Златовласка (сборник)
Шрифт:
— Может, зажечь камин? — спросила хозяйка, протягивая мне один из бокалов. — Как-то промозгло, правда? Не поможете мне? Боюсь, самой мне не справиться.
Я разорвал на узкие полоски две страницы газеты и положил обрывки бумаги под решетку. На решетку бросил несколько сухих щепок, а сверху положил два полена. Чиркнув спичкой, поджег бумагу. Загорелись сначала щепки, а потом и поленья: одно толстое, сосновое, другое — дубовое.
— Спасибо, — поблагодарила Китти.
— Итак, — начал я, загородив камин ширмой, и, разогнувшись, уселся лицом к ней, — что вы хотели сказать
— Хотелось извиниться перед вами за свое поведение на прошлой неделе, — ответила она.
— Забудьте об этом, — успокоил ее.
— Понимаете… вы разворошили прошлое, а мне хотелось бы забыть все это. Как коньяк?
— Превосходный, — ответил я. — Мисс Рейнольдс, зачем я вам понадобился?
— Мне страшно.
— Чего вы боитесь?
— Эти убийства…
— Да?
— Мне стало страшно.
— Почему?
— Потому что я — одинокая женщина, кроме меня, в доме ни души…
— Но позвонили вы совсем не поэтому, правда?
— Нет.
— Если вам нужны помощь и утешение, лучше позвонить в полицию, не так ли?
— Да.
— Так что я здесь делаю, мисс Рейнольдс?
— Ну хорошо, я была знакома с Эндрю.
— Вы говорите об Эндрю Оуэне?
— Да. А теперь его жена, его бывшая жена убита, и, вполне возможно, все это как-то связано со мной…
Она оборвала фразу.
— И с Мишель, вы хотите сказать? — спросил я.
— Да, с Мишель.
— Так вы все-таки были знакомы с Мишель?
— Да, была с ней знакома.
— Почему бы нам не начать с начала? — предложил я.
— Это было так давно, прошло уже больше года, — сказала она со вздохом.
— Поточнее: с какого времени?
— Ну, с августа, когда застрелили Джерри…
— Джерри?
— Толливера. Его полное имя — Гарольд. А сейчас уже декабрь… сегодня ведь первое?
— Уже второе, — поправил я, взглянув на часы.
— Так это было… Август, сентябрь, октябрь, ноябрь, — считала она, загибая пальцы, — почти четыре месяца, а всего, должно быть, прошло шестнадцать месяцев.
Тут до меня дошло, о чем она говорила.
— Джерри Толливер — тот самый человек, которого застрелил полицейский…
— Правильнее сказать — убил. Да, тот. У него была мастерская по чистке ковров. Он ехал на похороны сестры, когда офицер полиции…
— Помню, — сказал я, — так при чем здесь он? Вы с ним тоже были знакомы?
— Нет.
— Тогда что…
— Вот об этом и рассказываю вам. Некоторые члены нашего комитета знали его — или были знакомы с ним при жизни, но я — нет. Я вошла в комитет только потому, что все случившееся показалось мне ужасно несправедливым. Что же получается: человек убит, а полицейский гуляет себе на свободе? Вот почему я присоединилась к этому комитету. Тоже считала, что надо что-то сделать.
— Какой комитет, мисс Рейнольдс?
По ее словам, комитет состоял из небольшой группы людей, черных и белых, которые считали, что в деле Джерри Толливера была допущена чудовищная несправедливость. Комитет организовала черная женщина, муж которой был белым, и жили они не здесь, а на Фэтбэке, где у ее мужа была врачебная практика. Сначала в комитет, кроме
— Этот доктор с женой пытались объединить в комитете другие смешанные пары, вроде них самих, — объяснила Китти. — Вам, конечно, известно, что в Калузе таких — по пальцам пересчитаешь.
— Мне так не кажется.
— Так поверьте на слово, что это так, — заверила меня Китти. — Когда комитет добился успеха, все говорили… На самом деле никакого успеха не было и в помине, потому что полицейский до сих пор гуляет себе как ни в чем не бывало. Но я сейчас не об этом. Единственные смешанные пары, которые откопала жена доктора — вылетела сейчас из памяти ее фамилия, — были: она с мужем, Мишель с Джорджем и еще одна пара из Венайс, так это вообще не наш город. Все остальные не были женаты, то есть хочу сказать, что черные были женаты на черных, а белые — на белых, но других пар перца с солью не было, понимаете?
Я вспомнил вдруг солонку с перечницей на картине, висевшей в спальне Салли. Но промолчал.
— Комитет распался недели через три после первой встречи. Можно заседать круглые сутки, но вы же знаете этот город, никогда и ничего здесь не добьешься.Все разбрелись по своим углам проливать слезы над кружкой пива. Женщина эта с богатым доктором — вспомнила теперь ее имя: Наоми Моррис — вернулись к своим орхидеям, каждый занялся своими делами. За исключением…
Она замолчала.
— Дальше, — подбодрил я.
— За время всех этих встреч в комитете некоторые сблизились. Вот мы и продолжали встречаться.
— А Эндрю и Салли Оуэн бывали на этих встречах?
— Ну да, они же входили в состав комитета.
— Так вы там познакомились с Эндрю? На одной из этих встреч?
— Да, — ответила она едва слышно, отпив глоток коньяка. Одно бревно в камине с треском вдруг рассыпалось искрами. С залива донесся шум моторной лодки.
— Знаете, — продолжала она, — я была разведена, владела престижным магазином на Сёркл, но в те дни ничего, кроме этого магазина, в моей жизни не было. Может, именно поэтому и вошла в этот комитет, хотелось заняться чем-то важным, иметь цель в жизни, понимаете? Развод — нелегкая штука.
— Да, знаю.
— Вы прошли тем же маршрутом?
— Прошел.
— Такие вот дела, — сказала она, снова вздохнув. — Эндрю был внимателен ко мне, хорош собой. Вот мы с ним… ну, вы знаете.
— Когда это случилось?
— Наверное, в прошлом сентябре. Или в октябре? Где-то осенью.
— И Салли обо всем узнала.
— Наверное.
— Вы не уверены в этом?
— Ну да, узнала об этом.
— И тут же подала на развод.
— Да, так вроде.
— Но ведь Салли так сделала, верно?