Зияющие высоты
Шрифт:
ДВОЙСТВЕННОСТЬ
Почти все искусствоведы, изучающие творчество ЭН, отмечают двойственность его положения. С одной стороны, он не выставляется, при всяком удобном и неудобном случае его поносят, его имя вычеркивают из списков авторских коллективов, за границу его не пускают, никаких званий у него нет. С этой точки зрения он занимает самое низкое положение в системе нашего изобразительного искусства. С другой стороны, он выполняет работы, которые у нас доверяют выполнять лишь немногим скульптурным генералам. В чем дело? Случайность? Наличие двух борющихся сил в стране? Мне кажется, дело тут гораздо серьезнее. По идее, ЭН должен был бы быть признанным государственным скульптором. Он мог бы дать гениальное воплощение в скульптуре идеологии этого общества. Те люди, которые привлекают его для создания грандиозных барельефов и монументов, чуют это. Но наше общество сложилось в определенных исторически данных условиях и живет в определенной международной среде. Есть исторически сложившиеся традиции. Взять хотя бы такой пример. Засилие колонн в архитектуре до войны и первые годы после войны. Откуда это? Ясно, от прошлого. Мы" то пережили. Усвоили модернистские формы в архитектуре. Традиции передвижников, и те уже фактически пережиты. Однако, эти случаи пока единичны. В целом же у нас господствуют традиционные представления в искусстве и об искусстве (в особенности - в самой среде искусства), с точки зрения которых ЭН выглядит как нечто враждебное официальному искусству. Его коллеги усиленно культивируют такое представление о нем. Отсюда - приниженность его положения. Вот и получается очередной парадокс: ЭН есть враг существующего положения в нашем искусстве вследствие того, что мог бы стать его блестящим представителем.
ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Прислали к нам в полк одного типа из высших сфер, говорит Юморист. Ему, видите ли, нужно дать большой орден, а для этого нужно участие в боях. Посадили ко мне стрелком. И полет-то был пустяковый. Слегка постреляли зенитки, пара истребителей попугала. А он всю машину мне облевал. Прилетели
ПОДЛИННОЕ ИСКУССТВО
Вы правы, говорит Неврастеник. В наших старых писателях чувствуется двойственность. В чем ее причина? В писатели они отбирались по старым критериям, т.е. как талантливые люди. А врали они уже по новым канонам. Для теперешних писателей это противоречие снято. Они отбираются в писатели в полном соответствии с теми задачами, которые им предстоит решать. Для этого вполне достаточно посредственности. Поскольку несколько десятков тысяч писателей, это несколько десятков тысяч посредственностей, то гармония полная. Значит Ваша литература, не есть искусство в собственном смысле слова, говорит Журналист. Нет, говорит Неврастеник. Она-то и есть искусство в собственном смысле слова. Так же, как и ваша. У вас только качество нормального писателя повыше, тип несколько иной. Может быть отдельные таланты ухитряются выжить. В общем, различие такое же, как в любом другом виде массовой продукции. Мы предпочитаем читать ваших писателей по той же причине, по какой предпочитаем носить импортные штаны и жрать импортных кур. Значит все идет нормально, говорит Журналист. К чему же драмы? Какие драмы, говорит Неврастеник. Вы спрашиваете, мы отвечаем. А говорить правду - еще не значит драматизировать. Драматизируете вы сами, глядя на нас. Мы же просто живем.
