Шрифт:
Янка Купала
Зимой
Колядная ночка весь мир покрывает, Над белой от снега землею бредет; Метелица в поле гудит, завывает, И ветер спокойно заснуть не дает.
Он воет в трубе и затихнуть не хочет,— Звучит его песня могильной тоской; То стонет, то плачет, то дико хохочет, Как будто смеется над долей людской.
Дорожки и стежки метель заметает, Невесть где болото, где пашня, где лог;
И синее небо от звезд не светлеет, И месяц исчез за метельною мглой, Нахмурилась ночь, и мороз не слабеет, Снег сыплет и сыплет, как белой золой.
Прохожему горе такою порою,
С дороги собьется, тропы не найдет, Легко ему здесь поплатиться душою — Метелью засыплет, зверье разорвет.
Но кто это ночью, метельной такою, Лишился покоя и полем идет,
Идет, опираясь на палку рукою, И сзади и спереди ношу несет?
Но кто это, хату покинув, шагает
В такое ненастье ночною норой?
Как жутко на сердце, душа замирает: Крестьянка с младенцем плетется домой.
История старая: бедная Ганна
На хлеб заработать в поместье пошла, Нуждою и горем гонимая рано
От хаты своей, от родного угла.
Семнадцатый год шел Ганнусе пригожей, Ей только б теперь припеваючи жить, Гулять, и работать, и даже, быть может, Кого-то любить, чтоб вовек не забыть.
На зависть подругам своим, на досаду, Красавицей девушка эта слыла, Но вот красота отняла и отраду
И радость навек у нее отняла.
О молодость, молодость! Сколько с собою
Ты горьких ошибок приносишь подчас.
Ты сердце волнуешь, играешь душою, Ты путаешь мысли и чувства у нас.
И я побеждал то, что жить мне мешало, Я тоже надеялся, тоже мечтал,— Ты ж, молодость, злою мне мачехой стала…
Да что говорить! Я тебя и не знал!
Смотрела Ганнуся на свет этот божий
И верила людям неверным она;
Была эта девушка очень похожа
На тех, что в деревне встречались и нам.
Слуг разных в поместье немало найдется — И добрых и честных, но встретишь и злых.
Тимох лучше всех, и за ним не ведется
Поступков, которые есть у иных.
Пригожая девушка, парень пригожий — Два любящих сердца людей молодых, Забудут они даже свет этот божий, Как кровь молодая взыграет у них.
Кто в юные годы любви не изведал, Хотя бы на миг ее не повстречал?
Кто милой о чувстве своем не поведал
И ей в тишине обо всем не сказал?
И ровня и пара Ганнуся с Тимохом.
Беднячка она, да и он не богат.
Любили друг друга, жениться б не плохо,— Но счастье прошло мимо рук, словно клад.
И парня-беднягу угнали далеко, Забрили в солдаты — его ты не жди!
И Ганна осталась совсем одинокой, А доля ее — хоть на свет не гляди.
Сегодня, в такую-то стужу, плетется
С несчастьем своим и с отрадой своей, Хоть воет метель и хоть дико смеется, Как люди чужие, хохочет над ней.
Идет и идет. Снег все падает с неба, И плачет ребенок. Ночь, жутко… беда.
В котомке краюха промерзшего хлеба, Фунт сала, что дали за труд: коляда.
Идет по сугробам, по снежной дороге,— Как путь этот трудный ее истомил,— А ветер холодный и руки и ноги
Давно заморозил и заледенил.
*
Лежит среди поля широкого
В постели пуховой из снега,—
С ребенком усни, одинокая,
Не встретить вам лучше ночлега.
Не бойтесь, от ветра и холода
Метелица снегом укроет,
Затянет вам песню протяжную,
И волк с нею вместе завоет.
Но посвисты вихрей могильные
И жалоба волчья над бором
Пускай не пугают вас, бедные, Печальным своим приговором.
И небо такое ненастное
Пускай не страшит темнотою,
И ваша судьба горемычная
Пускай вам не кажется злою.
Иль хаты встречали вас ласковей, Чем это вот снежное поле?
Скажи мне, жена ты безмужняя, Была ли светлей твоя доля?
Жила ль с тобой молодость ясная, Что песни веселые пела,
Могли ли жалеть люди добрые?
Что люди? Какое им дело?
Подумай, моя горемычная,
Я в песню сложу твои думы,
С тобою споем мы протяжную,
Споем под метельные шумы.
*
Всю жизнь обездоленный стонет, Дней лучших ему не видать,
Царь-голод несчастного гонит
Кровавого хлеба искать.
И хату спешит он оставить,—
Да вряд ли имел он ее,—
От бедности хочет избавить
Свое горевое житье.
И вот уж бедняк богачами
Затравлен, кругом обойден,
Он днями идет и ночами,
С дороги сбивается он.
Он в сети легко попадает,
Что недруг расставил тайком.
Богатый беднягу лишает
Всей силы, как есть, целиком.
Заплатит жестокой обидой
За кровь, за мозоли, за труд, Медяк ему даст он для вида:
Работал, мол, ты не за кнут.