Злое небо

Щабельник Виктория

Но однажды все резко изменилось. Я вернулась из доков. Наш корабль требовал некоторого переоборудования и модернизации вооружения, в связи с последними событиями. В доме царила тишина, но я чувствовала, что Рейн где-то здесь. Сняв туфли и форменный китель, я прошлась по прохладному полу, мечтая о холодном лимонаде и мягкой кровати. Немного болела голова, мучил круглосуточный токсикоз.

– Вернулась? – он вышел из кабинета, слегка пошатываясь. От Рейна несло перегаром, недельная щетина покрывала его щеки, глаза были налиты кровью. Он мало напоминал того мужчину, с которым я строила планы на будущее, за которого собиралась выйти замуж.

– Как видишь, - я улыбнулась и подошла к нему, чтобы поцеловать. Привычные слова и жесты,

давно ставшие ритуалом для нас, могли бы вернуть мне уверенность, что все хорошо, ничего не изменилось.

Он остановил меня, увернувшись от моих губ и перехватив руки у запястий:

– Кажется, я дал тебе слишком много свободы, невеста.

– О чем ты, Рейн? – от его такого непривычного и чужого взгляда мне стало не по себе.

– Я не готов, чтобы моя женщина рисковала жизнью, мотаясь по космосу в компании чужих мужиков.

– Я боевой пилот, а эти мужики, как ты их называешь, офицеры, находящиеся под моим командованием, - абсурдность ситуации могла вызвать нервный смех, вот только смеяться совсем не хотелось. – К тому же, ты знал, с кем хочешь связать свою жизнь!

– Я ошибался, - его глаза сузились так, что под опухшими веками их было трудно рассмотреть, - мы поженимся, и ты будешь сидеть дома, рожать детей и готовить обед. А иначе…

– Иначе что? – с вызовом спросила я.

– Иначе можешь валить отсюда на все четыре стороны, - отрезал он. Потом, слегка оттолкнув так, что я врезалась спиной в стену, вышел из дома, громко хлопнув дверью.

– Ни хрена себе расклад, - пробормотала я, поглаживая живот, - малыш, наш папочка, похоже, слишком долго пил.

Но в глубине души я понимала, что совсем не алкоголь стал причиной его слов. Он лишь высвободил чувства, которые давно накапливались в сознании моего жениха.

Я ждала его весь вечер и всю ночь, но он так и не вернулся. Старалась не плакать, и все же, слезы катились из глаз. За все это время я так и не сказала ему про малыша. Не знаю, каким-то внутренним чутьем, чувствовала, что он не готов сейчас про него услышать. Может быть чуть позже, когда его душа успокоится и освободится от груза перенесенных бед. Я не знала, что он пережил, но чувствовала, что немало. И это что-то почти его сломило. Но у него была я, и моя любовь. Вот только я боялась, что одной любви может быть недостаточно.

Взгляд упал на шкаф, и я сквозь слезы улыбнулась. Разумеется, куда он денется без своей коллекции оружия. Он собирал ее столько лет, скрупулезно подбирая модели и подходящие пули к ним, тщательно чистя его каждую неделю. Меня смешило такое увлечение, учитывая, что в наше время многие наши знакомые даже не представляли, как могло выглядеть оружие прошлых веков и Рейн, увлеченно показывающий свою коллекцию, оставался непонятым.

Внезапно, я услышала какой-то странный звук, больше похожий на шорох. В пустом доме ночью любой посторонний звук мог казаться противоестественным. Я выключила и без того тусклый свет, медленно встала и прошлась к двери. Несколько минут стояла, прислушиваясь, отчаянно пытаясь уловить хоть что-нибудь. Меня окутывала звенящая тишина, и я готова была рассмеяться своим страхам, когда звук повторился намного ближе к кабинету. Вздрогнув, я протянула руку к задвижке двери, думая, что буду совсем глупо выглядеть, если ночным визитером, так меня напугавшим, окажется Рейн. И все же, я закрыла дверь, обвиняя себя в трусости. Но теперь, когда я делила свое тело с малышом, мне совершенно не хотелось рисковать понапрасну. Воры? Да ради Бога! Пожелаю им удачи, если они найдут здесь, хоть что-то ценнее этой чертовой коллекции. На миг промелькнула мысль, что, возможно, за ней они и пришли, но все, же я подавила в себе панику, стараясь дышать ровно. Ничего страшного, кто бы там ни был, он скоро уйдет, а я дождусь рассвета и… Неважно что, по крайней мере, вряд ли кто-то нападет на меня днем.

