Зло
Шрифт:
«Друзья снова», — сказал он и улыбнулся. И пожал руку папаше. Потом натянул брюки, пошёл в свою комнату и сразу поставил новую пластинку. Последняя песня Элвиса Пресли называлась Heartbreak Hotel.
Он лёг на свою кровать и смотрел на паутину в углах и узоры, которые трещины нарисовали на потолке, и видел себя королём рок-н-ролла на сцене в далекой западной стране. Он пытался подражать иностранным словам Элвиса Пресли и долго лежал так, и чувствовал себя совершенно счастливым.
Да, сегодня всё прошло почти идеально. Вечерняя трёпка обошлась без сюрпризов, а непоздний ужин означал, что папаша спешит на работу. Он подвизался в каком-то кабаке метрдотелем, хотя чаще именовал себя директором. Когда он отбывал на трудовую вахту пораньше, удавалось
Но главное — следовало подумать о Каланче.
Поколотить его стало для Эрика насущной необходимостью. Альтернативы просто не было. Шайка подчиняется только пока побеждаешь. Хотя у предводителя достаточно других обязанностей и забот. Но дуэли искони считались самой наглядной проверкой компетентности. И вообще-то еще полгода назад было ясно: Каланча готовит вызов.
Каланча был самым сильным в их круге, и это признавалось безоговорочно. Ему ещё не исполнилось четырнадцати лет, а он уже вымахал на метр восемьдесят, весил шестьдесят восемь килограммов, легко бросал за 65 метров маленький мяч и обладал просто гигантским пенисом. И хотя дрался довольно редко и без фантазии, но неизменно внушал ужас, когда в каком-нибудь столкновении вдруг выходил из себя.
Правда, Каланча никогда не смог бы верховодить шайкой. Поскольку не умел, что называется, затевать дела, приносящие прибыль, и, тем более, убалтывать публику. Стоило ему сейчас победить, и шайка рано или поздно развалится. И, право же, нетрудно было представить этого тугодума, стоящего в одиночестве посреди школьного двора, растерявшего всю команду. Ему ведь сроду не допереть, почему так получилось.
Всю последнюю неделю Эрик твердо знал, что неизбежное приближается, и, естественно, будущая схватка не выходила у него из головы. Он не раз видел: Каланча использует длинный размашистый удар справа. Получалось не так шустро, зато очень сильно за счёт добавки собственного веса. И Каланча никогда не дрался ногами. Но он стремился, прежде всего, схватить противника, чтобы, используя свои килограммы, придавить его к земле. Попавший под Каланчу почти не имел шансов вырваться из могучего захвата. Далее как обычно: противник лежал внизу, а тяжеловес бил его мощно и медленно, попеременно в живот и физиономию, покуда тот не признавал поражения.
Именно Каланча собирал деньги. Кто угодно в Школе мог прийти в шайку и получить заём. Условие было простое, сто процентов на два дня — и Каланча для того, кто не платит. Необходимость возмездия не подвергалась сомнению, иначе система лопнула бы уже с самого начала.
Каланча бил без агрессивности, и пострадавшие зачастую преувеличивали размер бедствия. Ну да, здоровенный лоб в чёрной кожаной куртке с символом шайки на спине. Страх перед трёпкой от него, собственно, значил больше самой трёпки.
А теперешнюю кашу заварил Ёран, который начал отводить Каланчу в сторону и потихоньку уговаривать его задраться с Эриком и после неминуемой победы стать главарём шайки. Возможно, интригой руководило вовсе не почтение перед силой, а чувство мести. Ибо в начале их совместного обучения в Школе, когда шайка только формировалась, Ёран был основным претендентом на лидерство. Эрику пришлось прилично его отделать, чтобы снять всякие сомнения. На год этого хватило. Но, похоже, Ёран вознамерился сейчас использовать Каланчу как собственное оружие.
Целую неделю, до того как ему бросили перчатку, Эрик делал вид, что не замечает происходящего, продумывая тем временем свой тактический план. Возможности для компромисса не существовало, не стоило даже ломать голову. Только победить или получить трёпку. И физическое превосходство Каланчи пугало его гораздо меньше, чем одиночество и потеря шайки.
