Зияющие высоты
Шрифт:
ОСНОВЫ ОПТИМИЗМА
Вы слишком мрачно смотрите на жизнь, говорит Журналист. Правительства всегда и везде проводят политику кнута и пряника. Кнут вы получили. Теперь ждите пряник. Вы правы, говорит Неврастеник. Но Вы не учитываете одну нашу особенность. Вы предполагаете, что кнут и пряник достаются в одинаковой мере одним и тем же лицам. Но мы - вымышленные персонажи в вымышленной стране. У нас бьют одних, а пряник дают другим. Причем, когда дают пряник, первых опять бьют. Вы о нас, ибанцах, думаете так, будто мы все находимся в одинаковом положении и не вступаем между собою в свои внутриибанские отношения. А между тем почти все, с кем Вам приходится иметь дело и кто Вам жалуется на свою горькую судьбу, принадлежат именно к тем кругам, кто имеет пряники и держит кнут в своих руках.
ПОДЛИННОЕ ИСКУССТВО
А
УДАЧА
Мы, говорит Мерин, подползли вплотную. Вдруг как рванет! Я с Убийцей спрятался в воронку. Вылезли двое ихних. Зачем? А кто их знает. Мы одного пристукнули, и домой. Немного осталось, как Убийце прямо в жопу залепили, сволочи. Пришлось двоих переть. Теперь может судимость снимут, говорит Пораженец. В школу обратно отправят. Везет же людям! Не могу поверить, что Интеллигента нет, говорит Уклонист. Это несправедливо. Почему? Не могу объяснить. Сержант, Убийца - это справедливо. Война. А Интеллигент - это несправедливо. Послушайте, что я сейчас сочинил, говорит Паникер.
Нас под вечер командир к себе позвал.
Строго-настрого обоим наказал.
Душу вон, а чтобы целы вы пока,
Не являться без живого языка.
Что поделаешь. На то она война.
И не их, конечно, в деле том вина,
Раз положено, чтоб лучше наступать,
С языком им с духу на дух толковать.
Вот по полю мы во тьмущей тьме ползем.
Языка того по-матерну клянем.
Где ты, сукин сын, язык, е.... мать,
К утру ведено которого подать?
Но отмерен в жизни каждому удел.
И на мину мой напарник налетел.
А я жив, кажись. Я вроде цел пока.
Мне назад никак нельзя без языка.
Подползаю, Вижу - срать пошел один.
Ты-то, думаю, и нужен, господин.
Я за голу жопу хвать его рукой.
Не желаете ли рандеву со мной!
В общем утром на КП я приволок
Языка и от напарника кусок.
Язык малый оказался в доску свой.
Только сведений с него ни в зуб ногой.
Неплохо, говорит Мерин. Если выкинуть "е.... мать", в газете могут напечатать. Лучше наоборот, говорит Уклонист. Напечатать "е.... мать", а остальное выкинуть.
СТРАННОСТИ ОБЫЧНОГО
После интервью для меня сложилась странная ситуация, говорит Мазила. С одной стороны, дела пошли лучше, с другой, застопорились. По одному и тому же делу одни стали торопить, хотя им должно быть наплевать, а другие стали затягивать, причем - наиболее заинтересованные. Оживились старые стукачи, о которых я и думать забыл, а постоянно действующие стукачи-друзья, не вылезавшие из мастерской, все испарились. Ничего особенного и странного, говорит Неврастеник. По законам системы все, причастные к твоим делам и твоей персоне, должны отреагировать. Пока никто не знает, как. Обозначают готовность отреагировать так, как прикажут. Стараются пронюхать, какие будут установки. На всякий случай держат в запасе ту и другую возможность. Установки нет, ибо там тоже еще не знают, как быть. Начинается брожение, в результате которого что-то получится. Что именно - трудно предсказать конкретно. Это может быть нечто совершенно неожиданное для них самих. Во всяком случае, тут неотвратимо действуют правила, которые, в конце концов, и сделают свое дело. Во-первых, всякий, кто в этой ситуации может причинить тебе безнаказанно или с малым наказанием какое-либо зло, будет его причинять. Во-вторых, всякий, кто в этой ситуации может сделать Для тебя безнаказанно или с малым наказанием какое-либо добро, не будет его делать. В-третьих, твой поступок в принципе наказуем, и потому чем больше он тебе принесет блага сейчас, тем больше он принесет тебе зла потом. Наказание последует. Все дело лишь в его форме, мере и сроках. Не исключена возможность, что тебя накажут лаской. Выпустят за границу. Пропустят официальную работу. Дадут какое-нибудь почетное звание. А я и не против, говорит Мазила. Я не политик и не идеолог. Я художник. Конечно, говорит Неврастеник. Но дело в том, какой ты художник.
БАБЫ
Бабы - что! Кругом взгляни!
Только хлопоты одни.
Коль приспичило вот так,
Молча делай в свой кулак.
Чистоту свою блюди!
Сколько выгод - сам суди.
В грязь шинельку не стели.
Не прилипнут патрули.
Не подцепишь эту штучку.
Избежишь за это вздрючку.
Не настукают враги.
И целее сапоги.
Так дотянешь до седин.
Будешь честный семьянин.
(Из "Баллады")
После еды заговорили о бабах. Еда была скудной, и разговор приобрел не столько практический, сколько чисто теоретический характер. Вот скажи мне сейчас, что там в кустах лежит Венера Милосская, и делай с ней, что хочешь, говорит Паникер, я даже не шевельнусь. А за пайку хлеба я бы пожалуй остатки Сержанта и Интеллигента приволок. Такой жратвы, говорит Мерин, едва хватит на то, чтобы расстегнуть штаны. А уж об застегнуть и речи быть не может. Кому как, сказал Жлоб. Я бы сейчас пару штук запросто сделал. Все знали, что это не пустое бахвальство. Когда батальон был на переформировании в Д (вот житуха была!). Жлоб за ночь обходил все деревни в радиусе пятидесяти километров и трахал по двадцать штук попадавшихся по дороге баб. А утром, как ни в чем ни бывало, становился в строй. Обидно только, говорил он, что ни одну в рожу не видал и звать как, не знаю. Убьют - чей образ будет, стоять перед глазами, чье имя будут шептать уста? У нас в училище, говорит Пораженец, был курсантишка. По фамилии Членик. Малюсенький-малюсенький. Кто-то в шутку сказал что у Членика даже член больше, чем он сам. Слух об этом распространился по гарнизону, и Членик имел бешеный успех в среде офицерских жен. Хотя они его скоро дезавуировали, он успел приобрести мощный опыт и стал грозой гарнизонного начальства. Он подкупал (а зарабатывал он на этом деле здорово!) всех дежурных, дневальных, часовых и старшин и каждую ночь отправлялся в самоволку. Он даже Сотруднику ухитрялся подкидывать кое-что из того, что ему перепадало от его же собственной мегеры. Утром у себя над койкой на стенке палочки чертил. Большие - число баб, маленькие число раз. Если верить этой бухгалтерии - выдающийся талант был. И чем же закончилась его карьера, спросил Уклонист. Обычно, сказал Пораженец. Зависть. Подловили и за самоволку отправили в штрафной.