ЧЕЛОВЕК И НАУЧНО ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС
В конце концов все решит прогресс науки и техники, говорит Ученый. Жилье, предметы бытовой культуры, транспорт, одежда и даже питание, - разве это не продукт современной науки и техники? А возможности их в принципе не ограничены. Так-то оно так, говорит Неврастеник. А научно-техническое мясо что-то на прилавках не появляется. Поразительные мы все-таки люди, говорит Болтун. Видим одну проблему. Формулируем ее так, что перескакиваем на другую. А обсуждаем затем третью, не имеющую к ним никакого отношения. Мы начали с вопроса: влияет или нет развитие науки и техники на социальную структуру общества. Сформулировали ее так, что получился другой вопрос: сказывается или нет развитие науки и техники на субъективном состоянии людей. А говорим на тему, как это развитие сказывается на условиях жизни человека. И в чем тут, собственно говоря, проблема? Факт остается фактом: в Париж за два часа летают одни, а в часы пик в автобусы и вагоны метро врываются другие. Значит есть что-то в социальной структуре общества, что не зависит от научно-технического прогресса. В чем состоит это "что-то"? В формуле человеческого счастья фигурируют не абсолютные величины благополучия и неблагополучия, а их отношения. Человек, например, не станет счастливее от того, что ему положение улучшат на десять процентов, а другим - на пятьдесят. Уровень счастливости как субъективного состояния прямо пропорционален величине социальной ценности человека и обратно пропорционален величине своего собственного представления о своей субъективной ценности. Первая имеет тенденцию к снижению, вторая - к увеличению независимо от научно-технического прогресса. А что такое человек? Какие качества вы имеете в виду? Кровяное давление? Мебельный гарнитур? Человек - это, между прочим, честь, совесть, стремление к свободе воли и выбора, к свободе перемещений, к свободе творчества и т.п. Человек есть еще и гражданин. Как тут участвует развитие науки и техники? Они тут совсем не причем. Из человека-скота надо еще лепить человека-гражданина. Лепить совсем из других источников. По особым правилам. Особыми средствами. И каждый раз заново. И воевать за это надо. Тут есть своя автономная история. Человека гражданином делает не наука и техника, а искусство, нравственность, религия, идеология, постоянный опыт сопротивления. Не любое искусство, не любая мораль, не любая идеология. И не всякая борьба за свое "я". Суть дела тут в том, какие именно искусство, мораль, идеология и т.д. способны делать из человека-скота человека-гражданина. Кто именно этим занимается профессионально и будет заниматься. Литератор или Правдец? Мазила или Художник? Клеветник или Троглодит? Убери эту персональную конкретность, получишь официальную пустую схему: человека надо воспитывать. Мазила по скульптуре знает, какими неуловимыми бывают иногда переходы от подлинности к подделке. Я уж не говорю о том, что опыт сопротивления может дать антигражданина.
ПРАВИЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЖИЗНИ
Хочешь счастливо прожить,
Научися блох ловить.
(Из "Баллады")
Самая страшная вещь в жизни, говорит Жлоб - это блохи. Когда их много. Одна блоха - всего лишь блоха. Десяток блок - терпимо. Но сотни блох, кидающихся на тебя сразу со всех сторон - это кошмар. Их не видно. Непонятно, где они кусают, как, за что. Никакого спасения. Лучше со стадом львов сражаться. Или даже с волками. На худой конец - с шакалами. Но с полчищами блох сражаться бессмысленно. Блохи - не самое страшное, говорит Мерин. Я в кавалерии служил. У нас блохи дохли от изнеможения сами. Кавалерия ж это вам не школа жизни. Это академия жизни. Главное условие счастливой жизни, это я понял только благодаря кавалерии, научиться нормально жить задом наперед и вверх ногами. Едва успели мы обучится залезать без посторонней помощи на наших боевых подруг с дореволюционным стажем, как нас стали учить... Чему бы вы подумали? Джигитовке! Заезжаем в манеж. Посредине старшина с хлыстиком. Вольт налево дела-а-ай! К пешему бою с посадкой слеза-а-а-а-ай! Ножницы дела-а-а-а-ай! Перевернешься с грехом пополам задом наперед, тут-то и наступает главное событие сезона. Армейские лошади усваивают не только команды, но и солдатские шутки. Как только твоя склонная к юмору Осока, Акула или Лорелея заметила левым глазом, что ты отважился задрать кверху ноги, она прямым ходом из манежа мчит тебя к полковому штабу. Весь штаб вылезает наружу и надрывается от хохота во главе с командиром. Потом она прет тебя к штабу соседнего полка. И там повторяется та же картина. Потом к санчасти. Потом к ветлазарету. Потом к клубу. Потом к дому начсостава. Ты мертвой хваткой вцепился в хвост и в гриву. Перед самым носом у тебя мелькают мощные подковы. Одним щелчком такая может пробить череп мамонта. А твою пустую хрупкую черепушку разнесет вдребезги. Всем смешно. А каково тебе? Объехав так все дивизионные службы, ты мчишься за десять верст к штабу дивизии. Тут твоя Пенелопа начинает вытворять такое! Только что на хвосте не стоит! Ни в одном цирке не увидишь! После того, как командир дивизии уписается от хохота, ты мчишься в манеж родного эскадрона и как ни в чем не бывало включаешься в общий строй. Вольт налево дела-а-а-ай! К пешему бою с посадкой слеза-а-а-ай! Если выйду из этой передряги живым и разведу детей, первым делом научу их жить задом наперед и вверх ногами. Пусть хоть дети будут счастливы.
