Зло
Шрифт:
И далее. Конечно, в любом случае задача профсоюза — отстаивать интересы реальной школы перед советом. Но здесь прозвучало обвинение, что в совете якобы творится беззаконие. И поскольку Йохан С. неоднократно валял дурака за столом, он вполне заслужил свой горчичник. Но ведь и другие получали в аналогичной ситуации, так что здесь царило полное равенство. А значит, и соответствие принципам демократии. И, кроме того, дело-то касалось правил, неподвластных профсоюзу. Да ещё старых красивых традиций, которые не годилось менять в спешке. Кстати, в Щернсберге все находятся в равном положении, поскольку
«Горчичниковая элита, — сказал Ястреб, когда он в первый раз открыл рот. — Вы просто-напросто пытаетесь остаться в стороне от дружеского воспитания и создать свою горчичниковую элиту. Вы ведь только маленькая группа…»
«Чёртовы реакционеры», — сказал Йохан С.
«Здесь иное, я полагаю, — сказал Ястреб. — Социал-демократические манеры, вот о чём речь. На такое мы никогда не подпишемся, поцелуй меня в задницу».
На том обсуждение вопроса закончилось.
Месть настигла Йохана С. уже на следующий день, и, вне всякого сомнения, профсоюз приложил к этому руку.
Отто Силверхиелм и его одноклассник, которого звали Густав Дален и у которого судорожно дёргался глаз, вызвали Йохана С. в квадрат.
Они избивали его очень долго и очень старательно. Но когда он собирался уползти из квадрата весь в крови, они ещё удержали его на бетонной площадке и заставили пообещать не отказываться от горчичников в будущем. Всё это время гимназическая публика скандировала «социал-демократическая свинья, социал-демократическая свинья, социал-демократическая свинья» вместо обычного о трусливых крысах.
Эрик стоял позади публики из реальной школы, сжимая кулаки за спиной, и в его глазах заблестели слёзы, когда Йохан С. капитулировал и, сопя окровавленным носом, пообещал не высовываться и не отказываться от горчичников в будущем.
Чёрт побери!
Избирательной кампании предшествовало множество странных слухов о том, что префект и вице-префект расстанутся со своими постами, и что на смену им придут Отто Силверхиелм и его товарищ Густав Дален. Но в реальной школе не так много знали заранее. Только когда директорский список выборных кандидатур повесили на доске объявлений в столовой, стало ясно, что слухи небезосновательны.
Директорский список всегда вдвое превышал количество выборных мест. Потом кандидатам предстояло сразиться в дебатах. Они проходили в школьном актовом зале, занимая первую половину дня (именно это и считалось собственно избирательной кампанией), а вечером перед ужином ученики голосовали заклеенными конвертами, опуская их в урну под висячим замком. Потом ее уносили в офис директора, а результаты появлялись утром на той же доске.
Все эти дни Силверхиелм и Дален расхаживали по школе, вещая, что совет стал слабым, и требуется восстановить порядок, всячески сохраняя традиции дружеского воспитания.
Именно это стало центральным мотто их избирательной кампании в актовом зале.
Первым на трибуну поднялся один четырёхклассник, который, как все знали, являлся товарищем Силверхиелма (они вроде бы вместе ходили под парусом в яхт-клубе Гетеборга). Товарищ посетовал на слабость совета. Он рассказал, что, отучившись восемь долгих лет в Щернсберге, никогда за все эти годы не видел столь много дерзостей и шума со стороны реальной школы. С этим необходимо что-то делать. И явно требуются новые силы в совете, способные взвалить на себя тяжёлую работу и снова направить школу правильным курсом.
Бернард хорошо справлялся с работой председателя совета и не заслужил обвинений в свой адрес. Но весной ему предстояли выпускные экзамены. И потому вряд ли возможно без ущерба для учёбы сосредоточиться на восстановлении дисциплины, найти необходимое для этого время. И все хорошо знают, что у Бернарда по паре предметов уже возникли хвосты, которые необходимо срочно ликвидировать.
Вместе с тем у Отто Силверхиелма все отметки в среднем соответствуют уровню «АВ», и он, кроме того, ходит в третий класс. Поэтому наверняка смог бы взять на себя общественную нагрузку по укреплению позиций совета в будущем учебном году.
Трое ораторов подряд представили примерно такую же точку зрения. При этом они старательно подчёркивали многочисленные заслуги Бернарда и его долгую замечательную работу в совете, а также выразили беспокойство по поводу его экзаменов на аттестат зрелости. А потом они отмечали достоинства Отто Силверхиелма. Жёсткий парень, который не будет миндальничать. Бернард на этом фоне выглядел, пожалуй, слишком мягкотелым.
Потом неизбежно пришла очередь Отто Силверхиелма подняться на трибуну. Он откашлялся и зашуршал листочком с тезисами своего выступления.
Он начал с того, что описал заслуги Бернарда в качестве префекта. Благодаря долгому времени, проведённому на этой работе, имеет большой опыт организатора и, как всем известно, показал себя знающим и умелым председателем. Такое дорогого стоит. Но именно сейчас явно встал вопрос о твёрдой руке. Как и все, кто выступал ранее, Силверхиелм также отметил, что за его годы в Щернсберге реальная школа никогда не отличалась таким количеством неповиновений. Не называя какие-то конкретные имена в этой связи, следует констатировать, что продолжается систематическая вредительская деятельность со стороны маленькой, но шумной группы среди данной категории учащихся. Эта группа даже обращалась в профсоюз для того, чтобы с его помощью поднять реальную школу на что-то вроде забастовки.
Такого рода деятельность вне всякого сомнения требуется задавить раз и навсегда. Сейчас возникла необходимость защитить школьные традиции от всяческих подстрекателей, действующих в сумерках. Иначе общий хаос в школе не заставит себя долго ждать, поставит под угрозу саму идею дружеского воспитания. В худшем случае могло получиться, как в других школах: учителя начнут вмешиваться в частную жизнь учеников, появятся замечания и т. д. А в Щернсберге эта функция искони принадлежит гимназистам, коллективно обеспечивающим корпоративную мораль.