Златовласка (сборник)

Макбейн Эд

— У Винни сейчас отпуск, — был ответ. — И до двадцать первого он не вернется.

— Вот оно что, — сказал я. До двадцать первого оставалась еще целая неделя.

Ярко-оранжевый лифт поднялся, словно огромный перископ прямо напротив входа в приемную на третьем этаже. Там у стены стоял стол, а за ним сидела молодая женщина. Она что-то быстро печатала на машинке. На стене у нее над головой висели часы, показывавшие без десяти минут одиннадцать. И все это было мне до боли знакомо и привычно (за исключением того, что Винсент Ди Лука тогда был в отпуске, а Джордж Эренберг был переведен в Департамент полиции Форта Лаудердейл). Тот человек, что ждал меня для

беседы, представился как детектив Моррис Блум. Это бол большой мужчина, лет ему было уже за сорок, и он был выше меня по крайней мере на целый дюйм. Одет он был в несколько помятый синий костюм и неглаженную белую рубашку, верхняя пуговица ворота которой была расстегнута, а узел галстука соответственно несколько ослаблен. У него были руки уличного драчуна, лицо лисы, нос на котором, видимо, был ломан уже не один раз, косматые черные брови и темно-карие глаза, которые и придавали всему его лицу такое выражение, что его кто-то сильно обидел, и он вот-вот расплачется. Глядя на него, я припомнил, что Джордж Эренберг тоже почему-то был преисполнен какой-то непередаваемой словами грусти, и мне было уже просто интересно узнать, действительно ли всем, состоявшим на службе в полиции Калусы, работа доставляла такую боль. Блум тут же поставил меня в известность, что он занимается расследованием по делу об убийстве и что перед тем, как он начнет задавать мне вопросы, ему бы хотелось проинформировать меня о моих правах. Это было первое упоминание о случившемся как об «убийстве». Сержант Халловей сказал мне только о том, что Викки была найдена мертвой. В этом штате случаи как самоубийств, так и убийств расследовались в точности по одной и той же схеме, и прежде у меня были все основания полагать, что если я был последним, кто застал Викки в живых, то визит полиции ко мне в офис можно было считать в порядке вещей. Но теперь об убийстве было заявлено официально. Убийство. И уже в этом случае положение мое было далеко незавидным. Если бы я остался с ней прошлой ночью…

— Я адвокат, — сказал я ему. — Мне известны мои права.

— Знаете, мистер Хоуп, я считаю, что если подходить к делу с сугубо технической стороны, то вы находитесь здесь под стражей, и я обязан ознакомить вас с вашими правами. Я служу в полиции уже почти двадцать пять лет, и ничто не раздражает меня больше, чем то, что приходится постоянно пересказывать одно и то же. Но я уже на собственной шкуре убедился, что на допросах лучше сразу сделать все так, как это положено, чтобы в дальнейшем не сожалеть, что не сделал этого, и если вы не возражаете, я быстренько зачитаю вам все, что касается ваших прав, и больше мы к этому уже не будем возвращаться.

— Если вам от этого станет легче, — отозвался я.

— От того, что людей убивают, мне легче никак стать не может, мистер Хоуп, — сказал он мне в ответ, — но давайте все же хотя бы начнем так, как того требует Верховный Суд, ладно?

— Хорошо, — согласился я.

— О'кей, — начал он, — в соответствии с постановлением Верховного Суда 1966 года по делу Миранда против Аризона, мы не имеем права начинать допрос до тех пор, пока вы не будете предупреждены о вашем праве на защиту, и с тем, чтобы избежать впоследствии самооговора. Во-первых, вы имеете право хранить молчание. Вам это понятно? — Да.

— Вы имеете право не отвечать на вопросы. Это вам понятно?

— Если же вы все-таки станете отвечать, то любое ваше слово может быть использовано против вас.

— Мне это известно.

— Далее, вы имеете право прибегнуть к услугам адвоката, как перед, так и во время допроса.

— Я сам адвокат. Дальше, я думаю, можно не продолжать, не так ли?

— Может быть и так, — подозрительно проговорил Блум. — Вам полностью ясны ваши права?

— Да.

— О'кей. Тогда я начну с того, что имеет принципиальное значение: вы были вчера с Викторией Миллер в промежутке от полуночи и часов до трех ночи?

— Если вы имеет в виду ее дом, то мы были там уже около половины двенадцатого. Мистер Блум, вы можете сказать мне, что же все-таки произошло?

— Знаете ли, мистер Хоуп, да не в обиду вам это будет сказано, но я пригласил вас сюда, потому что мне хотелось бы услышать то же самое от вас. Ведь, мистер Хоуп, я уверен, что будучи юристом, вы наверняка понимаете, что из-за того, что вы провели вместе с ней три-четыре часа, у меня теперь есть все основания для того, чтобы подозревать вас, как ее возможного убийцу.

— Но когда я уходил от нее, она была жива, — возразил я.

— А в котором часу это было? — немедленно последовал вопрос.

— Где-то между тремя часами и половиной четвертого утра.

— А более точное время не можете указать?

— Три пятнадцать-три двадцать, вот так приблизительно.

— Кто-нибудь еще видел, как вы выходили из дома?

— Вот этого не могу вам сказать. Не знаю.

— Одна лэди из дома напротив смотрела по телевизору фильм, так вот она утверждает, что когда она в три часа ночи выключала свет, то ваша машина все еще была припаркована у дома убитой.

— Да, в три я все еще был там.

— Почему вы в этом так уверены?

— Я запомнил, как часы отбивали время.

— Какие часы?

— В гостиной. Такие маленькие фарфоровые часики.

— Вы находились в гостиной в это время?

— Нет. В это время мы были в спальне.

— Мм-м. В постели?

— Да.

— Мистер Хоуп, я прошу прощения, но я вынужден спросить вас об этом. Скажите, вступали ли вы в интимные отношения с Викторией Миллер минувшей ночью?

— Да.

— Мистер Хоуп, а вы до этого давно были знакомы с ней?

— Немногим больше трех недель.

— А вообще за все время вашего знакомства между вами часто происходили подобные встречи?

— Нет. До вчерашнего дня нет.

— Мистер Хоуп, вы женаты?

— Уже нет. Я развелся.

— Насколько я понимаю, мисс Миллер была певицей…

— Да, это так.

— … и она выступала неподалеку отсюда в «Зимнем саду», том ресторане, что на Стоун-Крэб.

— Да, и вчера вечером мы были там вместе.

— Пока она там пела?

— Да.

— А когда это было по времени?

— Я приехал туда, когда еще не было девяти. Шоу закончилось в десять. Потом мы еще немного задержались там, встретив кого-то из ее знакомых до… кажется ушли мы оттуда без четверти одиннадцать. Я отвез ее домой, где мы и были уже в половине двенадцатого.

— В доме был еще кто-нибудь, когда вы приехали?

— Да. Девушка, что присматривала за дочерью Викки. Викки расплатилась с ней, и после того как она ушла…

Не решаясь рассказывать, чем мы занимались дальше, я замолчал.

— Мне вы можете рассказать об этом, — заметил Блум, — я не собираюсь выяснять, кто где достает наркотики. Мы нашли в пепельнице пару окурков, а также два невымытых бокала. Итак, ваши дальнейшие действия заключались в том, что вы устроились так, чтобы покурить марихуаны и немного выпить. Так? А потом что?

— Потом мы отправились в спальню.

— И занялись там любовью?

— Да.

— До трех — трех тридцати утра?