Зимой
Шрифт:
Поздней порой у леска недалекого
Призрак увидишь — охватит страх, Выбраться хочет из снега глубокого, Ищет дорогу с ношей в руках.
Кто ни идет, кто ни
Вырвана грудь до костей, и ужасная
Рана зияет, страх наводя.
Кровь из нее льется красная-красная, Руки к груди прижимают дитя.
Жалобно стонет, песню печальную, Страшную песню слезно поет,— Слышат такую песню прощальную
В час, когда смерть к изголовью придет.
Песню о тех, что с миром разлучены, И о потерянном в жизни пути,
Песню о матери бедной, замученной — Молит ее обогреть, подвезти.
Крестятся люди, каждый пугается.
Страшное место обходит скорей, Снова виденье в лес удаляется
С песней, с котомкой, с ношей своей.
В памяти это преданье далекое
В селах и ныне еще берегут:
В чаще сосновой яму глубокую
«Ганниным яром» люди зовут.
Эпилог
Скажет мне добрый читатель с досадою: «Снова ты грустную песню поешь.
Ею ты сердце нам не порадуешь,— Может, иную нам в дар принесешь?
Чтоб вместо снега над нашею нивою
Видели мы ликованье весны,
Видели Ганну живую, счастливую, Чтобы ей снились веселые сны».
Знаю, друзья, вы неласково встретили
Полную горечи песню мою,
Вашу недолю беру я в свидетели, Ею я мысль подтверждаю свою.
Дайте мне лето, где б землю печальную
Буря не била, не гнула людей, Дайте мне хату, хотя бы случайную, С вечно живущей радостью в ней.
Ночь опустилась тенями могильными, Гибнет и старый и малый, — смотри — Слабые гибнут, обижены сильными, Стонут, горюют с зари до зари.
Цепи да казни, злоба звериная,— Кто только в жизни их не терпел,— А человека, считая скотиною,
И пожалеть никто не хотел.
К вечным страданьям горем приученный
Бедный не видит невзгоды своей, Если ж порою и плачет, измученный,— Ты хоть, читатель, его пожалей.
1906