Злом за зло
Шрифт:
После долгого высматривания и тихой слежки Тобиус наконец решил наведаться в памятное местечко, мерзкое питейное заведение, что располагалось в одной из опор моста через Наль. Его не остановили заколоченные двери и даже замурованная стена на том месте, где был проход к порталу, однако, добравшись до своей цели, он обнаружил, что портал надежно усыплен.
В последовавшие полторы недели серый магистр из кожи вон лез, чтобы пробудить его, заставить работать, чтобы найти и считать сложенные в плетении координаты других порталов, но, несмотря ни на какие старания, не преуспел. Тогда было принято очень тяжелое, но необходимое решение, Тобиус
Артефакт, который она направила в его лицо, напоминал мушкетон, но лишь общими формами. Он был создан не из дерева, бронзы и латуни, а из красивого серебристого металла, длинный, гладкий, блестящий и изящный, с широким дулом и маленьким огненным черепком, парившим над взведенным курком. Этот артефакт, несомненно, был создан для войны и стрелял явно не вульгарными кусками свинца.
– Не вижу ни одной причины, чтобы не прикончить тебя прямо сейчас, - тихо прорычала Шираэн.
– Нам стоит хотя бы его выслушать, - робко подал голос одноглазый мечник.
– Завались, Кельвин!
– Все-таки нас попросили об услуге, Шира...
– Я пришла не для того, чтобы помогать этому уроду, а чтобы убить его!
– Ну так убей, - тихо попросил Тобиус.
– Думаешь, не смогу?!
– Надеюсь, сможешь. Этим ты окажешь услугу всем, даже мне. Жизнь превратилась в сплошное мучение в последнее время, знаешь ли.
Серый магистр неспеша откинул на плечи капюшон и показал свое лицо, состаренное, с натянутой кожей, ввалившимися щеками и, будто того было мало, изуродованное черными венами.
– Ахог подери!
– Шираэн несколько неуклюже отскочила, увидев, что он находится под действием приступа дурной крови. Она понимала, что волшебник в таком состоянии способен на всякое.
Кельвин присвистнул и чуть заметно напрягся.
– Пожалуйста, дай мне сказать либо застрели, - попросил Тобиус.
– Как долго это продолжается?
– Полмесяца примерно.
– Полмесяца?!
– закричала Шираэн.
– Это ненормально! Что с тобой не так?!
– Я очень, очень, очень зол, и мне очень плохо, - флегматично поведал волшебник.
– Оно не отпускает меня, знаешь, как будто проглотил уголь из очага, а он все печет, печет и печет изнутри, боль постоянна, но терпима. Я могу с ней жить.
– Шира, перестань целиться. Разве ты не видишь, как этому бедолаге плохо?
– Из-за него, - прорычала волшебница, - из-за него столько моих друзей погибло...
– Я знаю, тебе больно, но ему тоже больно. Давай хотя бы выслушаем.
– Кельвин очень мягко и медленно заставил ее руку опуститься. В глазах Шираэн стояли слезы.
– Благодарю. Идите за мной.
Не дожидаясь возмущенных возгласов, Тобиус накинул капюшон и поспешил от берега реки, где была назначена встреча, к подножью холма Силеи. Он провел их внутрь аламута мимо настороженных цитаро и раскрыл дверь одного из домов-фургонов.
– Прошу, госпожа Шираэн, загляни внутрь. Это будет красноречивее любых моих слов.
– Я тоже пойду.
– Кельвин, несмотря на кажущуюся благосклонность, был явно не намерен оставлять Шираэн без присмотра.
– Как угодно.
Спустя минуту магесса вылетела из фургона белая как призрак, упала на четвереньки и опорожнила желудок. Одноглазый, сохранивший больше хладнокровия, последовал за ней и помог подняться, когда рвать стало уже нечем.
– Когда-то она была прекрасной и сильной женщиной, - голосом, словно доносящимся из могилы, поведал Тобиус, - а теперь она заперта в полумертвом теле, и я даже не знаю, сохранился ли ее разум там, внутри, ведь то, что пережила она... Вы понимаете, о чем я говорю. Так вот, люди, которые это сделали, искусно обманули меня, воспользовались моим желанием помочь, чтобы уничтожить Осмольда Дегерока и его вотчину. Я не снимаю с себя вины, ибо не являюсь бездумным орудием. Я виноват в глупости, в доверчивости и наивности, которые стоили жизни многим волшебникам, и если ты хочешь, Шираэн, убей меня и соверши крохотное возмездие. Либо помоги мне добраться до тех, кто направил меня по ложному пути, а об остальном не волнуйся, рано или поздно я за все отвечу перед высшими силами. Помоги мне - и я буду перед тобой в неоплатном долгу. Умоляю.
Когда волшебница закончила вытирать рот дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:
– Что ты с ними сделаешь?
– Я воздам им злом за зло. Я воздам им таким образом, что даже то, что они сотворили с этой несчастной, покажется шалостью. Они будут страдать очень долго и очень сильно, они будут страдать до тех пор, пока не забудут, кто они такие и что когда-то в мире существовало что-то, кроме боли.
Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула.
– Я помогу тебе, Серый Мотылек. Говори, что надо?
– Спасибо. Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты...
– Показывай, посмотрим, что можно сделать.
Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, проснулся посреди ночи от чувства жжения у себя на носу и от красноватого света, что упорно проникал под смеженные веки. Открыв глаза, он долго моргал, пытаясь понять, что же это он видит, но не смог этого сделать пока маленький светлячок, распространявший вокруг тревожное красное свечение, не покинул насиженного места и не полетел по королевской опочивальне.
Рядом тихо посапывала жена, которую Маэкарн не хотел будить, а потому как мог осторожно слез с ложа и коснулся зачарованного подсвечника. Вспыхнувший неяркий свет одинокой свечи выхватил фигуру в сером плаще, стоявшую в пяти шагах, но прежде чем король успел возопить и прежде чем выроненный подсвечник бесшумно упал на толстый ковер, холодная твердая рука закрыла Маэкарну рот.
– Гвардия и слуги не проснутся до самого утра, даже если над ними будут палить пушки, но если все же попытаешься позвать на помощь, я сверну королеве Сельмаре шею. Ты понимаешь?
Зажатый в тисках ужаса, со слабым сердцем, судорожно колотящимся в груди, Маэкарн Зельцбург все же нашел силы потрясти головой.
– Хорошо, - сказала темнота, - я жду тебя в твоем кабинете, не задерживайся и не глупи.
Едва слышно приоткрылась и вновь закрылась дверь, король остался один. Первый же порыв вырваться из опочивальни, вопя о помощи, был безжалостно подавлен. Король был слишком хорошо осведомлен и слишком умен, чтобы заподозрить позднего гостя в блефе, а рядом мирным сном спала королева, свет его очей, услада сердца, женщина, которую он любил, и мысль о причинении вреда которой внушала ему ужас более великий, чем тот, что явился без спроса этой ночью.