Злодей ее романа
Шрифт:
Да только не захотела она Кощея полюбить. По своему Ивану Царевичу убивалась. И то сказать, не пара она ему была. Царевичу, конечно, не Кощею. Кощей-то ее любой готов был взять. А царевич с дочкой купца только поиграть в любовь мог, а женился бы все равно на ровне. Василиса на что премудрая девка была, а этого не понимала. Ждала. Конечно, Кощей мог бы поспособствовать такому браку – сложного-то ничего – но Василиса ему самому нужна была.
Обманула его девушка. Улыбалась ласково, глазками стреляла, краснела невпопад, да рукой его задевала. Кощей уж и мечтать о таком не мог. Да только не он нужен был Василиске,
Мало ли лягушек на болоте? А Кощей терпелив, он же бессмертный. Он подождет. Надоест лягушкой прыгать, прискачет. А пока болотце ее охранял, да наблюдал издалека. И донаблюдался. Привела-таки судьба-злодейка Ивана на болото. Скрипя зубами в бессильной злобе, наблюдал он за любовью истинной.
А ведь вернулась. Иван, болван, из шкуры ее вытянул, а шкуру сжег. Хороша лягушка без шкуры лягушачьей. Погибла бы Василиска без зелья особого, а где его в царском тереме взять? Как ломать ее стало, так и вспомнила о Кощее, позвала. А он и рад стараться. Все к ее ногам, и сам у ее ног.
Отпустил.
Видел – жить не хочет без Ивана. Выбор несложный был – мертвая Василиса в его руках или живая где-то… далеко. Но живая. Ох и плохо ему было, ох и больно! На много лет завладел его душой мрак. Немало девиц в его спальне побывало, пока он не понял: все они – не Василиса. Некоторые руки на себя наложили, некоторые сами убежали, некоторым денег дал да выгнал.
Сожалел ли он об этом? Он и сам не помнил.
В современном мире проще – любую женщину купить можно. Да нет таких, с которыми бы хотелось продолжить общение, кого можно в дом привести. Красивые – были. Умные – были. Были танцовщицы с телом, гибким как змея. Были известные актрисы. Были и царских кровей. И ни одна не хотела остаться хоть на один день после окончания контракта. На нелюдей же Кощей наводил иррациональный страх, оборотницам или мастерицам даже помыслить об отношениях с Бессмертным в голову не приходило.
Долгое время Кощей полагал, что его женщина, истинная, единственная, давно потеряна. Знать, крест его таков – всю жизнь одиноким быть.
Александра, значит.
Поднял архивы – детдомовская. Из семьи один брат Василий. Родители погибли при крушении поезда, родных больше нет. Родители непростые – отец от Марьи Искусницы род ведет, мать из оборотней. Нашли друг друга. Стало быть, и колдовством владели, и жизнь у них могла бы быть долгая, и здоровье отменное. Но не вышло сказки доброй.
Василию было десять, Саше восемь, как осиротели. Друг за друга держались, в обиду не давали, так и выжили. Когда Васька на глаза Черномору попался – сестру уговорил с собой забрать.
Много их, детдомовских, Черномор на базу привозит.
2. Сиротки
У Саши в жизни было две проблемы – ей было четырнадцать, и она была девочкой. Пока Васька рядом, ее не задирают. И смотрят сальными глазами, и в углу зажать могут, и слова похабные говорят, но дальше дело не идет. Знают, что Васька за сестру любого искалечит. Вроде тихий, спокойный подросток, а боятся его парни. Есть в нем что-то опасное. Посмотрит глазами ледяными и любой обидчик шарахается. В драке Васька страшен. Правил для него нет – и лежачего бьет, и ниже пояса, и укусит.
Саша всегда держалась рядом с братом, так что многие ее считали мальчиком. Короткая стрижка, одежда брата, исцарапанные руки. Воспитатели сначала пытались их разделить, но быстро махнули рукой. Они только спали в разных комнатах, Саша – с девочками, Василий – с мальчиками. Девочки Сашу не любили, но и не обижали. Почему так, Саша и сама не понимала. Все новенькие проходили процедуру «вливания в коллектив», но в Сашину сторону никто не посмотрел. У нее не пропадали вещи, ей не выливали воду в постель и не портили тетрадки. Ее просто не замечали.
А еще Саша всегда знала, что она не совсем человек. С детства родители мягко объясняли ей, что люди бывают разные. Но «Не таких» люди не любят, и лучше свои особенности скрывать. В Василии было немало от оборотницы-матери. Мать могла оборачиваться лисицей, но Васе способности передались частично, он только и умел зубами щелкать ловко, да обоняние у него было намного лучше обычных людей. У Сашки же было очень острое зрение и любое рукоделие в руках спорилось.
Тяжко пришлось домашним деткам в детдоме. Много плакала Саша ночами, все не могла поверить, что мамы с папой больше нет.
Папа был большим, светловолосым, с огромными уютными руками. Мама же напротив, маленькая, рыжеволосая и вся в веснушках. Васька в маму пошел, а Саша – папина дочка. С длинной светло-русой косой, с голубыми глазками, носиком пуговкой – куколка да и только. Так ее родители и звали – куколкой своей.
Нет больше родителей, да брат есть. Пока есть. Через две недели Ваське исполнялось шестнадцать лет, и он должен был покинуть стены детского дома. Поданы документы в ПТУ, будет комната в общежитии. И никого у Саши не останется.
Страшно было до одури. Васька в свои шестнадцать, хоть и высокий, но на вид ребенок, да еще рыжий-конопатый. А Саша уже где надо (хотя рано, рано!) округлилась, вытянулась, блеск в глазах появился какой-то особенный (по мнению Васьки, конечно), и вообще для парней стала раскрасавицей. А ей и не надо этого. В доме, где немало подростков, интимные отношения, хоть и запрещены категорически, всегда присутствуют. У кого по любви и согласию, у кого из страха и принуждения. Из всей своей комнаты Сашка одна осталась нетронутой.
Последние полгода ее все чаще посещала мысль, что надо с кем-то из старших мальчиков завести роман. Лучше один парень по согласию, чем групповое изнасилование в кладовке. Да только все были ей противны. Но стерпела бы, если бы не текучка. Мальчики постарше в шестнадцать уезжали, пришлось бы искать другого «покровителя». Словом, не ее вариант.
Оставался только побег. Однако воспитатели в последнее время с нее глаз не спускали, догадывались, очевидно, о ее намерениях. Васька кусал губы, краснел, бледнел, а утешать не спешил. Помочь он сестре пока ничем не мог – сам уходил с папкой документов и парой запасных джинсов. Больше у него ничего не было. Дом в деревне, от родителей оставшийся, был, но кто его знает, что с ним за последние годы стало. Но раз дом был, в жилье Кусовы не нуждались.