Златовласка (сборник)
Шрифт:
— После того, как смогу ознакомиться с трастовым соглашением. И там уже только если…
— Еще чего! Фиг вам! Вам это не удастся.
— Если срок трастового соглашения истек до того, как ваша дочь написала свое завещание…
— Он еще не истек, я уже говорил об этом.
— Или же если условиями соглашения предусмотрено специальное условие, в соответствии с которым ей предоставляется право самой назначать альтернативного бенефициара…
— Ничего подобного там нет.
— Но каким образом я могу убедиться в этом, не имея возможности взглянуть на сам документ?
— Поверьте мне на слово.
— Шутите? Ведь речь идет о четверти суммы капитала и дохода по нему. А всегда должен оставаться на страже интересов своего клиента.
— Ну тогда, мистер Хоуп, идите к черту, потому что мой траст вас не касается, и ничего вы не увидите и не получите.
— У судьи на этот счет может оказаться другая точка зрения.
— Что?
— Имя моего клиента упоминается в завещании как раз в связи с этим вашим трастом. И я могу обратиться в суд с требованием возмещения убытка…
— Ни один суд не возьмется…
— Нет, господин Миллер, все же есть один суд, который примет это дело к производству. И называется он Окружной Суд Калусы, и как раз именно туда я и собираюсь обратиться с заявлением о вынесении решения по поводу обоснованности прав моего клиента в связи с данным трастом. И уж тогда я вручу вам официальный запрос на представление копии трастового соглашения для проведения расследования.
— Все равно ни один суд не позволит вам этого.
— А мне вовсе и не надо испрашивать на то дозволения суда. В силу того, что я исполняю свои непосредственные профессиональные обязанности, я могу сделать данный запрос и самостоятельно.
— Ну что ж, в таком случае, мистер Хоуп, и флаг вам в руки.
— Возможно ваш адвокат, мистер Миллер, не захочет, чтобы я утруждал себя подобным образом. Вы действительно уверены, что для начала вы не желаете сами поговорить с ним?
— Нет уж, сами разговаривайте. Все бумаги по трасту оформлял Дэвид Хейторн из Нового Орлеана. Мы жили там некоторое время. Может быть вам еще и номер его телефона дать или так обойдетесь?
— Я сам разыщу его. Благодарю. Прощайте, мистер Миллер.
В ответ он не произнес ни слова. Двейн Миллер быстро взошел по ступенькам крыльца и скрылся на террасе, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Перед тем как уйти из офиса, я поручил Синтии связаться по телефону с редакцией «Геральд-Трибюн» и попросить прислать экземпляр субботнего номера их газеты, того самого, где было опубликована рецензия Джин Ривертон на премьеру Викки. Возвратившись в контору, я нашел газету у себя на столе, она лежала вместе с листком, на котором Синтия записала имена всех тех, кто звонил в мое отсутствие. Я лишь мельком взглянул на этот список, и тут же принялся просматривать оглавление, помещенное на первой полосе газеты. Рецензия была на двенадцатой странице Раздела Е. И вот о чем в ней говорилось:
Суинг был моей музыкой.
Я выросла в эпоху биг-бэндов. Мои ноги притопывали в такт ритмам Бенни Гудмана и Чарли Барнета. Душа моя не оставалась равнодушной к мелодиям Глена Миллера и Клода Торнхилла. И сердце мое замирало, когда я слышала, как Гарри Джеймс играл на трубе или Арти Шоу — на своем кларнете. И даже сейчас я все еще могу напеть мотивы песен Чарли Спивака, Глена Грея, Вона Монро, Дюка Эллингтона — и даже Альвино Рея, который играл на электрогитаре еще задолго до того, как «Битлз» подключили свои «струны» к электросети. Что же касается певиц, то я в прямом смысле слова боготворила Хелен О'Коннел и Китти Каллен, Мароу Тайлтон и Конни Хейниз, Бетти Гаттон и ее сестру Мэрион, сестер Эндрюс, систер Кинг, Дорис Дей, когда она еще выступала вместе с ансамблем «Ле-Браун». Я была влюблены в суинг. Я до сих пор люблю суинг.
Виктория Миллер стала звездой в 1965, когда суинг к тому времени уже «почил в бозе» и уже даже состоялось погребение всей Эпохи Биг-Бэндов. Она сделала себе имя на той музыке, что в последствии получила название «тяжелого рока» в противовес так называемому «легкому року», имеющему и другое название — «жвачка для ушей», или же в самом недавнем прошлом «панк року». За время своей непродолжительной карьеры Викторией Миллер было записано три альбома и несколько синглов-«сорокопяток». Альбомы разошлись миллионными тиражами, и наибольшую известность снискал самый первый из них — «Безумие». Тогда мисс Миллер пела под аккомпанимент группы «Уит», и стиль их игры, который в конце концов и стал причиной свалившейся на них славы, может быть лучше всего описан как заводной, буйный, яростный — по-настоящему «безумный». Но вчера вечером во время своего премьерного выступления в прекрасном баре «Тропикана» ресторана «Зимний сад», Виктория Миллер решила исполнить многие из тех песен, что прославили Эпоху Биг-Бэндов. Результаты данного эксперимента оказались весьма плачевными.
