Зловещее светило
Шрифт:
Он обежал дом и снова, согнувшись, приблизился к углу, за которым начиналась терраса перед окнами гостиной. Потом он осторожно выглянул из-за угла, готовый мгновенно нырнуть назад, но скрываться не пришлось, и он принялся внимательно осматривать террасу.
Эта часть дома была погружена во мрак, но Саймон понял, что там никого нет.
Он вгляделся в темноту справа, на подходах к дому, но не обнаружил ничего, что напоминало бы маячившую человеческую фигуру. Во всем саду царила та же внушающая суеверный страх тишина, то же непонятное отсутствие любого намека на движение, от чего по спине пробегали мурашки, как в предыдущий раз, когда он выходил из дома…
Святой ступил на террасу,
Он наклонился к разбитому стеклу и произнес:
— Все чисто. Свет пока не включайте, но меня впустите.
Вскоре дверь раскрылась. Снаружи имелись ставни, Святой опустил их, закрывая пробоину на стекле, затем вошел в комнату и задвинул затвор изнутри. Судя по тому, что это далось ему с трудом, им давно не пользовались. Святой сделал то же самое с окном, а потом ощупью пробрался к двери в коридор и снова зажег свет.
— До того как все закончится, это место станет похоже на крепость, — весело заметил он.
Розмари подбежала к нему и схватила за рукав:
— Вы видели кого-нибудь?
Он покачал головой:
— Ни души. Тот парень даже не открывал дверь — просто ударил револьвером по стеклу, засунул руку и прицелился снаружи. Я думаю, он ожидал, что я брошусь за ним сквозь стеклянную дверь, и тогда бы он меня точно прикончил. Но я его обманул. Потом он наверняка услышал, как я огибаю дом, и сбежал. — Саймон успокаивающе улыбнулся ей: — А сейчас мне нужно покинуть вас на минуту. Пойду взгляну на Хоппи — он будет беспокоиться.
Ему следовало бы знать, что не стоит предаваться таким иллюзиям. Когда Саймон вошел на кухню, три женщины с побелевшими лицами и мужчина, который выглядел не лучше, подпрыгнули с паническими криками и выпученными глазами. Униац с явной неохотой, неторопливо оторвался от бутылки.
— Привет, босс, — вяло произнес Униац с сердечностью человека, которого вынудили прервать какое-то важное занятие. Святой посмотрел на него с уважением.
— Тебя когда-нибудь что-нибудь беспокоит, Хоппи? — мягко спросил он.
Униац беспечно и небрежно взмахнул бутылкой.
— Конечно, босс. Я слышал стрельбу, — ответил он. — Но я решил, что если кого-то убивают, то не вас. Как дела?
— Все будет прекрасно, пока я знаю, что ты на посту, — с почтением ответил Святой и ушел.
Он медленно вернулся в гостиную, держа руки в карманах. Несмотря на все случившееся, Саймон впервые за весь вечер вздохнул с облегчением. Он чувствовал, что ситуация приближается к окончательной развязке. Его собственное расследование лишь вывело на свет тщательно замаскированные мотивы поведения участников и теперь должно привести к их финальному столкновению, когда все узлы развязываются, все становится простым и понятным. Ему требовалось лишь несколько минут, чтобы получить еще пару ответов… Когда он снова предстал перед девушкой, улыбка у него получилась почти неприлично беззаботной.
— Все хорошо, — сообщил Саймон. — Боюсь, Хоппи уничтожает запасы вашего винного погреба.
Розмари подошла к нему, с беспокойством заглядывая в глаза.
— Тот выстрел, когда вы выбегали… — произнесла она. — Вы не ранены?
— Нет. Просто неприятно выступать в роли мишени какого-то придурка с пистолетом.
— Ну, в этом вы не одиноки, — сухо заметил врач.
Он так и сидел на стуле, на котором его последний раз видел Саймон. Святой проследил за его взглядом — врач только что повернул голову и кивнул в нужную сторону. Прямо над его левым плечом, в
Святой смотрел на оставленный пулей след и несколько секунд молчал. Он, конечно, слышал, как пуля во что-то врезалась, а потом раздался легкий звон стекла. Но поскольку по нему не попали, больше он о пуле не думал. Теперь ему указали направление выстрела, и вся последовательность загадок, похоже, выстроилась у него в мозгу.
Цепь алиби замкнулась.
Нору Прескотт мог убить любой, даже Розмари Чейз и Форрест. Допустим, Розмари выстрелила в эллинг за секунду до того, как Форрест включил фонарик, а затем присоединилась к нему. Но маловероятно, что Форрест перерезал сам себе горло, и, даже если бы он это сделал, ему не удалось бы потом похитить Марвина Чейза. А на момент убийства Форреста алиби Розмари Чейз обеспечивал сам Святой. Все это мог совершить дворецкий, но затем его заперли в кухне под наблюдением Хоппи Униаца. Поэтому предпринятые Святым меры предосторожности оправдывали дворецкого в отношении двух выстрелов, сделанных за последние несколько минут. Доктора Квинтуса вполне могли вообще не ударять по голове. Но он определенно не делал эти два последних выстрела — один из них был фактически нацелен в него. Однако врач имел возможность сделать все остальное.
Саймон вернулся к своему изначальному положению у камина, чтобы в этом удостовериться. Результат осмотра не оставил ни малейших сомнений. Даже если не учитывать выстрел по нему самому в дверном проеме и считать, что первый выстрел направляли в Святого и вместо этого чуть не попали в Квинтуса, то, значит, стрелял человек, не способный с десяти ярдов попасть в радиус десяти футов от центра мишени. Подобное объяснение даже не стоило рассматривать.
Таким образом, оставался только один человек, у которого не было алиби — и которого о нем даже не спрашивали, поскольку казалось, будто оно ему не требуется. Это был человек, вокруг которого концентрировалась вся суета. Он входил в состав актеров, но еще ни разу не появлялся на сцене — с тех пор как на нее вышел Святой. Это был человек, который по очевидным причинам вполне мог и не существовать.
Но если сам Марвин Чейз совершил все дикости, которые произошли этим вечером, это означает, что история его травм полностью сфабрикована. Неправдоподобно, чтобы человек тщательно разработал такой план, если он не давал видимых преимуществ.
Саймон задумался об этом, и, казалось, все в нем замерло.
— Эти люди не сделали бы всего, что натворили, если бы хотели просто похитить моего отца, — говорила девушка. — Если только это не маньяки. Они не смогут получить никакого выкупа, если просто убивают всех, кто когда-либо имел с ним дело, а, похоже, именно это они и пытаются…
— За исключением вас, — перебил Саймон, почти не обращая на нее внимания. — Вы пока никак не пострадали.
«Автокатастрофа произошла неделю назад, — продолжал думать он. — За много дней до того, как мне написала Нора Прескотт, до того, как возникли какие-то основания увидеть меня на месте событий. Но все то, что может служить алиби для преступника, произошло после того, как я появился на сцене. И вероятно, ради меня. Марвин Чейз мог быть мошенником и избавиться от секретаря во время ложной автокатастрофы, потому что секретарь много знал. На этом все и должно было закончиться. Ему самому не требовалось притворяться пострадавшим и дополнительно рисковать, выводя на сцену липового врача для создания нужной атмосферы. Поэтому он не придумал травмы. И поэтому его алиби не хуже, чем у остальных. Итак, мы возвращаемся к началу».