Зло
Шрифт:
Утром Игорю Дмитриевичу позвонил Голованов.
— Клиент прибудет в час.
— Лады, я приеду.
Они собрались в мастерской в двенадцать часов. Саша Зверев немножко нервничал, курил одну сигарету за другой.
— Не мандражи, Саша, — успокаивал Ельцов, — дело, конечно, сложное, но верное.
— Я вам, Игорь Дмитриевич, как Богу, верю.
— Ну это ты хватил. Не обижай творца сравнением с сыщиком.
— Но ведь и он — первый опер, — весело отпарировал Зверев, — кто дело об убийстве Авеля поднимал?
— Он, — согласился Ельцов, — уел ты меня,
— Да ничего она не значит, обыкновенные курсы по повышению квалификации.
— Идет, ребята! — крикнул Голованов. — Прячьтесь.
Ельцов и Зверев ушли в мастерскую, там из-за занавески хорошо просматривалась гостиная. Сережа ввел в комнату улыбающегося золотом зубов, щегольски одетого восточного человека.
— Это же Мансуров, — тихо ахнул Зверев, — второй год во всесоюзном розыске!
— Дорогой, — сказал Мансуров и открыл небольшой чемодан, — вот деньги, ровно та сумма, о которой вы говорили.
— Простите, я ваше имя-отчество запамятовал.
— Муртаза Фатулаевич.
— А чем вы занимаетесь, Муртаза Фатулаевич?
Мансуров достал из внутреннего кармана пиджака темно-вишневую книжечку-удостоверение с золотым тиснением.
— Прошу.
— Азербайджанская Академия наук. Мансуров Муртаза Фатулаевич, действительный член. Значит, вы академик?
— Да, — важно ответил Мансуров.
— А специализация какая?
— История.
— Это точно, — зло прошептал Зверев, — химик он великий, а образование у него неполная семилетка.
— Тише, Саша… — Ельцов поднес палец к губам.
— А скажите мне, уважаемый Муртаза Фатулаевич, откуда вы про мою фамильную реликвию узнали?
— Ах, дорогой, в «Огоньке» прочитал. — Он порылся в портфеле и достал старый номер журнала. — В пятидесятых об этом написали, а я места себе не находил. Я же историк, а здесь такая вещь. Но тогда не было у меня, бедного аспиранта, таких денег.
— А теперь нашлись?
— Всех родственников обобрал.
— Это здорово, что вы историк, вещь моя в хорошие, добрые руки попадет. Вам я согласен ее продать. Сегодня у нас среда? Давайте в пятницу в два часа. Я ее из хранилища заберу и буду вас в машине в переулке у дома ждать. Только вы не обессудьте, я двух друзей-художников с собой возьму, сумма-то большая.
— Конечно, дорогой, только и у меня просьба есть: со мной ювелир будет.
— Ювелир? — удивился Голованов.
— Не обижайся, дорогой, не обижайся. Такие деньги отдаю.
— Ну что ж, пусть будет ювелир.
Хозяин любезно проводил гостя к выходу. Вернулся в комнату и крикнул:
— Вылезайте, затворники!
— Ах, дорогие мои подельнички, — сказал расстроенно Зверев, — этот Мансуров, он же Гажиахматов, он же Аранян и еще фамилий шесть, в розыске, а я его из рук выпустил.
— Ничего, Саша, — засмеялся Игорь Дмитриевич, — в пятницу всю их кодлу снимем.
— Теперь совершенно ясно, что намечается сильнейший разгон.
— А до этого сомневался?
— Немного было.
— На то ты и начальник угрозыска, чтобы сомневаться. В нашей работе это необходимо. Давайте, ребята, еще раз план отработаем.
Генерал Болдырев приехал на Советскую площадь, велел шоферу поставить машину у памятника Долгорукому, вошел в дверь,
Из-за стола вскочил и вытянулся седой полковник.
— Здравия желаю, товарищ генерал.
— Здорово, где все?
— В комнате для совещаний.
В соседней большой комнате стоял огромный стол. Видимо, за ним и должны были сидеть руководители городских дружин.
— Все собрались? — спросил Болдырев, хотя прекрасно видел, что пришли все. — Карту! — скомандовал он, как полководец перед решающим штурмом.
На столе расстелили подробную карту района Сретенки.
— Вот переулок, — ткнул пальцем в карту генерал, — вот дом шесть. Там будет стоять их «Волга». Ты, Мансуров, со своим ювелиром садитесь на заднее сиденье, дверь машины не захлопывайте, только прикройте. Ювелир рассмотрит эту штуковину и скажет, что положено, потом достанет платок и вытрет лоб. Это сигнал.
Сразу же из-под арки выскочит «жигули»-канарейка, из нее выйдут трое. И вас двоих арестуют, сунут в канарейку и сюда.
Генерал ткнул пальцем в арку.
— В соседнем переулке вас будет ждать «Волга», вы садитесь в нее, а Лыков с Володко в форме сержантов — в канарейку и уходят на Сретенку. Пока эти лохи опомнятся да пока позвонят в милицию, вас там не будет. Понятно?
— Так точно, — гаркнул хвативший с утра лейтенант Володко.
Вот так бывает, когда с самого утра день не складывается. У соседа сверху, тихого интеллигента, что-то случилось с трубой, и вода полилась по стенам анохинской ванной. Только после того как Игорь объяснил технику-смотрителю, что он специальный корреспондент журнала «Человек и закон», началось некое движение сантехников.
Их журнал, к великому счастью сотрудников, постоянно путали с телевизионным аналогом, который вел писатель Анатолий Безуглов. Поэтому приперлись двое поддатых мужиков в спецовках и за десять минут покончили с аварией. Потом пришел смущенный сосед и сказал матери Игоря:
— По всем правилам я обязан сделать вам ремонт, но у меня нет таких денег.
— Полноте, — легкомысленно ответила мама, — мы все сами сделаем. Садитесь пить кофе, я напекла чудные оладьи.
Игорь, попрощавшись с соседом, вышел из дома и увидел, что какая-то сволочь, выезжая из двора, прочертила по боку его «жигулей» приличную вмятину. Но заниматься этим было некогда, его к одиннадцати ждал главный редактор, он и так опаздывал. Последний очерк Игоря со скрипом и потерями шел через визирующие инстанции.
Когда он подъехал к редакции, ему отмахнул жезлом гаишник, неведомо откуда взявшийся у ювелирного магазина.
— Попрошу документы.
Игорь спокойно протянул ему права, в котором лежал спецталон «Без права досмотра».
— Виноват, товарищ Анохин, — лейтенант вернул права, — кто это вас так?
— Утром, во дворе дома, кто-то выезжал слишком лихо.
— Жестянка в копейку влетит, — посочувствовал инспектор.
Игорь въехал во двор редакции, но он был так забит машинами, что ему пришлось оставить свой «жигуль» почти у въезда на Трифоновку. Но самое неприятное заключалось в том, что в дверях редакции он столкнулся с доставшим всех автором, бывшим прокурором.