ПОТОК
ЭН - художник не отдельного состояния и даже не серии состояний, а потока. Это очевидно в отношении его графики и не столь очевидно в отношении скульптуры. В скульптуре он более известен как монументалист в обычном смысле слова (хотя и оригинальный) и официально много работает в этом качестве. Но я хорошо знаком с тем, что остается в его мастерской и в неизмеримо большей степени находится в состоянии замыслов. За многие годы нашего знакомства я научился зрительно представлять себе эти замыслы реализованными. И здесь преобладает то же стремление к форме потока, которую он нашел в графике и в которой достиг виртуозного совершенства. Если эти замыслы удастся реализовать в предполагаемых гигантских масштабах, то человечество станет обладать одним из самых изумительных шедевров за всю историю мирового искусства. Я нисколько не преувеличиваю, ибо даже в малых камерных масштабах и в отдельных фрагментах скульптурный поток, уже созданный ЭН, есть явление в изобразительном искусстве уникальное. ЭН не сразу пришел к форме потока. Вот грубая схема его творческой эволюции. ЭН работает как скульптор. Намечается тенденция к проблемам трансформации. Делает рисунки. Но лишь - для скульптуры. Я тогда назвал их скульптурной графикой. Рисунки, сами по себе, прекрасные. Они приобрели самостоятельную ценность в глазах почитателей. Это оказало какое-то давление на ЭН. Плюс к тому - невозможность реализовать какие-то замыслы в скульптуре и легкость реализации в графике. В результате начинается ЭН-график. В графический период, который еще не завершился, ЭН постоянно работает как скульптор. Но его дальнейшее качественное развитие как художника проходило главным образом в графике. Две линии здесь непосредственно вели к форме потока: композиционно сложные виртуозные гравюры и серии из большого числа гравюр, связанных единым переживанием. Иллюстрации к Данте и Достоевскому переломный пункт. Это еще не поток. Но они уже содержат нечто такое, из-за чего их уже нельзя свести просто к сериям. В это время ЭН создает сотни гравюр различного содержания, а вернее - без определенного, в обычном смысле слова, содержания. Или с абстрактным содержанием: возникновение, превращение в противоположность, разрушение, созревание и т.п. В этот графический период был накоплен колоссальный опыт разработки абстрактных тем, в созданном материале как-то сами собой обозначились циклы, связи, переходы и т.д. Наметился какой-то детерминированный порядок для отдельных наборов гравюр. Я не раз обращал внимание ЭН на возможность объединять многие его гравюры в упорядоченные и внутренне связанные циклы. Думаю, что это замечали и другие. Думаю, что и сам ЭН заметил это. Важно то, что явление, о котором я пишу, было сначала создано в некотором пока еще аморфном виде. Затем оно было понято как факт и оценено с точки зрения дальнейших перспектив. Наконец, оно получило осязаемое воплощение в заранее задуманных циклах рисунков, физически скрепленных в единое целое. Я имею в виду беспрецедентные альбомы ЭН. Так родилась новая форма в графике, которую я условно называю здесь потоком. Далее форма потока, найденная в графике, оказывает обратное влияние на скульптуру. Но что такое поток? Это синтетическая форма. Описание ее требует длительного труда и специальных исторических сопоставлений. Я могу сделать по этому поводу лишь несколько замечаний. Поток противопоставляется