Зло, действуй!
Шрифт:
Я прикинула, что место хорошее, обстановка располагает, да к тому же я и так уже полулежу на мужских руках. В общем,идеальные условия для обморока. Чего б в него не сходить? Закрыла глаза, приготовилась,и… ничего. Пришлось усиленно симулировать потерю чувств.
Потому я отчетливо услышала, как Вир выругался, все же пообещав Уру нагоняй. А затем рыжий маг подхватил меня не только под спину, но и под колени и понес. Свесившаяся при этом с моегo плеча сумка нет-нет да и задевала землю. Полтергейста слышно не было. Не иначе как тоже что-то, как и я, изобразил. Например, отсутствие себя.
– Бри, я, конечно, очень рад, что ты не настолько плохо себя чувствуешь, чтобы терять сознание, но на будущее учти: в обмороке не нужно так громко дышать.
Мне тут же захотелось возмущенно распахнуть глаза и поинтересоваться: откуда такой обширный опыт по распознаванию девичьих обмороков? Но я сдержалась, потому как прикинула: если уж адептки в спальню к Виру лезли, то что уж говорить о припадках? Расшалившееся воображение тут же нарисовало картину, как Вир идет по бальной зале на каком-нибудь приеме, а девицы ему пoд ноги так и падают, так и падают. Оптом. Тут волей-неволей либо быстро учишься в чувство приводить этих слабых здоровьем, но сильных хитростью, либо быстро женишься.
Потому, приоткрыв один глаз, ответила Лису:
– Спасибо за замечание. На будущее учту. – И тут же снова изобразила потерю сознания. А спустя несколько минут поинтересовалась: – Вот так правильно?
– Гораздо лучше, – усмехнулся наставник и добавил: – Мы дошли.
Как выяснилось секундой спустя – дошли до ручки. Дверной. Лекарского корпуса. Мне пришлось за нее потянуть, поскольку руки Лиса были слегка заняты одной отбитой на бока (и немного – на голову) адепткой.
Осмотр целителя показал, что мне повезло: ни переломов, ни трещин в ребрах не было. Зато гематом – на любой вкус, цвет и размер. И лучше бы было понаблюдать мое состояние этой ночью: мало ли. Вдруг станет хуже. Вир вердикт эскулапа выслушал с мрачным выражением лица. Словно в том, что я вновь оказалась в целительской, была его вина. Причем его целиком и полностью.
Потому меня определили в отдельную крохотную палату, в кoторую помещалась лишь узенькая кровать, прoбник тумбы и тонна эмоций. Все – Вира. Сам же маг целиком – едва-едва. И казалось, при этом он заполнял собой все пространство от пола до потолка, вытесняя тем из помещения последние молекулы воздуха.
– Обещай, что не накажешь Ура, – перед уходом рыжего попросила я его. – Он действительно ни в чем не виноват…
– Бри… – как-то устало, обреченно выдохнул Лис. – Знала бы ты, сколько обещаний и обетов я успел дать небу за те мгновения, что ты была без сознания… Лишь бы очнулась.
– И теперь придется все выполнять? – я попыталась, чтобы это прозвучало в шутку.
– Похоже на то, – усмехнулся, но как-то невесело Вир и с неожиданной теплотой добавил: – А теперь спокойной ночи, мое Зло.
А после, стремительно наклонившись над моей постелью, коротко поцеловал вопиюще (я бы сказала – возмутительно!) целомудренно. И тут же попытался отпрянуть.
Ну-ну…
– Чтоб ты знал, зло никогда не дремлет, - фыркнула я.
– И вообще, кто тебя учил ТАК желать девушкам спокойной ночи?! – И, ухватив Лиса за дублет, заставила его вновь склониться над моей постелью.
Наши губы коснулись друг друга. Горячо. Жадно. Яростно. Присваивая и покоряясь одновременно. И кaк контраст с этой дикостью поцелуя – нежность прикосновений. Пальцы Вира, что зарылись в мои спутанные волосы, нежили, ласкали.
Мы оба, как два сумасшедших, отдавались этому мигу свободы, растворялись друг в друге, забыв о реальности. Казалось, умри мы оба в этот миг – и не заметили бы, потому что сейчас не было ничего важнее друг друга и наших чувств, что рождали эти безумные и невесомые прикосновения. Они проникали, казалось, не просто под кожу. Нет, куда-то гораздо глубже. Туда, где жила душа.
И тут, в это мгновение, которое было только наше: мое и Вира, ворвался надсадный кашель умиравшего от чахотки больного. И плевать, что оный уже пару сотен лет как труп. Кхекал полтергейст очень выразительно и громко.
Это-то и заставило меня прийти в себя. Где я? Кто? И какого хр… овоща я творю? Это были мои первые мыcли, когда я вернулась в реальность лечебной палаты.
Вир, которого я уже давно не держала за дублет, поднялся. Рвано,тяжело выдохнул, словно пытаясь справиться с самим собой. Не сказать, чтобы ему это удалось сразу, но железный самоконтроль Лиса взял власть над эмоциями.
А мне… мне оставалось только завидовать. Но чтобы Вир об этом узнал? Да ни за что. Потому-то я, попытавшись напустить на себя независимый вид, сказала:
– Вот так нужно желать спокойной ночи. Мне, – последнее слово выделила особо, чтобы этот рыжий и не думал, что принцип универсальный и нужно его применять на ком-то еще. Например, на своей будущей жене.
Последняя мысль меня отрезвила лучше любых неделикатных покашливаний.
Я забылась. Совершенно и непростительно. Затo и Вир, кажется, забыл о своих вопросах: как я упала, зачем летала на Урагане…
Все же хороший метод – поцелуйная амнезия. Только очень уж болезненный. Когда знаешь, что Лис твой только на здесь и на сейчас и ни часом больше… Сначала мне казалось, что я смогу вынести эту мысль, смириться с ней. А на деле оказалось, что нет.
Кажется, поэты называют такое состояние разбитым сердцем. Вранье. По ощущениям это скорее похоже, что тебе враз сломали все кости.
Я понимала, что Вир не откажется от своей цели, к которой шел всю жизнь. Остался всего один шаг – дoговорной брак. И он добьется задуманного. А я – я не должна ему мешать. Ни как простолюдинка Бри, ни как государственная преступница рина Эвинбри. К тому же последняя и вовсе официально мертва.
– Спокойной ночи, – произнесла я и прикрыла глаза. Смотреть на рыжего не было сил.
Дверь едва слышно затворилась. А я удостоилась вопроса с поистине пуританcкими интонациями.
– И что это такое сейчас было?
– допытывался призрак, вылетев из сумки.
– Моя большая ошибка. Очередная, - вздохнула и потянулась к бумагам, которые добыла, сломав пару умертвий, колокольню и одну драконью психику. Развернула одинаково белые, ровные, сложенные точно по линеечке вчетверо листы и вчиталась в строки, написанные моим почерком. Точнее, рукой Эви. И, судя по тому, что я видела, становилось абсолютно яcно, что девица Файрвинд была ученицей Смерти.