У меня чуть не остановилось

сердце, когда я увидела, как кто-то медленно, словно боясь нарушить тишину, поворачивает ручку двери. Я отшатнулась, надеясь, что задвижка выдержит, и на всякий случай схватила в руки бюст какого-то известного предка Рейна. Не знаю, какого черта он держал у себя на столе это уродство, но сейчас оно могло мне пригодиться. Почему-то в тот момент мысль схватить древний пистолет даже не пришла мне в голову. Кто-то дернул ручку несколько раз, затем затих, словно приникнув к двери. Мне казалось, что он знает, что я здесь. Знает, и наслаждается моим страхом. Именно страх заставил бы меня поклясться, что в этот момент я слышала дыхание ночного гостя там, за дверью. И вдруг я успокоилась, страх отступил, и я поняла, что гость исчез, почти так же неслышно, как и появился.

Уже давно рассвело… С опаской озираясь, я вышла из кабинета в полутемный коридор, прошлась по комнатам, убедившись, что все на месте, зашла в спальню. Никаких следов пребывания чужих мною не было замечено. Но и списывать ночное происшествие на простой страх я не спешила. Здесь кто-то был, и ничего не взял с собой. Но это еще ни о чем не говорит, ведь о его целях мне ничего неизвестно.

Сейчас мне хотелось поскорее вырваться из дома. Голос разума говорил сообщить о ночном происшествии Рейну или службе безопасности, в компетенцию которой входила охрана офицеров. Но видеофон на браслете Рейна не отвечал, а со службой безопасности, дочерней конторой Агентства Внутренних Расследований сталкиваться снова не хотелось.

Убедившись, что мой браслет в рабочем состоянии, и Рейн может связаться со мной когда захочет, я буквально выбежала из дома. Прошлась по парку, мотивируя свои действия тем, что мне полезен свежий воздух, посетила два ретро кинотеатра, потратив на это часа четыре, и встретила вечер в маленьком уютном кафе за стаканом сока и булочкой с корицей. Кафе было из тех, которые могли позволить себе официантов, а не бездушных роботов с несколькими функциональными программами. Мне не хотелось думать, где я проведу эту ночь, но домой возвращаться не спешила.

В кафе зашла шумная компания, нарушая уютную тишину, привнося в помещение теплый вечерний воздух. Мне же хотелось уединения, и я решила уйти, как только компания перестанет торчать у двери, мешая пройти. Напротив столика замаячил какой-то молодой верзила и рядом с моей рукой на стол упал серый конверт. Несколько секунд я тупо смотрела на него, затем, все же решилась его взять и незаметно опустить в карман. При таком наплыве народа вряд ли кто-то мог бы это заметить. Но почему-то предположение, что, возможно, за мной наблюдают, или, попросту, следят, вызывало чувство, близкое к панике. В голову тут же стали лезть плохие мысли, вспомнился недавний разговор с Марком, старпомом с «Левиафана» и его безумных предположениях. Поэтому, быстро расплатившись с официантом, я зашла в туалет, убедилась, что здесь никто мне не помешает, заперлась в кабинке. Вскрыть конверт было делом пары секунд, и вот на мою ладонь выпала тонкая серебряная пластинка. Не тратя врем попусту, я вставила пластинку в браслет и включила наушник, не желая, чтобы кто-то еще мог услышать переданную мне информацию. В ее ценности и опасности, я смогла убедиться в следующие несколько минут, бегло просматривая скопированные файлы, одновременно слушая глухой голос Марка Гибсона:

«Шания! Они меня вычислили! Не знаю, как они узнали, что файлы у меня. Это бомба! Так кажется, говорили на старой Земле. Никто! Слышишь? Никто не должен догадаться, что тебе все известно. Иначе смерть. Они придут не только за тобой, но и всеми, кто хоть как-то с тобой связан. Господи! Они убили даже мою соседку с ее толстым старым шпицем. А она даже не поняла, что же увидела. Не успела понять… Шания! Пока они верят, что тебе ничего неизвестно, у тебя есть шанс. Спрячь диск или уничтожь. Решать тебе. Там все ответы, но как же дорого они дались нам всем… Прощай!»