отдельному состоянию как упорядоченная совокупность состояний. Состояние и поток состояний надо, как мне кажется, отличать от статики и динамизма. Состояние может быть динамичным, а поток может быть статичным. В поточных формах ЭН есть и статика и динамика. В них часто можно увидеть в высшей степени статичные фигуры. Создается впечатление, будто автор их приложил немало усилий к тому, чтобы остановить в этих местах непрерывное движение. Я думаю, что работы ЭН вообще не казались бы такими динамичными (а динамизм отмечают все его рецензенты, ибо он бросается в глаза как результат), если бы не содержали в себе четко сделанную, но не столь явную статику. Различие потока и состояния я вижу не в различии динамики и статики, а совсем в ином плане. Далее, поток как упорядоченный непрерывный ряд достаточно большого числа рисунков, гравюр и скульптур надо отличать от серии. Отличие состоит в том, что в серии каждый элемент имеет самостоятельный смысл, если, конечно, к ним применимо понятие смысла. В потоке же каждый элемент предполагает и продолжает по смыслу некоторый другой элемент, сохраняя при этом значение самостоятельной смысловой фразы. Независимо от альбомов, где это очевидно и предполагается заранее, в целом ряде случаев рассмотрение отдельных гравюр ЭН побуждает невольно отыскивать другие гравюры в качестве предшествующих или последующих. Причем не любые гравюры отбираются на эту роль. Иногда наборы из нескольких гравюр располагаются в завершенные циклы, имеющие начало и конец, а также внутренний порядок, отвечающий какому-то чувству наблюдателя. Наконец, поскольку основу потока рисунков, гравюр и скульптур образует смысловое единство и смысловая упорядоченность, то поток как произведение искусства воспринимается и переживается аналогично тому, как воспринимается и переживается балет или симфония. Конечно, работы ЭН доставляют эстетическое наслаждение как элементы серий, и как самостоятельные единицы независимо от других. Но это наслаждение оказывается выше и иного качества, если удается научиться воспринимать их именно как потоки в том смысле слова, как я это описал, сознаюсь, весьма приблизительно.
СОЦИАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
Все это - преходящие пустяки, сказал Журналист. Один пустяк уходит, другой приходит, сказал Посетитель. А система пустяков остается. Зайдемте сюда, я Вам кое-что покажу. Видите - очередь? Три человека. Смотрите, стоят и стоят. Видите, сколько людей за прилавком? Да, сказал Журналист, но почему они не отпускают? На Ваш вопрос ответить невозможно, сказал Посетитель. Причин нет. Говорить о причинах тут бессмысленно. Смотрите, очередь уже двенадцать человек. Нервничают. Сейчас вот эти люди полезут без очереди. Думаете, им это нужно до зарезу? Ничего подобного. Вот парень получил без очереди и теперь стоит без дела. Сейчас кто-нибудь из очереди сделает замечание тем, кто лезет без очереди. Видите? А в очереди обязательно найдется тот, кто будет защищать нарушителей и обвинять в мелочности сделавшего замечание. Что он от этого имеет? Ничего. Цель? Никакой. Теперь кто-то начнет ругать продавцов. Кто-то начнет ругать тех, кто ругает продавцов. Обратите внимание на стоящих в очереди. Обычные люди. Увидите их на улице. Вам и в голову не придет, что они могут стать элементом социальной проблемы, которую я Вам демонстрирую в натуре. Итак, сколько прошло