Зловещее хихиканье в темноте
Шрифт:
Было незнакомцу на вид лет сорок – сорок пять. В глазах его плясало поселившееся в них навечно безумие.
– Не убивай меня… – вдруг жалобно протянул он, – это не я. Я ни в чём не виноват! Это всё они, Адам с Евой, чтоб им пусто было! Живут себе и в ус не дуют! Господь Бог давно уж соскучился – сам жалеет, что выгнал их тогда из Эдема. Назад зовёт… Телеграммы шлёт, чтоб вернулись! «Вернитесь, – строчит, подлецы! Я всё прощу». А Ева, сука такая, их в корзину мусорную не читая. И Адам дурак-дураком – на рыбалку да на хоккей ходит. А нет, чтоб…
Сумасшедший испуганно замолк, вытаращив глаза на Андрея. Андрей угрюмо молчал, слушая эти полоумные речи. Тупое равнодушие вдруг охватило его. А безумец в сером
– Раскопали где-то труп Христа, забальзамировали по передовым технологиям Воробьёва-Збарского и дали играться хорошим детям – чтобы они росли правильными и полезными для общества. Думали, будет конец света, ан нет – Антихрист-то так и не родился! Его мать была современной женщиной – она предохранялась «Фарматексом»! И Змея-искусителя поймали сачком. В сибирской тайге. Посадили в стеклянный ящик и за деньги фотографируют теперь с ним всяких бездельников. А всю его древнюю мудрость из него веником повыбили! И заставили жрать одних только крыс! Бедный Искуситель! Думал ли он, когда соблазнял Еву, что всё это обернётся в конечном итоге против него самого! И будешь ползать ты на брюхе, и прахом червивым питаться!.. – вдруг завыл безумец.
Андреем овладела злоба. На смену испугу, отупению, усталости, вдруг пришла отчаянная холодная ярость. Он поднял пистолет, который до этого безвольно держал в руке, и нажал курок. Выстрел оборвал бредовую болтовню. Андрей отрешённо посмотрел на растекающееся по облупленной стене красное пятно, на перекошенное лицо убитого им человека, а затем развернулся и вышел из домика, Давно наступил день. Несколько тёмных фигур в окружении зелёных жужжащих туч мух, околачивались неподалёку. Заметив Андрея, они с рёвом и ликующими криками спешно заковыляли к нему. Андрей прицелился было, но потом, решив, что не стоит тратить патроны, сунул пистолет за брючный ремень. Огляделся по сторонам – увидел лопату, валявшуюся под скамейкой возле домика. Свирепо усмехнулся, поднял её и, пробормотав себе под нос: «человеку Бог не интересен», направился к трём, торопившемся ему навстречу.
Январь 2000.
ТАМПЛИЕР
Воин печали ждет. Ждет пока…
(Книга Проклятых).
Тот, кто взывает о помощи к силам добра, рискует ничуть не меньше взывающего ко злу.
(Лорис Проказник. Книга Демиургов).
Кто может сказать, о чем думает летучая мышь, совершая свой еженощный полет? Наверняка не о прелестях ночной прохлады, а о вкусных, теплых мошках, которых так приятно хватать на лету…
Так думал я, одиноко бредя по безлюдным изогнутым улицам этого странного города, наблюдая пляску веселых детей ночи в сиреневом свете уличных фонарей. Куда я шел – я не знал. Я не знал и не помнил ничего. Правая рука моя почему-то сжимала тяжелый длинный меч – обтянутая кожей рукоять грелась в ладони, а с блестящего лезвия срывались тяжелые темно-вишневые капли. Они падали с определенными интервалами – в такт моим шагам. Проходя мимо темных подворотен, я прислушивался: оттуда доносились звуки – шепот и, кажется, чье-то рычание. Я видел, как мерцают оттуда чьи-то жестокие глаза. Я вышел на большую, залитую фиолетовым искусственным светом площадь. Там стоял тот, кто ждал меня. Едва увидев его, я сразу понял, что он ждет именно меня. Высокий, с лицом скрытым тенью, в ощетинившихся сверкающими шипами доспехах, он протянул ко мне свой изогнутый на восточный манер меч и глухо, но раскатисто произнес:
– Пройдет время, и пустыни снова станут морями… Вот твоя награда!
И широким взмахом клинка он снес мою голову. Она весело покатилась по булыжной мостовой, звеня надетым на нее шлемом…
* * *
С криком Владимир Николаевич Перов вскочил с кровати, нечаянно двинув локтем жену. От резкого вскакивания в глазах у него потемнело и запрыгали озорные искорки. Шатаясь и держась за сердце, он проковылял на кухню. Проглотил там две таблетки валерианки, запил бутылкой кефира и как будто несколько успокоился. Глубоко, полной грудью, вздохнув, Владимир Николаевич взял с холодильника «Аргументы и факты» и занялся кроссвордом. Спать сегодня он все равно уже не будет.
– Что, опять кошмары мучают? Господи, да сколько можно, да сходи ты уже к врачу. Пусть назначат тебе какую-нибудь психотерапию, – протяжно запричитала заспанная супруга, вваливаясь на кухню.
– Иди спи, – буркнул Владимир Николаевич, вписывая в клеточки слово «коммуникация».
– Ну и черт с тобой. Мучайся со своими кошмарами. Скоро в психушку загремишь, чокнутый!
Шаркая тапками, заспанная супруга удалилась в спальню, и еще минут пять оттуда слышны были проклятия в адрес психов, которые не хотят лечить себе нервы, отравляя жизнь себе и окружающим. Владимир Николаевич потаращился какое-то время в газетные фотографии, пририсовал Жириновскому рога и ослиные уши, потом отправился в спальню.
Кошмары этой ночью больше не приходили.
* * *
Жена разбудила его в семь. Сама она, по своему обыкновению, уже вовсю носилась по квартире под ритмичный грохот из телевизора и занималась сотней дел сразу: жарила яичницу, гладила трусы и болтала, зажав телефонную трубку между костлявым плечом и ухом, с одной из своих подруг. «Жаворонок паршивый», – зло подумал невыспавшийся Владимир Николаевич, отправляясь в ванную.
За завтраком, под бодренькую болтовню жены, он в очередной раз с вялой обреченностью отметил, что их семилетний брак был роковой ошибкой с его стороны. Подумать только! И что хорошего он мог найти в этом суетливом самовлюбленном создании, не желавшем замечать самых очевидных вещей…
Подобные мысли регулярно возникали в его голове на протяжении вот уже лет пяти. Что ж, пять лет – срок более чем достаточный, чтобы сойти с ума, и Владимир Николаевич Перов последнее время действительно чувствовал себя странновато. Особенно эти ночные кошмары, что начались около двух лет назад. Самое обидное было то, что самих кошмарных снов Владимир Николаевич абсолютно не помнил. Раза три-четыре в неделю он вскакивал среди ночи в ледяном страхе и потом долго не мог успокоиться, шатаясь по комнате и тщетно пытаясь понять, чем же именно он напуган. Физически Владимир Николаевич Перов, сорокадвухлетний инженер, был здоров абсолютно – обследование в поликлинике по месту жительства это подтвердило. Участковый терапевт посоветовал Перову обратиться к хорошему психиатру. Перов счел этот совет унизительным. «Нашли психа, коновалы!» – возмущался он дома.