Зимовка на «Торосе»
Шрифт:
Во время пребывания у нас В. М. Махоткина я просил его подробнее осмотреть местность с самолета и решить «таймырскую загадку», но и эта попытка многого не дала. Василий Михайлович покружил над островом, пролетел вдоль всего Таймырского пролива, но так и не мог решить, со сколькими же островами и проливами мы встретимся на работе.
— Одно могу сказать, — заключил свой рассказ летчик, — Таймыр — не Таймыр, а целая группа островов, вытянутых с севера на юг. Их там не то три, не то четыре, а по размерам каждый из них почти не уступает крупным островам архипелага, исключая, конечно, остров Русский.
Планировать при таких условиях
Ждать, однако, таяния снегов нам было некогда, и 5 мая с «Тороса» потянулись отряды людей с тяжело нагруженными нартами. Из 23 человек корабль покинули 16, и это в тот момент, когда надо было уже исподволь приступать к подготовке судна к плаванию. Как я жалел в тот момент, что нас на «Торосе» только два десятка, а не две сотни. Работы нашлось бы для всех.
Ушедшие были разделены на четыре группы — две промерных и две триангуляционных. Каждая группа имела с собой палатку, спальные мешки и запас продовольствия на срок от 10 до 15—17 дней. Для всех групп Журавлев вез еще на своей нарте около 250 кило продовольствия.
Пусто сделалось на нашем «Торосе», но повседневные работы на нем не прекращались. Целыми днями два механика копошились в машине, подготовляя ее к летнему походу корабля; радист через каждые шесть часов выстукивал наши метео; боцман со штурманом хозяйничали с такелажем, и, наконец, Сергей Павлович усердно готовил нам пищу и наводил порядок внутри судна.
Меня все время тревожил вопрос о наблюдениях за колебаниями уровня моря. Раз шел промер глубин, то надо было постоянно иметь данные о том, на каком уровне стоит вода, чтобы в последующем внести соответствующие поправки в полученные глубины, прежде чем они будут помещены на карту. Осенью нас выручили химик и доктор, сейчас оба они на промере; оставшихся на корабле людей было недостаточно для проведения необходимой работы. Свои сомнения я не раз высказывал в кают-компании еще до того, как судно покинули отряды. Гидролог П. П. Рахманов и капитан занялись конструированием прибора, который бы автоматически фиксировал вертикальные колебания моря. Типов таких приборов, носящих название «мареографы», существует немало, но вся беда была в том, что на «Торосе» не имелось их ни одного. Экспедиция на яхте «Заря» устраивала «ледовый футшток», который значительно упрощал установки водомерной рейки, но все же и он требовал постоянного дежурства для записи наблюдений.
Гидролог и капитан поставили своей задачей сделать такой прибор, который бы требовал минимальной работы наблюдателя. Основанием для конструкции послужили следующие соображения.
Уровень моря под влиянием приливов и отливов периодически меняет свою высоту на величину, не превышающую каких-то определенных пределов. По серии осенних наблюдений мы увидели, что эта амплитуда колебаний в наибольший прилив в архипелаге Норденшельда равняется 70 сантиметрам. Вода, увеличивая свой уровень, поднимает также и покрывающий ее ледовый покров. Если мы через прорубь во льду опустим на дно моря на тросе какой-нибудь груз, а второй конец троса пропустим через блок и привесим к нему противовес, то, по мере того как будет подниматься и опускаться лед, будет изменяться и длина троса, идущего от блока к противовесу. Измеряя эту длину, мы будем иметь показания изменения уровня моря.
Следующей задачей было сконструирование такого механизма, на котором бы с определенной скоростью перемещалась бумага, где показания уровня отмечало бы перо, прикрепленное к тросу. Таким механизмом послужил вращающийся барабан от барографа и его пишущая часть, связанная с тросом. Всю установку мы поместили в «иглу», построенную В. М. Махоткиным, и задача как будто бы была решена. Каждые сутки наблюдатель должен был один раз менять бумажную ленту на барабане, на которой перо выписывало два прилива и два отлива.
Практика, однако, приготовила нам неожиданные сюрпризы. Прежде всего амплитуда прилива оказалась больше, чем те колебания, на которые был рассчитан барабан барографа, и перо выходило за его пределы. Во-вторых, для мареографа мы могли использовать только второй барограф, который имел не совсем исправный часовой механизм, и прибор прекращал работу в самые различные моменты суток. Таким образом, никогда нельзя было быть уверенным в том, что прибор работает и мы получаем непрерывные записи результата наблюдений.
Отряды покинули «Торос», а «мареографная проблема» так и осталась нерешенной. Вместе с механиком грустили мы над задачей и, наконец, все же нашли выход. Прежде всего мы выбросили из барографа его пишущую часть, а перо прикрепили прямо к тросу от груза на дне; барабан барографа мы наростили цилиндром из жести, сделав его длиной в 100 сантиметров. Таким образом, прилив записывался на барабане в его «натуральную величину». Часовой механизм, вращающий барабан, был вычищен, но все же трудно было сказать, что он будет работать безотказно. Надо было сделать так, чтобы регистрирующая часть нашего мареографа находилась там, где постоянно бывают люди, и вот мы решили использовать в роли «поплавка» мареографа не лед, а наш «Торос».
Трос от груза на дне был пропущен через два блока в вентиляторную трубу, проходившую в нашу кают-компанию, и здесь к тросу мы и прикрепили противовес, а выше него перо, рядом с которым на переборке находился вращающийся барабан. Оказалось, что часовой механизм плохо работал только на наружном воздухе, в помещении же он отстукивал секунды как самые хорошие часы, и наш прибор заработал на славу. Наблюдения над колебаниями уровня моря были обеспечены полностью и давали весьма точный материал.
9 мая радио принесло нам весть, что в нашем районе пролетает самолет «СССР Н-120» под управлением летчика Ф. Б. Фариха. Самолет заканчивал свой кольцевой перелет по маршруту Москва — Якутск — Анадырь — Врангель — Челюскин — Диксон — Москва. К себе, мы, конечно, воздушного гостя не ждали, так как в его задачу совершенно не входило посещение зимовок в западной половине Советского Арктического сектора. Самолет пролетел где-то в стороне, так что мы его и не видели и не слышали. Скоро было получено сообщение о том, что Ф. Б. Фарих благополучно прибыл на остров Диксона. Однако через двое суток «СССР Н-120» снова оказался в нашем районе. Дело в том, что на полярной станции мыса Челюскина чрезвычайно серьезно заболел врач и Ф. Б. Фариху было предложено прервать свой перелет и при первой возможности доставить больного с мыса Челюскина в больницу на остров Диксона.