времени? Сколько испорчено настроения? Для Вас это пустяки. Для нас - стиль жизни. Я мог бы провести Вас по всем жизненно важным точкам соприкосновения человека с другими людьми и показать, что эти пустяки заполняют всю нашу жизнь. Мы имеем с ними дело ежеминутно. В большом и малом. На работе и дома. Везде. Мы от них не можем уйти. Вы говорили" что все ибанцы, с которыми Вам приходится иметь дело, неврастеники. Не хочу употреблять медицинских терминов. Но что-то похожее есть. Человеческие нервы способны выдержать большую нагрузку. Но при одном условии: если она рациональна, т.е. имеет причинное или целевое объяснение. Здесь же все иррационально. Вы спрашивали, почему люди эти так себя ведут и каковы их цели. Тут нет причин. Нет целей. Нет злого умысла. В этой системе не работают привычные опоры социального поведения "почему", "за что", "для чего". Короче говоря, здесь отсутствуют критерии социальной ориентации. Выражаясь научно, индивид здесь не может установить свое положение в социальном пространстве, у него для этого нет системы отсчета. Отсюда странности в поведении у всех в тех или иных ситуациях, когда от них зависят другие люди или они зависят от других. А восприятие поведения остается обычным. Причем, свое поведение в отношении людей воспринимается как норма, ибо оно в духе обстоятельств, чужое - как отклонение от нормы, ибо оно противоречит здравому смыслу и иррационально. Отсюда обычная формула: "Люди посходили с ума!", "Люди взбесились!", "Что творится с людьми!". Вы слышали когда-нибудь, чтобы человек воскликнул: "Я посходил с ума!", "Я взбесился!", "Что творится со мной!"? Где выход? Лезть в начальство как можно выше. Многие так и делают. Но далеко не всем это удается. Притом на этом пути люди погружаются в трясину иного рода, аналогичную с рассматриваемой точки зрения той, от которой они бежали. Заниматься самовоспитанием, встав на путь крайнего самоограничения. А многие ли на это способны. Социальные преобразования. Я не либерал. И даже не причисляю себя к прогрессивным силам. Потому могу позволить себе сказать то, о чем стыдятся говорить другие. Кто будет проводить преобразования, какие и как? Люди типа Претендента? Избави боже! Они еще власть не взяли, а уже руки выламывают. По программе Правдеца? Она практически нелепа и неосуществима. Я эту проблему изучал много лет. Наш прогресс всецело в руках высшего руководства. А оно даже при желании не может забежать далеко вперед от реальных возможностей, А Ваша личная программа, спросил Журналист. Она касается лично меня, сказал Посетитель. Я ее не скрываю и передаю свой опыт всем желающим. Но это лишь для странных одиночек вроде меня. Суть ее создать внутри самого человека такую систему отсчета, чтобы он окружающую иррациональную действительность воспринимал как нормально организованное общество и хорошо себя чувствовал в нем. Приспособиться, спросил Журналист, Можете называть так, сказал Посетитель. Но что, в конце концов, главное для людей? Сумма счастья. Но ведь этим же делом занята ваша официальная идеология, сказал Журналист. Она апеллирует к науке, законам, к истине, к причинам и следствиям, к планам и т.п., сказал Посетитель. Потому она сама без надобности ставит себя в положение лгуна и лицемера, хотя обвинять ее во лжи и лицемерии бессмысленно. Попробуйте, подсчитайте, какова теперь доля ее участия в сумме человеческого счастья!
