Шрифт:
Пролог
Юнцу в короне было шестнадцать лет, а выглядел он и того младше — угловатый, нескладный, с непропорционально длинными руками и ногами. Положенные случаю парадные одеяния с расшитой золотом мантией только усугубляли впечатление: шились они на куда более крупного мужчину. Но у юного короля не было времени на работу с портными, и он тонул в бархате и золоте, словно мальчишка, укравший отцовскую рубаху.
В народе его так и называли: король-мальчишка. Разумеется, это не могло
Меня среди них не было, и это не могло остаться незамеченным.
— Сим повелеваем, — произнес юный король и отыскал меня взглядом, — лишить Марисоль Мединскую королевских титулов и почестей, поскольку она так и не сумела оправдать доверие моего отца, да будет светлым его путь к перерождению.
Дворянское собрание зашелестело, маскируя взволнованные шепотки ритуальной фразой прощания. Я тоже повторила ее, не отводя взгляда от юного короля.
Он с достоинством дождался тишины и продолжил:
— Кроме того, нам стало известно об изменниках, которые хотели бы видеть на престоле королеву Марисоль, — он сделал паузу, едва заметную для непосвящённых, и быстро исправился: — А ныне — леди Марисоль. Разумеется, изменников настигло справедливое возмездие. Каждый из них клялся, что Марисоль Мединская не знала о заговоре, и обыск в ее покоях и городском особняке подтвердил это.
К превеликому горю новых советников, надо полагать. Я с трудом удержалась от покровительственной улыбки и продолжила внимать королю со всем тщанием.
— Однако мы не можем закрыть глаза на эти события, поскольку они могут повториться, пока королевство оправляется от потери, — продолжил Его Величество, изящно уклонившись от формулировки в духе «пока новый король юн и неопытен, а его власть ещё отнюдь не так тверда, как отцовская». — Посему повелеваем: леди Марисоль Мединская должна покинуть Альвеон с утренним приливом и не возвращаться, пока ей не будет даровано наше дозволение.
А оно даровано не будет. Советники за этим проследят.
— Такова наша королевская воля, — произнес юнец.
Голос у него сломался пару лет назад, став до боли похожим на отцовский, и речь звучала ровно так, как подобает речи короля, — только в самом конце Его Величество дрогнул. Но Дворянское собрание предпочло сделать вид, что все прошло как задумано.
Я присоединилась к большинству — невозмутимо поднялась, оттолкнувшись от подлокотников кресла, которое мне больше не принадлежало, и сделала самый низкий реверанс, какой только могла. В моем почтении к юному королю и его воле не должно было быть ни малейшего сомнения.
— Как вам будет угодно, Ваше Величество.
Юный король небрежно взмахнул рукой, слишком тонкой и угловатой для просторного расшитого рукава.
— Ступайте, леди Марисоль.
Я поднялась и, отступив на три шага назад, развернулась к выходу из зала. Там уже поджидал главный казначей в сопровождении двух королевских гвардейцев. В руках он держал алую подушку с золотыми кистями, и только присутствие стражи удерживало его от того, чтобы высказать свое отношение к происходящему вслух.
Я сама сняла с себя малую корону, которую до сих пор должна была надевать на заседания, и без промедления положила на подушку. Пусть перед королем уже выступал следующий оратор, я знала, куда на самом деле обращены все взгляды, и не могла позволить себе ошибку.
Без короны было непривычно легко.
Я сделала книксен перед казначеем, как должна была поступить леди моего происхождения перед герцогом, и вышла с гордо поднятой головой, не обращая внимания на шепотки. Высокие резные двери с грохотом закрылись за моей спиной, заставив юного короля в очередной раз запнуться.
Так и не обернувшись, я пересекла огромный пустой холл и направилась к покоям королевы, которые со дня на день должна была занять другая женщина — несомненно, выдающихся достоинств, выгодных Совету. И немного — самому королю.
— Его Величество всё-таки сделал это, — неверяще ахнула Каталина, стоило мне войти. Ее взгляд был прикован к моей голове.
Менее экзальтированная Ампаро подошла молча и протянула руки к моим плечам — не решаясь, впрочем, ничего делать без моего дозволения.
— Как я и ожидала, — отозвалась я, позволив фрейлине расстегнуть королевскую мантию. Ее следовало оставить здесь, в прилегающей к покоям гардеробной; мне повезло, что юный король всё-таки успел проникнуться почтением к мачехе и не заставил раздеваться прямо при всем Дворянском собрании.
А ведь мог. Никто бы не остановил его. Но он предпочел позволить мне сохранить достоинство.
Жаль, советники едва ли отличались таким же благородством.
— Он приказал мне отплыть с утренним приливом, — поделилась я и с облегчением размяла плечи: мантия тоже весила преизрядно. Должно быть, на случай, если бремени королевской власти кому-то покажется недостаточно. — Нужно отправляться в порт сейчас. Корабль уже ждёт.
— Но ведь ещё есть время до рассвета. Как же... — Каталина беспомощно огляделась.
Ампаро, не дожидаясь указаний, скрылась в гардеробной.
— Это всего лишь вещи, — спокойно отозвалась я. — У меня будут другие.
А вот жизнь всего одна, и Совет едва ли удовлетворило мое изгнание. Вслух я этого, впрочем, говорить не стала. У стен тоже имелись уши, и часть из них, признаться, приделала я сама.
Теперь их можно было использовать в своих интересах. Например, вынудить донести Совету, что королева-мачеха и не думает собираться в дорогу, уверенная в своем влиянии на пасынка, и ее можно застать врасплох...