Однако после нескольких дней размышления он понял, как следует действовать. Преимущество в быстроте не могло сыграть решающей роли для исхода боя, оно легко компенсировалось весом и силой противника. Но Каланча медленно соображал, и требовалось много времени, чтобы он разозлился. Значит, его можно было побить, если бы удалось сделать это буквально в первые секунды. Пришлось, однако, отбросить вроде бы напрашивающуюся идею: сразу ударить Каланчу ногой под большой пенис. Такую победу публика не оценит, она привела бы только к массе последующих разговоров. Что, в свою очередь, вынуждало согласиться на матч-реванш, где рассчитывать на успех было ещё труднее.
Эрик знал, что вызов всегда сопровождался определённым ритуалом. Бойцы становились друг напротив друга и использовали примерно минуту для взаимных обвинений, главным образом в трусости. Затем полагалось вынудить противника «задраться», что он и делал, для начала не весьма решительно, а отвечать можно было уже в полную силу. В качестве варианта, например, годилось стоять и щёлкать оппонента по носу, пока тот не терял самообладание и не переходил, наконец, в оголтелую контратаку. Тем самым и традиции соблюдались, и драка стартовала безотлагательно. Во время обряда зрители располагались ревущим кольцом, провоцируя участников боя сцепиться как можно быстрее, прежде чем успеет подойти кто-то из дежурных учителей.
Вероятно, Каланча и Ёран рассчитывали именно на такой сценарий. Каланча будет стоять напротив него посреди осатаневших свидетелей, вытягивая вперёд одну из своих длинных рук, чтобы попытаться ударить пальцами по лицу или сбить шапку, во всяком случае как-то «зацепить». И уж тогда вряд ли удалось бы прорваться сквозь защиту противника. Конец виделся стандартным: Каланча сверху и бьёт, пока всё не закончится.
Понятно, именно так они всё и задумали.
К моменту, когда неизбежность приблизилась вплотную, Эрик точно уверился, как ему поступать. Он победит, если сумеет побороть свой страх. Именно это решало всё: не колебаться ни секунды.
В конце перерыва на завтрак шайка стояла под большими каштанами в дальнем углу школьного двора. Эрик разделил доходы от ростовщической деятельности на тот день и дал Каланче пятьдесят эре с дополнительным приказом пойти в пекарню за углом и купить половину сдобного батона.
«Ну, — сказал Каланча невнятно, — ты, наверное, можешь сбегать по своим делам сам».
А потом он бросил пятьдесят эре под ноги Эрику.
«Да, и тогда ты, наверное, смог бы по пути купить полбатона и для Каланчи», — вякнул Ёран, держась где-то за спинами.
Под каштанами воцарилась полная тишина. Пятьдесят эре на земле говорили сами за себя. Пути назад не было, сейчас Эрику требовалось только следовать плану, не колеблясь ни секунды.
Он, улыбаясь, на несколько шагов приблизился к Каланче.
«Я не ослышался, ты сказал, что ты не собираешься выполнять моё поручение?» — спросил он медленно, не меняя выражение лица.
«Именно», — сказал Каланча хрипло, пересохшим ртом, и поднял осторожно руки, чтобы начать ритуал.
Эрик метил в солнечное сплетение и всё ещё улыбался, когда нанёс удар изо всей силы, умноженной на скорость и вес тела. Он почувствовал, как дошёл до самого позвоночника сквозь мягкие, ещё не успевшие напрячься мышцы живота. Каланча без звука сложился пополам, парализованный тем, что в легкие перестал поступать воздух. Следующей целью, несомненно, был нос. Сперва он угодил не совсем точно, поэтому без промедления ударил снова — и тут, наконец, до крови. Кровь из носа была важна, очень важна. Во-первых, она производила впечатление на окружающих, а во-вторых, помогала напугать противника ещё больше. Потом он засадил коротко, справа наискось вверх, в левую бровь противника. Тот получил свой синяк, клеймо побеждённого, что также имело огромное значение. Тяжеловес опустился на колени. Сейчас следовало воспользоваться случаем, пока ещё удивление и страх продолжали своё дело. Он ухватил правой рукой подбородок Каланчи и примерился к вражескому оку левым кулаком. Но сразу понял: этого уже не требуется.