Злобный босс, пиджак и Танечка

Алексеева Оксана

— Тань, почему ты на меня так смотришь?

— Думаю, нравишься ли ты мне?

— Нравлюсь, — он заявил уверенно. — Больше, чем нравлюсь.

— Откуда тебе-то знать? — возмутилась я. — Может, я каждые выходные так развлекаюсь?

— Может, но точно не в последние месяцы. Не забыла, что я глаз с тебя не спускал? Так что давай честно — мы друг от друга не отлипали с того самого момента.

Я фыркнула:

— Пф‚ выразился тоже — не отлипали. Сейчас домой приедем, я еще подумаю.

— Уже нет, не подумаешь. Танцевать начнем, ежели

угодно. Но думать я тебе больше не позволю, надоело.

И ведь так и поступил. Хотя на танцы это мало походило. Скорее, на поцелуи в подъезде, на вынужденное отстранение, когда ему дверь пришлось отпирать, на какие-то плавные движения, а потом почти сразу же — стаскивание друг с друга одежды. Я помнила на вкус его кожу, но вспоминала снова. И пьянела от того, как он сам путается в ремне, волнуется, но не хочет выпускать меня из объятий.

Андрей все-таки не романтик. Или прямо сейчас изголодался до того, что забыл о нежности. Он проходил языком по шее, сжимал губами соски, но руками впивался в бедра сильно, почти причиняя мне боль. Поднял легко, заставил обвить его ногами.

Мы, теперь не разделенные тканью, могли ощущать друг друга всем телом, прижиматься ближе, но и этого было мало.

Охнула, резко прижатая к дивану. До второго этажа прямо сейчас не добраться. А Андрей навалился всем весом, вновь вспомнив о моих губах. Эти поцелуи уже были за гранью, я терялась только от них. И потому сильно выгнулась, когда он вошел в меня одним толчком — не ожидала, не успела подстроиться. С каждым его движением внутри не могла сдержать стона, пыталась открыть глаза — хотелось видеть его лицо, но снова проваливалась в себя и ощущения внутри.

Я уже испытывала оргазм, однажды, и сейчас подошла к пику, кажется, еще быстрее. Хотелось продержаться дольше, потянуть удовольствие, но Андрей словно ощутил, что я на грани и начал вбиваться еще быстрее, не оставляя мне и шанса. Внутри выкручивало от удовольствия, но он все двигался, не останавливался, пока не догнал меня. А потом опустился на меня всем весом, не выходя. Дышал все еще рвано. Тяжелый.

Лишь через несколько секунд отстранился и приподнялся на локтях. Я закусила губу от того, насколько близким он в этот момент мне казался — взъерошенные волосы, до сих пор искрящиеся глаза. И подначила:

— Вот прямо сейчас самое время признаваться в любви.

— Я в другом признаться собирался, — он улыбался и смотрел на мои губы. — В том, что этот диван жутко неудобный. Пойдем в спальню?

— Сначала в душ? — предложила я альтернативу.

— Сначала в спальню, потом в душ, потом в спальню, потом в спальню.

— Ты повторяешься.

—А думаешь, зачем в этой квартире столько спален?

Собственно, ночка выдалась не из самых простых. Мы отдыхали, засыпали, а потом кто-то случайно поворачивался во сне, будил другого, и все начиналось снова. Это потому, что мы влюблены — давно и сильно, — думала я. Это потому, что у нас резьба совпадает, — объяснял Андрей. И добавлял, что впереди все выходные. Нам надо успеть заняться сексом ровно столько раз, чтобы в понедельник выдержать весь рабочий день. План был так себе, но утвержден единогласно.

Вот только утром пробуждение стало не самым приятным. Я проснулась от голоса, который сразу узнала. Владимир Александрович кричал снизу:

— Андрей, ты дома? Да где ты, сын?

Упомянутого сына я толкнула локтем в бок, спихивая с кровати. А сама с ужасом вспоминала, что вся наша одежда разбросана на первом этаже! Ночью не пришло в голову ее собирать. Накатила паника, но Андрей зевнул и преспокойно вытянул из шкафа домашние штаны, чтобы одеться.

— Откуда у него ключи?! — истерическим шепотом голосила я.

— Запасные. Вчера только об этом говорил. Успокойся и тоже выходи.

— Голая?!

— Не, голая не выходи.

Владимир Александрович тем временем орал в привычной только ему манере:

— Андрей, я извиниться пришел. Серьезно! Не прав был. Если бы мне кто-то сказал, что я могу найти лучше твоей матери, то я сначала бы в глаз залепил, а потом уже слова подбирал! Да где ты? Выслушай хоть! Не чужие ведь люди!

Андрей подмигнул и вышел из комнаты. Я тоже порылась в его шкафу. Взяла первую попавшуюся футболку, подумала — и вытянула спортивные штаны.

Конечно, они с меня падать будут, но все лучше, чем только в футболке. И я не трусиха. На этот раз отсиживаться в укрытии не стану! Вот пусть на меня посмотрит и в глаза скажет, что думает! И я отвечу, если мне не все в его формулировках понравится.

Вздохнула, настроилась на любые разговоры, распахнула дверь. Подошла к лестнице, одной рукой придерживая штаны, чтобы не упали... и остолбенепа.

За спиной Владимира Александровича стоял папа. Он округлил глаза, взирая на меня. А мне уже бежать было поздно.

— Ха! Я ж говорил, что молодые быстро договорятся! — хохотнул Владимир Александрович, поворачиваясь к нему. — Да ладно тебе, Георгий, сердце береги.

Сейчас дети шустрые.

Но папа покачнулся. А потом заорал таким голосом, какого я до сих пор от него не слышала:

— Татьяна! Это же попросту непрофессионально! Ты секретарь, а не любовница!

Где твое самоуважение? — и вдруг сбавил тон, как если бы быстро устал, приложил ладонь к груди. — Это я не смог тебе таких простых вещей объяснить?

Я была готова провалиться сквозь землю — так стало стыдно. Сделала несколько шагов вниз по лестнице и запричитала:

— Пап, да не так все. Пап, ты сядь, я сейчас все объясню!

Но Владимир Александрович гаркнул:

— С чего это любовница? Невеста!

Папа сел на край дивана, понуро покосился на мое же платье, валяющееся на полу.

И сказал едва слышно:

— Если бы невеста... Я же все понимаю.

Я поняла верный путь разговора и воскликнула уверенно:

— Невеста, невеста! — подлетела и пихнула Андрея в спину. — Дорогой, подтверди!