Зло
Шрифт:
«Завязывай-ка с этим», — сказал он не слишком угрожающе.
«А если нет, что тогда?» — спросил Арне, явно не совсем трезво оценивший ситуацию.
Естественно, напрашивался ответ:
«Тогда я ударю тебя правой в челюсть в течение пяти секунд».
Но Эрик сдержался и ограничился предложением проверить жир у него на животе, если имелось такое желание, и тему сразу закрыли. Потом Эрик порадовался за себя. Он ведь решил любой ценой не допускать силы в отношениях между собой и другими в классе.
Хотя его одноклассники производили все же несколько странное впечатление. Они часто толковали меж собой (хотя украдкой и осторожно, чтобы не провоцировать Эрика) о том, что нельзя
«Страна должна строиться по закону», — констатировали они регулярно, используя одно из крайне немногочисленных изречений, хранившихся в их памяти.
Их нежелание разговаривать о событии в квадрате выглядело вполне понятным. Во всяком случае, оно имело своё объяснение. Ведь с их точки зрения его успех выглядел не больно-то пристойным, своего рода нарушением традиций, примерно как чавкать за столом. И что с того, что Эрику их позиция представлялась трусливой или смешной. Сродни тому, чтобы всегда кричать «Давай, давай!» команде, лидирующей в чемпионате Швеции, вместо того чтобы поддержать своих. Или выражать симпатию тому, кто в схватке находится сверху. Возможно, они давно сделали свой выбор. Они всегда поддерживали того, кто находился сверху, даже если им самим предстояло выйти на помост, заранее зная о собственном поражении. Скорее же всего, одноклассники, по крайней мере из дворянской компании, просто надеялись в недалеком будущем сами стать членами совета (большинство там принадлежало именно к родовитой знати).
«Это просто выражение их отсутствующей морали», — объяснил Пьер несколько заумно и поправил очки.
Эрик не был уверен, что понял столь глубокомысленное изречение.
За первую контрольную работу он получил отметку «В». И остался вполне доволен результатом. В отличие от Пьера, считавшего, что Эрик достоин «АВ», и за каких-нибудь полчаса доказавшего другу, черкая своим фломастером и делая исправления красивым почерком, что в двух заданиях имели место описки, а неудача с третьим вообще не поддавалась объяснению, ведь ещё три дня назад они разбирали примеры подобного типа. Но Эрик хотел просто получить положительный балл по трём провальным для себя дисциплинам. Потом к весне он собирался подняться вверх по шкале успеваемости.
Однако первенство по плаванию приближалось, и мысли о нём всё больше занимали Эрика. Его одолевало чувство неловкости. В течение четырёх лет он серьёзно тренировался в спортивном клубе, и ему не следовало соревноваться в частной школе. Его старые товарищи по Каппису посмеялись бы от души, узнай они об этом, а тренер с иронией заметил бы, что нельзя настолько понижать планку своих амбиций.
Назвать предстоящее честной борьбой не поворачивался язык.
Кроме того, такая победа наверняка не прибавила бы ему популярности, а привела к обратному результату. В любом другом учебном заведении в обычном мире, где жизнь текла по нормальным законам, ученики реальной школы порадовались, если бы кто-то из их одноклассников задал трёпку гимназистам. Но ведь здесь всё выглядело наоборот, и мысленно он готовился к новым неприятностям.
В бассейне висела грифельная доска с перечнем школьных рекордов на различных дистанциях. На 50 и на 100 метрах вольником получалось соответственно больше секунды и шести секунд в его пользу. 300 метров он, вероятно, выиграл бы с разницей в полминуты, если бы плыл в полную силу. Хотя поначалу и собирался поберечь себя для спринта.
Но он пообещал Тоссе Бергу выиграть три дистанции, а своё обещание надо выполнять. Ничего больше. Никаких
Однако вечером, перед соревнованиями, Тоссе Берг пригласил Эрика отужинать. Он жил на верхнем этаже, в корпусе для учителей, который именовался Большой Медведицей. Потом позвал на чашку кофе, в свой рабочий кабинет, и тут Эрик понял: Бергу что-то от него понадобилось. Они поболтали немного о коллекции призов тренера и о том, что Эрику следовало поставить на плавание в будущем. Эрик сказал, что, если бы ему более-менее удалось поддерживать форму в те годы, пока он учится в Щернсберге, он смог бы вернуться в Каппис, как только начнёт учиться в гимназии в Стокгольме. Но, конечно, было очень трудно тренироваться самому. А что касается лёгкой атлетики, здесь Эрик расценивал свои шансы на попадание в элиту достаточно низко. У него ведь получалось в большинстве видов только одинаково хорошо, но нигде он не показывал каких-то выдающихся результатов. При его массивном теле вряд ли стоило ожидать значительно менее и секунд в гладком беге на юо метров даже после многих лет тренировок. И, кстати, это не было столь важно. После гимназии он всё равно собирался получить высшее образование. При чем тут спорт?
У Берга нашлись определённые возражения. Имея в своём багаже плавание и бег, пожалуй, неплохо заняться современным пятиборьем. Для тренировок в стрельбе и фехтовании в Щернсберге были все условия. И потом, возможно, удалось бы сойтись с какой-нибудь компанией всадников из тех, что держали лошадей в поместьях Сёдерманланда. Хотя, честно говоря, здесь это вряд ли получится (похоже, Берг приблизился к сути дела), ведь у местных снобов на него имеется явный зуб. Во-первых, из-за проблем с советом, из-за отпора урокам «дружеского воспитания». Ну и, во-вторых, конечно, из-за событий в квадрате. (Выходит, учителя знали обо всём?) Ну, что касается толковищ в классе — это не имело особого значения. Но и в учительской разговоров хватало. К тому же медсестра внесла свою лепту, красочно описав, как Лелле и его друг из третьего класса гимназии выглядели после битвы. Лелле ещё не выздоровел и не вернулся в школу. Впрочем, если говорить о событиях в квадрате, версии, ходившие среди учителей, немного разнились.
«Чёрт, — подумал Эрик, — неужели Берг просто хочет получить отчёт о схватке? Неужели только об этом он собирался поговорить?»
Нет, имелась другая причина. Потому что, заметив, что Эрик не горит желанием разговаривать о боях. Тоссе сразу же поменял тему и перешёл к сути дела. Он хотел, чтобы Эрик выступил ещё в одном виде. Он слышал, как парни из клуба плавания сидели и считали очки и пришли к выводу, что один из них должен по сумме выиграть у Эрика.
За победу на каждой дистанции давалось 30 очков, за второе 20 и за третье 10. Берг взял бумагу и карандаш.
Если бы Эрик заявился на трёх дистанциях вольным стилем, это принесло бы ему три победы и 90 очков. Если верить тому, что насчитали в плавательном клубе, Левенхойзен из третьего класса гимназии тогда мог бы рассчитывать на 60 очков.
Но имелось ещё три дистанции: юо метров брассом, 50 на спине и 50 баттерфляем.
Таким образом, после вольного стиля Левенхойзену понадобилось бы 30 очков, чтобы догнать Эрика. Но если бы Эрик победил ещё на одной дистанции и в сумме набрал 120 очков, он стал бы недосягаемым, потому что в случае равенства баллов у двух пловцов победителя определяли по наибольшему количеству побед. Что бы они ни думали о себе там, в плавательном клубе, у Левенхойзена ничего не получилось бы с победой. Эрику просто требовалось проплыть ещё одну дистанцию.