Должна признаться, что было очень трудно удержаться от того, чтобы не сравнить трактовку песни «Я владею тобой», исполненную вчера мисс Миллер с тем, как эта же песня исполнялась Джо Стаффордом, ее версию «Почему ты не так поступаешь?» с тем, как это произведение звучало у Пегги Ли, ее собственную интерпретацию «Он мой мальчик» с оригинальной интерпретацией Хелен Форест. Но если подобные сравнения и оказываются слишком уж одиозными, то их, несомненно, следует избегать любой ценой; просто мисс Миллер не следовало строить весь репертуар своего выступления на тех песнях, что и так хорошо известны в своем первоначальном исполнении, потому что именно так они и запомнились и бережно хранятся в воспоминаниях очень многих жителей нашей Калусы. Произведенный мисс Миллер подбор песенного материала скорее вызывал недоумение, чем чувство сопереживания, причем даже в большей степени, чем попытка все той же мисс Миллер создать в зале атмосферу беззаботности, какая бывает в компании хороших и давних друзей. Более того, ее голос — возможно вполне подходивший для оглушительно ревущих усилителей, что и было ею выгодно использовано еще в 60-х — оказался слишком слабым и чересчур резким, когда она решила взяться за таких фаворитов 40-х как «Я буду рядом», «Сентиментальное путешествие» и «Голубая серенада». Несколько лучше, но опять же не намного, мисс Миллер удалось исполнить «Спасибо за прогулку в ритме бугги» (но кто же может забыть Аниту О'Дей в сопровождении оркестра Жина Крупа?) или «Тампико» (и опять же, разве найдется хоть кто-нибудь, кто не предпочел бы услышать то же самое, но уже в исполнении Джун Кристи/Стэна Кэнтона?), но все же по большому счету, в выступлении мисс Миллер очень не хватало того трепета, того непередаваемого очарования, которые были безусловно присущи появвлению на эстраде звезд 40-х годов. Джон Рухиеро замечательно, просто превосходно аккомпанировал мисс Виктории Миллер на рояле. И честно говоря, мне показалось, что вчера вечером ему как никогда хотелось снова оказаться на сцене зала «Хелен Готлиб».
Я сложил газету.
Никогда в жизни мне еще не приходилось встречать более разгромной рецензии, вышедшей из-под пера Джин Ривертон — подобного я больше не встречал ни у кого. Я мог вполне понять, почему она была убеждена, что Викки не следовало бы вторгаться на эту стезю, и без того слишком почитаемую многими представителями поколения 50-х, но Боже Праведный, неужели ради этого все нужно было разносить в пух и прах? Я припомнил диалог, невольным свидетелем которого стала Мелани Симмс, и попытался по возможности представить себе, а смогли бы вообще даже несколько рок-н-рольных номеров, будь они включены тогда в программу, укротить такое яростное негодование со стороны Джин Ривертон. Вряд ли. Но одно казалось мне очевидным: Джим Шерман был несказанно прав, протестуя против песен, выбранных Викки для концерта, и я был уверен, что наверняка он очень скоро объявил бы ей о том, что ресторан «Зимний сад» более в ее услугах не нуждается. И не это ли он имел в виду, когда говорил ей: «Тогда, леди, я просто убью вас»? Я никак не мог представить себе, что Джим Шерман мог каким-то образом оказаться причастным к какому-либо жестокому насилию, что и привело к ее смерти. Но с другой стороны, было хорошо известно, что негативная рецензия, вышедшая из-под пера Джин Ривертон, могла загубить в зародыше даже самые замечательные начинания. Я вспоминаю ту горстку зрителей, собравшихся в холле ресторана тем воскресным вечером, когда и сам я тоже был там. В этот ресторан его хозяева и так уже ввалили порядочную уйму средств, и если теперь все эти денежки вылетят в трубу и все это только из-за того, что выступление здесь Викки снискало этому дорогому заведению дешевую репутацию…
Все мне не хотелось думать об этом; это уже компетенция Блума.
Я снял трубку и занялся тем, что входило непосредственно в мой круг обязанностей.
Справочная служба Нового Орлеана выдала мне координаты Дэвида Хейторна на «Номер первый, Шелл-Сквер». Где-то около пяти часов я набрал номер телефона Хейторна. Женщине, снявшей трубку на том конце провода, я объяснил, что звоню я из другого города, и поэтому прошу срочно соединить меня с мистером Хейторном.
— Мистер Хейторн, — сказал я, — с вами говорит Мэттью Хоуп, адвокат из Калусы. Я хотел бы просить вас уделить мне несколько минут своего времени.