Злая Русь. Зима 1238
Шрифт:
— Или.
Здоровяк-дружинник понятливо кивнул, не обижаясь на холодный ответ. Он вообще редко обижается, этот прекраснодушный богатырь — и тем страшнее та разительная перемена, происходящая с ним в схватке… Примирительно кивнув в ответ, я уже погрузил поданную товарищем же ложку в аппетитно дымящееся варево со стойким мясным духом, как дверь четырехстенка распахнулась, и внутрь ураганом ворвался Кречет:
— Собирайтесь! Сюда по реке татары идут!!!
Так и не донеся ложку с кашей до рта, я резко вскакиваю — синхронно с Микулой, с грохотом перевернув лавку! Но на это уже никто не
Свой юшман я надеваю через голову, прямо на поддоспешник-стеганку. Да-да, то, что получилось сделать у пронского кузнеца Никиты по моему срочному заказу, иначе как юшманом не назовешь! До появления на Руси калантаря — первого образца комбинированного кольчато-пластинчатого доспеха — ждать еще примерно лет сто пятьдесят. А до изготовления бахтерецов поместной конницы или копирования у арабов юшманов и того больше. Но! Я-то ведь знал, чем хочу быть защищен! И технологически сделать из местной «дощатой брони» (ламеллярного панциря) и кольчуги единый доспех, оказалось не столь и трудно — особенно если знаешь, что хочешь получить!
Ламеллярный панцирь с такими же «дощатыми» наплечниками и «подолом» не берут ни срезни, ни рубящие удары сабель и мечей, ни даже мощные копейные уколы. Ибо сей «бронежилет» скреплен из наслоенных друг на друга пластин, сцепленных между собой ремешками или проволокой — фактически, воина закрывают сразу два слоя стальных «досок». Хотя конечно, сто процентов защиты не даст ни одна броня — все одно клевцы и узколезвийные чеканы способны пробить даже ламелляр, а булаве или шестоперу ничего пробивать не нужно. Переломанные кости и травмированные внутренние органы гарантированны и при внешне целом панцире… И при этом у «дощатой брони» остаются незакрытые промежутки между пластинами — подмышки, внутренняя сторона рук целиком, локтевые суставы.
Раньше я пытался носить панцирь вместе с кольчугой — но вся вместе броня гридя-русича весит столько, что я с великим трудом заставлял себя двигаться в схватке с требуемой скоростью! И под весом десятка-другого килограммов железа уставал все одно чересчур быстро, едва поспевая встречать вражеские атаки и бить в ответ…
Но за день перед выходом из Пронска мне удалось зайти к толковому кузнецу Никите и объяснить мастеру, что желаю получить по итогам. А сутки спустя его напряженной работы у меня появился «бронежилет» из несколько облегченного ламеллярного панциря (пластины оставили лишь на груди и животе, а также на спине) и прикрепленной к нему кольчуги, защищающей прочие участки корпуса. И то, что получилось, похоже, прежде всего, именно на юшман!
Жаль, правда, что соратникам переделать брони пока не успели…
— Сколько их?!
Также спешно облачающийся в собственную броню Кречет глухо ответил:
— Не знаю пока… Дозор заприметил только начало колонны, и тут же отправил гонца. И он предупредил, что идут татары ходко!
— Плохо!!!
Надевая наручи на предплечья, да затягивая на них шнуровку, я одновременно с тем лихорадочно качаю ситуацию. Кто это может быть, почему татары возвращаются? Дезертиры?! Вряд ли. Судя по сну, у Батыя сейчас хватает еды, ордынцев манит большая Рязань с богатой добычей, и все покоренные в настоящий момент одержимы жаждой наживы. Тем более, о разгроме Бурундая и Кадана татарам пока неизвестно, а значит, дезертиры точно поостереглись бы так смело идти по реке!
То есть вариант «договориться» с отпавшими от монголов покоренными отметается сразу.
А если не дезертиры — то «охотники за головами», наверняка из половцев. Идут вдоль реки, заглядывают в брошенные поселения, ищут «гражданских», кто при приближении врага спрятался в лесу, а после прохода орды вернулся в уцелевшие дома.
Кстати, умно! На пепелища ведь никто уже не вернется! Потому видать, далеко не все веси татары пожгли — приняли во внимание возможность возврата в них жителей… Теперь вот решили по ним пошукать — и думаю, не так уж и безрезультатно…
И что получается в итоге? Наверняка половцы, наверняка не так их много. Сотен пять — зачем посылать больше против баб да детей со стариками? Но принять бой в деревне даже с пятью сотнями степняков — значит потерять преимущество маневра, отдать врагу инициативу. Были бы хоть окна в избах нормальные, широкие да на уровне груди, можно было бы попробовать перебить врага, втянувшегося вглубь застройки, стреляя из луков и арбалетов. А так совсем не вариант: в ближней схватке на клинках, пешими да без строя — тут преимущество будет на стороне многочисленных нападающих…
Завершив оценку складывающейся ситуации, я первым выскакиваю наружу, немного опередив Кречета — и сразу же начинаю кричать, отдавая приказы воям:
— Елецкие и рязанские десятки — самострелы с собой, запас рогулек побольше, и на лыжах вдоль реки, лесом, навстречу татарам! Старший над вами — Микула!
Оборачиваюсь к выскочившему вслед за мной богатырю, и уже чуть тише добавляю:
— Обойдите татар со спины и рассыпьте в тылу их рогульки. Да пошире участок, чтобы конные прорваться точно не смогли! И как потянутся поганые назад, бейте из самострелов по колонне, прикрывшись деревьями.
Северянин понятливо кивнул, а я быстро добавил:
— И это, Микула… Как мне думается, к нам идут половцы, сотен пять — много нукеров за полоном посылать не к чему. С ними мы должны сладить — но если ворогов больше, и значительно больше, трижды труби в рог… Ну, с Богом!
Дружинник вновь кивнул и поспешил выполнять поручение — а я встречаюсь глазами с покинувшим избу Кречетом, и взгляд его кажется мне крайне недовольным! Но не обращая на него внимания, я продолжаю отдавать приказы резким, командирским голосом, крича на всю деревню во всю мощь глотки:
— Ждан! За тобой два десятка конных лучников! Бери белгородцев и переяславцев, скачите навстречу татарам. Сближаться не нужно! Подойдите на расстояние полета стрелы, ударьте по ним — а как начнут подступать к вам, сразу скачите назад! Уводите их к повороту, покажите ворогам свой страх — пусть думают, что вас действительно горстка… Остальные — строимся на реке за весью!
— Все сделаем!
Бродник с энтузиазмом побежал к лошадям, подгоняя выделенных ему воев, а я поспешно вышел за околицу веси, внимательно рассматривая русло Прони и стараясь понять — не ошибся ли я, в своем плане отталкиваясь от увиденных уже вечером складок местности?