Злом за зло (Драконоборец - dark edition)

Крымов Илья Олегович

— Что ты здесь делаешь?

Тихое шебуршание послышалось не сразу, будто тот, кто там засел, еще надеялся обмануть Тобиуса, но потом все же сдался.

— Охраняю вас, господин Солезамо. Для этого и приставлен, не так ли?

Тобиус неприязненно дернул щекой и развеял ледяные снаряды.

— Возможно, я сую нос не в свое дело, — послышался голос Вилезия из темноты, — но во сне вы так вцепились в простыню, что она порвалась. Я даже думал разбудить вас, но вы сами проснулись.

— Ты действительно суешь нос не в свое дело.

— Приношу извинения.

— Не надо. Я тоже иногда лезу не в свое дело, например, сейчас: хотя мои глаза и не видят в темноте так хорошо,

как твои, я все равно наблюдаю твое лицо и задаюсь вопросом — кто мог такое сотворить?

Гоблин, дотоле считавший, что Тобиус его не увидел, а просто почувствовал, как могут чувствовать некоторые носители магии, понял вдруг, что мрак не скрывает его так хорошо, как он того хотел бы, и вновь натянул скинутый было на плечи капюшон.

— Если не вдаваться в подробности, — ответил он, — могу лишь дать вам совет, уж не побрезгуйте выслушать: если окажетесь в Сарвасте, всеми силами избегайте встречи со служителями Гильвиорского ордена, особенно с гроссмейстером по имени Горгеллио^[40], он заслуживает это имя. Вы конечно не эльф, и даже не гоблин, но и того, что вы мутант, будет достаточно, чтобы вами заинтересовались.

— А интерес Гильвиорского ордена губителен, если я правильно понял?

— Ну, вы видели то, что осталось от моего лица, нужно вам такое?

Не дожидаясь ответа, Вилезий Вильтгрин неслышно скользнул к двери.

— Из-за туч не видно, но скоро утро, господин Солезамо, — сказал он напоследок, — изволите спуститься на завтрак, или мне отправить сюда служанку с едой?

Волшебник вдруг особенно остро почувствовал голод.

— Закажи мне чего-нибудь посытнее и побольше, я спущусь.

Вскоре он уже усаживался за стол, где его ждали телохранители, а также большая тарелка овсяной каши, щедро сдобренной маслом, толчеными лесными орехами, изюмом и сахаром, свежий тминный хлеб, теплое козье молоко с медом и аккуратно нарезанные овощи. Гном хрустел ломтем прожаренного на масле хлеба с таким же прожаренным ломтем перченого мяса, запивая это холодным пивом, а гоблин ограничился зеленью, белым хлебом, маслом и кружкой теплого чаю. Некоторое время троица молча ела, поглядывая на спускающихся к завтраку постояльцев и еще медлительных поутру слуг, которым, чтобы разогнать мрак, пришлось зажечь несколько дополнительных свечей и ламп.

— У меня к вам есть пара вопросов, господа, — молвил Тобиус, отодвигая тарелку из-под каши, — о Вороне.

Вадильфар глянул на Вилезия, потом перевел взгляд на серого мага и пожал укрытыми сталью плечами, гоблин же стал постукивать когтями по столешнице чуть тише и чуть медленнее.

— Я вызубрил все, что мне дал ваш командир, все, что удалось выяснить относительно смерти Октавиана Риденского. Это было несложно, полезной информации мурз наплакал. Главной версией является причастность Райлы Балекас.

Тобиус глядел в ополовиненную кружку с молоком, не спеша продолжать и позволяя попутчикам сформировать в умах их мнение.

