приказ.
Точнее, пожелание, выглядевшее как приказ. Майя восприняла именно как пожелание, я вынужденно согласился, и это было лучше для всех. Она пошла первой. Я нес Кристину, замыкала Антонина с одним мешком.
Там, где ровно, все было нормально. Терпимо. В буераках Кристина съезжала, заваливаясь в сторону от больной ноги. Мои пальцы, сжавшие ее ноги под коленями, не справлялись с нагрузкой.
– Держись крепче! – говорил я, словно она сама не понимала.
Еще как понимала. Не хуже иной обезьянки царевна цеплялась даже здоровой ногой. Горячее дыхание опаляло мне ухо. Свисавшие кудряшки щекотали лицо.
– Если нести вдвоем, будет легче, но придется бросить еще один мешок, – констатировала Антонина, глядя на изменившиеся деревья вокруг.
Она была права, из тянувшегося вверх молодняка можно сделать удобные носилки. Но на изготовление уйдет время, а оно на исходе. И я не останавливался.
В траве под ногами попадалось все больше камней. Кроны шумели. Наши носы сопели и раздувались, шаги становились все тяжелее и меньше, пот застилал глаза, капал со лба и щек, пропитывал одежду.
Через какое-то время девочки сдулись, как забытые воздушные шарики. Ровно державшая спину Майя без сил опустилась на землю. Антонина грохнула мешок наземь так, словно там камни. Мешок обиженно чавкнул.
– Оставляем поклажу, – распорядился я. – Позже вернемся сюда за едой и водой.
– Если опять что-то не приключится, – не преминула вставить Антонина.
Когда снова двинулись, царевны несли по нескольку апельсинов – ни у кого рука не поднялась бросить все.
Хватило нас еще на полчаса. Увидев, что мои ноги заплетаются, Майя с Антониной молча опустились на землю. Я осторожно расположил Кристину рядом.
– Тихо! – взлетел мой палец.
Хруст. Или показалось? Уверенности не было, но стрела легла в поданный Кристиной гнук.
Я сделал круг. Потом большой круг. Девочки испуганными мышками застыли, выставив вперед мечи.
Юлиан уже определил бы на запах, есть опасность или нет. Но Юлиана не было. Был мой нос. Мои глаза. Мои уши. Они все тщательно просканировали. Если хруст имел место, то естественный.
– Отбой тревоги, – сообщил я по возвращении.
Но гнук пока остался под рукой – на всякий случай.
Клинки вернулись в ножны, Кристина вновь принялась маяться с удерживаемой на весу ступней, Майя вытянула ноги и, прикрыв глаза, откинулась спиной на ствол дерева. Присевшая на бугорок Антонина задумчиво теребила рукоять меча.
– Взявшего в руки запрещенное оружие ждет смерть, – с отсутствующим взором заявила она.
Я объяснил:
– Если применю его, то исключительно против врагов.