РЕШЕНИЕ
Есть Решение, сказал Большой Полководец Полководцу Поменьше. По этому Решению тебе предстоит трудная, но почетная задача. К Празднику возьмешь пункт Н. Возьму, сказал Полководец Поменьше. И вызвал Полководца Ещеменьше. К Празднику возьмешь пункт Н, сказал он. Пункт Н, удивился Полководец Ещеменьше, Вроде бы незачем. Да вроде бы и нечем. Есть Решение, сказал Полководец Поменьше. Людей к Празднику порадовать надо. Возьмешь Н, иначе... Возьму, сказал Полководец Ещеменьше. Только силенок маловато. Подкинем штрафников, сказал Полководец Поменьше. Благодарю за доверие, сказал Полководец Ещеменьше. Возьму Н точно в дцать-ноль-ноль. И поехал брать Н. Приказываю взять Н в дцать-ноль-ноль, сказал Полководец Ещеменьше Начальнику. Слушаюсь, сказал Начальник. Силенок только маловато. Будут штрафники, сказал Полководец Ещеменьше. Возьмем, сказал Начальник. Правда, сорок километров по грязи - вымотаются. В атаку не поднимешь. Да и вооружение - одни винтовки. Перебрось в тыл Заградотряд, сказал Полководец. Усиль отряд пулеметами. И главное - не забывай, что они тоже люди. У нас человек на первом месте. К людям подход нужен. Слушаюсь, сказал Начальник. И поехал к штрафникам применять свой подход к человеку, который у нас на первом месте. А штрафники после сорокакилометрового марш-броска в беспамятстве стояли по колена в грязи, забыв о пропавшем завтраке, обеде и ужине. Гляди, говорит Уклонист. Видишь? Это конец. Метрах в трехстах в тылу штрафного батальона занимали позиции сытые, хорошо одетые парни с пулеметами и автоматами. Вижу, говорит Паникер Авось пронесет. Я везучий.
ВЛАСТЬ
Покопайте любого нашего начальничка, говорит Неврастеник, и найдете посредственного инженера или бездарного аспиранта, бесперспективного студента, зубрилу-школьника, двоечника, фискала, труса, лодыря и т.п. Соберите их и дайте им простенький диктант на уровне пятого класса. В каждом предложении наделают минимум по паре ошибок. Про задачку на две трубы в бассейне я уж не говорю. Но дела-то все-таки делаются, говорит Журналист. Не все же они такие. Все, говорит Неврастеник. Дела делаются благодаря тому, что одни эксплуатируют в свою пользу интеллект, терпение и мужество других. Жизненные соки общества текут по не зависящим от них артериям. Они их сосут. Надо изменить принципы отбора людей в систему власти, говорит Журналист. Это невозможно, говорит Неврастеник. В обществе есть миллионы точек, в которых происходит выталкивание людей в систему власти и подготовка к этому. За этим не уследишь. Да и кто будет следить? Те, кто за этим следит фактически (десятки миллионов лиц, причастных к данной системе власти), делают именно то, что нужно и что ведет к результату, с которого мы и начали. Но так же не может продолжаться вечно, говорит Журналист. Наша история находит для себя свойственный для нее традиционный выход, говорит Неврастеник. Вокруг высшей власти складывается постепенно "просвещенный" слой. В основном - из их собственных детей, зятьев и т.п. Этот слой начинает оказывать какое-то влияние на высшую власть, последняя начинает давить на низшую. В итоге происходит сдвиг на один миллиметр в сто лет. Приезжайте к нам через сто лет, сами в этом убедитесь.
БЕСПРОИГРЫШНАЯ ИГРА
Побеждает лишь тот, кто ухитряется создать для себя беспроигрышную партию, говорит Неврастеник. Вот возьми, например, надгробие. Поставят хорошо. Не поставят - тоже хорошо. Причем, неизвестно, что лучше А возьми историю с Т, Выпустят на конгресс - отлично. Он знает язык, прекрасный оратор. И сказать есть что. Эффект будет сильный. Не выпустят - тоже хорошо. Шум поднимется. И трудно сказать, от чего будет сильнее эффект - от присутствия или от отсутствия. Ты прав, говорит Болтун. Но для этого надо вести игру так, чтобы твой противник наносил тебе удары там, где тебя уже нет, т.е. по твоему прошлому. А для этого надо иметь огромный запас прошлости. Такой, чтобы даже прекращение жизни сработало в твою пользу. Значит, надо работать, сказал Мазила. Работать! Вот, смотрите, что я задумал...