Зло
Шрифт:
Но какие средства годилось использовать? И здесь разговор опять зациклился на Ганди и Алжире. Согласие, казалось, не придёт никогда. Они замолчали.
Дождь всё ещё стучал по стёклам. Ветер чуточку стих, но пока ещё никакие другие звуки не нарушали тишину. Вдалеке в темноте зелёные светящиеся стрелки будильника показывали без пяти двенадцать.
«Если ты прав, они скоро придут», — сказал Эрик.
Пьер оказался прав.
Сначала звук крадущихся шагов и голоса, казалось, существовали только в их воображении. Но вскоре в коридоре вспыхнули лампы,
«Передвинься, Пьер, так чтобы ты находился подальше от меня», — прошептал Эрик.
Он стоял в темноте и сжимал клюшку, поднятую над головой. Сердце билось так, что его удары эхом разбегались по артериям по всему телу. В кровь вбрасывался адреналин, и Эрик почувствовал, как из-за выступившего пота руки уже не так надёжно сжимают лакированную деревянную поверхность.
Шёпот за дверью усилился. Эрик разобрал что-то вроде «считаем до трёх».
«Один», — послышалось там снаружи, и дверная ручка, кажется, сдвинулась где-то на миллиметр в темноте.
«Два… сейчас, чёрт…»
«Три!»
Дверь открылась рывком, и Эрик своими ослеплёнными ярким светом глазами успел увидеть, как Силверхиелм запрыгнул прямо на комод.
Эрик прицелился, насколько успел, и ударил клюшкой со всей силой в десяти сантиметрах над головой Силверхиелма, так что от дверного косяка отлетели кусочки дерева.
Силверхиелм вскрикнул, но сначала не смог отпрыгнуть назад, потому что другие напирали сзади. Эрик ударил ещё раз, и дверь торопливо закрылась, так что снова наступила темнота.
«Это был первый раунд, — сказал Эрик, — сейчас посмотрим, во что они поверили и во что не поверили».
Там снаружи послышались возмущённые дебаты. С трудом удавалось разобрать отдельные слова вроде «хоккейная клюшка… неразумно… опасно для жизни… все разом…».
Потом на время всё затихло.
«Послушай, Эрик», — крикнул Силверхиелм.
«Я слышу ржание Серебряной Лошадки», — ответил Эрик.
«Убери клюшку, чёрт побери, это последнее предупреждение!» — продолжил Силверхиелм.
(«Да, чёрт, — прошептал Эрик, — они поверили».)
«Войди и забери, если смелости хватит!» — крикнул Эрик в ответ.
За дверью снова разгорелись дебаты.
«У тебя всё равно нет ни единого шанса, лучше сдаться! Иначе будет гораздо хуже для тебя самого!» — проявил себя чей-то неизвестный голос.
Потом послышалась серия приказов, которая указывала на то, что другие обитатели комнат в коридоре проснулись и высунулись наружу, чтобы посмотреть, как проходит умиротворение. Сейчас их снова загоняли по кроватям.
«Прекрасно, — прошептал Эрик. — Если бы они чувствовали уверенность, то другим парням позволили бы остаться и посмотреть представление».
Снаружи снова воцарилась тишина. Значит, готовилась следующая атака. Эрик поднял клюшку. Неужели кто-то снова попробует сунуть голову в комнату? С разбега прыгнет «рыбкой» через комод. Именно так он сам, наверное, поступил бы в их положении. Стоило кому-нибудь проникнуть
Он снова взял клюшку таким образом, чтобы ударить по дверному косяку.
Снова шёпот. Сейчас дело пошло быстро.
Потом дверь открылась рывком, и за нею стоял один из членов совета. Он и бросил внутрь жёлтое пластмассовое ведро. Эрик видел все как в замедленной съемке. Вот взвивается, летит… И когда оно еще находилось в воздухе, Эрик, отклоняясь от его траектории, интуитивно сообразил, ЧТО им забросили.
Еще через долю секунды содержимое ведра, состоящее из кала и мочи, излилось, ведро грохнуло, и одновременно в ноздри ворвался зловонный запах. Потом дверь мгновенно закрыли, и снаружи послышался смех.
«На тебя попало что-нибудь?» — прошептал Эрик.
«Нет, я стою здесь слева, позади тебя. Большая часть на полу и письменном столе. Кое-что на моей кровати. Какие свиньи!»
«Да, такие уж свиньи… Что, по-твоему, они будут делать сейчас?»
«Будут ждать нас снаружи, пожалуй. В любом случае мы явно не превратимся в копчёную салаку».
Они засмеялись, почти истерически, третий раз за Монашескую ночь.
Там снаружи слышался скрип мебели. Что-то придвинули к двери.
«Это, вероятно, диван из комнаты отдыха, — прошептал Пьер. — Они блокировали дверь, чтобы закрыть нас в этом дерьме. Что мы будем делать сейчас?»
«Ничего, я полагаю. Мы представим, что сидим в деревенском сортире. Слышишь, как жужжат шмели? Там где-то вдалеке мычит корова, разве не так?»
«Да, я слышу это совершенно явно. Ты у нас в деревне. Сейчас летние каникулы, и мы находимся в трёхстах пятидесяти километрах от Щернсберга. У нас там обычный сортир, и иногда, когда он полон, надо закапывать дерьмо».
«Мм, я знаю. Копают яму, а потом надевают перчатки и тащат бочку, а потом ее туда опрокидывают».
«И засыпают дерьмо».
«Да, хотя нам надо подождать немного с этим. Надо, собственно, сделать перекур».
«Хорошо бы, но наши сигареты в пластиковом пакете в лесу».
«Вовсе нет. Я передаю зажжённую сигарету тебе, принимай».
Они пошарили руками в темноте, пока не нашли друг друга, и Эрик смог передать воображаемую сигарету.
«Чёрт, — сказал Пьер, — Джон Сильвер. Я предпочитаю Мальборо».
«К сожалению, приходится довольствоваться тем, что имеем».
Они продолжали таким же образом, пока им не показалось, что совет убрался восвояси. Хотя это, конечно, могло оказаться уловкой. Но враги явно заблокировали выход. Эрик наклонился вперёд и потрогал дверь. Да, так оно и было.