— На нее указывает несколько вещей, таких как близость к жертве, межличностное доверие, в силу их отношений, черный жемчуг, найденный на трупе побочной жертвы, а также то, что Райла Балекас исчезла в тот же вечер, когда убили придворного волшебника. Никто, однако, не смог вменяемо объяснить причину смерти Октавиана. В его теле нашли некоторое количество вещеста, похожего на ртуть, которое, однако, ртутью не являлось и которое не позволяло его ранам быть излеченными. Это яд, который одновременно действовал как на материальное, так и на астральное тело жертвы, одного прикосновения к нему кожей было бы достаточно, чтобы слечь на несколько недель. Если Райла отравила Октавиана этой гадостью, то зачем ей было наносить ему режущие раны? Тем паче что яд был в них, словно им обмазали оружие. С другой стороны, даже если она использовала фактор внезапности, жертва была жива еще долгое время после получения ран, и судя по следам, она сражалась. С кем? Поняв, что его предали, Октавиан мог испепелить Райлу Балекас в мгновение ока, но вместо этого он принялся громить кабинет? Или же он действительно сражался, но не с ней, а с кем-то, кто в итоге смог выжить под ударами боевых заклинаний?

Вновь пауза, несколько коротких глотков.

— Как вы, ее братья по оружию, думаете, могла ли Ворона убить Октавиана? А если могла, то чего ради?..

— Чушь кротовья! Не могла Ворона Октавиану вред причинить, готов на Укладе поклясться!

— Не могла, ни ради чего, — сказал гоблин из-под своего капюшона и ехидно добавил: — Хотя клятвы наши и заверения к делу не подошьешь, если я правильно выражаюсь.

— Они любили друг друга. Если это была не любовь, то я даже и не знаю, какой она может быть, господин Солезамо!

— А он был магом. Не боевым, это точно, но во время войны Октавиан обращал удары противника против него самого, искривлял, так сказать, пространство, а еще создавал порталы, которых не мог заметить ни один вражеский маг-тактик, обеспечивал переброску войск и заточал вражеских волшебников в пространственных ловушках. В общем, он мог постоять за себя, кто бы там ни попытался его убить.

— Но победить своего убийцу или сбежать от него Октавиан не сумел, — заметил волшебник.

— Это говорит лишь о том, что убийца был совсем необычный. Но не Райла. Отбрасывая доводы, то, что творилось между ними, и прочее в этом же роде, она бы просто не смогла, не сумела бы.

Тобиус поджал губы, и над его переносицей появились злые вертикальные морщинки. Серый магистр имел основания сомневаться в кристально-чистой любви между Октавианом Риденским и Райлой Балекас. Хотела Ворона того или нет, но их с Тобиусом тянуло друг к другу с безумной силой. Судорога прошла по худому лицу волшебника, когда перед глазами предстало ее искаженное мукой лицо, ртутные слезы и кровоточащие десны. Ворона снилась ему, и к этому не стоило относиться легкомысленно. Она была ворожеей, а он, маг, обладал повышенной чувствительностью к мировым потокам энергии, и если уж связывал себя с другими людьми узами духовной близости, то связь эта имела настоящую силу. Райла Балекас жива, и где бы она ни находилась, ей сейчас очень, очень плохо.

— Господин Солезамо, — в голосе гнома дрожала нерешительность, — с вами все в порядке?

— Вы белы как снег, — осторожно добавил гоблин, чьи длинные узловатые пальцы замерли, перестав стучать по столу.

— Выходим, надо разузнать обстановку, задержки в пути ставят под вопрос сам смысл миссии.

Закончив с трапезой и расплатившись, они покинули гостиницу и отправились вниз, к реке, шагая под заметный уклон. Дождь шел, не переставая, бурные потоки грязной воды стекали по глубоким каменным канавам вниз, к Налю, неся в себе немало мусора. Но, невзирая на погоду, в которую хороший хозяин и пса из дома не выгонит, вокруг было довольно людно и многие спешили в одну сторону, к зданию портовой управы. Волшебник с телохранителями тоже присоединились к росшей толпе. Чиновник, стоявший на лестнице управы и являвшийся, ни много ни мало, начальником фельенского порта, сообщал рыбакам, торговцам, грузчикам, путешественникам и вообще всем, кто был хоть как-то связан с работой вверенного его заботам предприятия, что из-за ненастья плаванье по реке больше не представляется возможным.