Зловещий шепот
Шрифт:
Майлз рассмеялся:
— Конечно, верю!
— Благодарю, мистер Хеммонд. Мне показалось, что вы в чем-то засомневались. Скажите!
— Нет, вовсе нет. Дело в том, что сообщение профессора Риго прервалось где-то на середине и кое-что мне осталось неясным. К какому выводу в конце концов пришло следствие?
— Они пришли к заключению, что это — самоубийство.
— Самоубийство?
— Да.
— Но на каком основании?..
— Думаю, на том основании, — сказала Фэй, робко и чуть капризно подняв красивые брови, — что не смогли найти другого
— О да! Не только слышал, но и видел.
— Надо сказать, что полицейский хирург, милейший толстячок доктор Поммар, полностью отвергает версию самоубийства. С помощью какого-то технического приема, я не очень поняла какого, он доказал, что самоубийца не может нанести себе удар под таким углом, никак не может, разве что должен держать стилет за лезвие, а не за рукоятку. Но вот отпечатки… — Она пожала плечами и вздохнула.
— Подождите секунду! — воскликнул Майлз. — Я так понял, что еще пропал портфель с деньгами…
— Да, верно.
— Если никто не поднимался на башню, чтобы убить мистера Брука, то кто же, по их мнению, взял портфель?
Фэй отвела взгляд в сторону.
— Полагают, что в агонии, — ответила она, — мистер Брук каким-то образом… сбросил его через парапет в реку.
— А на дне реки искали?
— Да, сразу же.
— И не нашли?
— Ни тогда, ни после… и никогда.
Фэй, опустив голову, глядела в пол.
— Но они очень старались добраться до истины, — сказала она тихо, скребя кончиками ногтей по пыльным переплетам книг. — Этот случай наделал много шума во Франции в первую военную зиму. Бедная миссис Брук умерла той же зимой, как говорят — с горя. Гарри, как я уже сказала, погиб под Дюнкерком.
Потом пришли немцы, которые были рады развлечь общественность каким-нибудь сенсационным преступлением, особенно если оно вызвано… если оно связано с неблаговидным поведением женщины; оккупанты думали, что французская публика очень любит такие вещи и будет им причинять меньше забот. О, они постарались разжечь любопытство людей!
— Значит, немецкое нашествие застало вас во Франции? — спросил Майлз. — Но почему же вы не поторопились вернуться в Англию?
— Я не могла, — ответила Фэй. — Мне было не по себе.
Майлз повернулся к ней спиной и яростно стукнул кулаком по оконной раме.
— Простите. Мы чересчур много говорим обо всем этом.
— Ради Бога, не беспокойтесь! Мне безразлично.
— Нет, не безразлично! — Майлз взглянул в окно. — На этом самом месте я обещаю вам, абсолютно серьезно, что эта тема закрыта навсегда, что я никогда ее не коснусь, что никогда не задам вам ни одного воп… — Он умолк на полуслове. — Значит, вы не вышли замуж за Гарри Брука?
В тускло освещенной створке распахнутого окна он увидел усмешку на лице Фэй, увидел, как она откинула голову назад и опустила плечи,
Он быстро обернулся; мгновенное удивление захлестнула столь сильная волна сострадания и симпатии, что до любви оставалось не более шага и нервы уже не выдержали. Он рванулся к ней, сбив по пути с десяток книг и подняв тучу пыли. Именно в этот момент отворилась дверь и вошла Марион Хеммонд.
— Вы оба, — прозвучал спокойный голос Марион, разом покончивший со всеми безумствами, как хлопушка с мухами, — вы оба имеете представление о времени?
Майлз замер на месте, тяжело переводя дыхание; Фэй Сетон не двигалась, глядя, как всегда, в сторону кроткими голубыми глазами. Эта вспышка вполне могла быть видением в оконном стекле или слуховой галлюцинацией.
Однако напряженность, витавшая в воздухе, притушила лучезарный взгляд Марион.
— Уже почти половина двенадцатого, — продолжала она. — Хотя Майлз любит проводить ночь на ногах, мой долг позаботиться, чтобы вы не забывали о сне.
— Марион, ради Бога, не…
Марион внимательно на него посмотрела.
— Дорогой Майлз, будь добр, не сердись. Можете ли вы понять, — доверительно обратилась она к Фэй, — можете ли понять, почему со всеми на свете он мил и любезен, а на меня рычит, как лев?
— Я думаю, почти все братья таковы.
— Да, возможно, вы правы. — Плотная, аккуратно причесанная Марион в чистом фартуке, опасливо и брезгливо озираясь, пробиралась среди серых от пыли книжных пирамид. Нагнувшись, она подняла лампу Фэй и решительно сунула ее в руку гостье. — Мне очень понравился ваш прелестный подарок, — полушепотом сказала она Фэй. — У меня для вас тоже кое-что есть. Премиленькая шкатулочка, она там, в моей комнате. Поднимайтесь, я сейчас иду, мы поболтаем, а потом вы спуститесь к себе. Дорогу наверх найдете?
Фэй ответила ей улыбкой, подняв лампу над головой.
— Да, конечно! Я уже хорошо ориентируюсь в доме. Очень мило с вашей стороны, что вы…
— Не говорите глупости, дорогая! Идите, я сейчас.
— Спокойной ночи, мистер Хеммонд.
Фэй, уходя, бросила взгляд назад, на Майлза, и закрыла за собой дверь. При свете оставшейся лампы трудно было различить выражение лица Марион, стоявшей в полумраке. Однако даже посторонний человек ощутил бы, что атмосфера в комнате накалена.
— Майлз, милый! — ласково обратилась к брату Марион.
— Да?
— Ты совсем разучился владеть собой. Тебе так не кажется?
— С чего ты взяла?
— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.
— Напротив, дорогая Марион, не имею ни малейшего представления. — Майлз сказал это тоном, который ему самому показался напыщенным и неестественным, и видел, что Марион это понимает и начинает злиться. — Разве что ты случайно оказалась за дверью и слышала…