Зловредный старец
Шрифт:
Хех! Семь десятков опытных бойцов – это сила. Как и на что она их в Ашшории-то планирует содержать?
– Может, – Нарчатка недобро прищурилась, – собой я нехороша, или недостаточно славного я для тебя рода?
У-у-у-у, блин… Правду говорят, что хотя мужчина, для того чтобы затащить женщину в постель, и способен на любую подлость, но в этом его легко обойдет девушка, твердо решившая выйти замуж. Да заикнись сейчас Железная Рука (или хоть кто-то из присутствующих), что дочь какого-то варварского князька не ровня человеку, у которого ашшорская царевна в снохах, и все: прощай союз с Ерхо-Рэймо,
А уж сказать Нарчатке, что она крокодила – это вообще… К тому же ни разу не правда.
– Вдов он шибко давно. – вмешался я. – Позабыл уже, как с девицами общаться. Счастью своему поверить не может, не видишь разве, княжна? От радости ошалел.
– Интересно, – чуть слышно обронила невестка, – что она в тебе такого вообще нашла?
Латмур мрачно покосился на нас с Валиссой, надел шлем, и шагнул в сторону зимнолесской княжны, на ходу обнажая меч.
* * *
– Проходи, отец мой, присаживайся. Давненько не видались. – я указал настоятелю Обители Святого Солнца на кресло. – Не благодари за это, не стоит.
За то время, что я по Ашшории блукал, Тхритрава успел заметно осунуться и, кажется, еще больше поседел. Тяжела ты, шапка магупата…
Мндя, Лисапет – посмотри-ка на себя в зеркало, – сам после вояжа выглядишь так, что краше в гроб кладут.
– Рассказывай, как там ваш великий сброд проходит-то?
– Обыкновенно проходит, государь. – ответил отец-настоятель усаживаясь за стол. – Склоки, интриги, скандалы. Пару раз, в самом начале, даже до мордобоя дошло.
– Эва как. – я усмехнулся. – Неужто в Конклаве такое рвение в трактовке священных текстов проявляют?
– Как ни удивительно – да, дрались именно в запале теологических споров. – Тхритрава, кистью правой руки, описал в воздухе круговое движение. – Раздухарились. Это ведь при переделе вакуф холодная голова нужна – особенно тем из первосвященных, кто с примасом нашим дружен не особо.
– И что же, обобрал Йожадату своих оппонентов, или не удалось? – полюбопытствовал я. – Да ты кушай, отец мой, кушай.
– Благодарю, государь, не так уж я и голоден. – настоятель Обители с задумчивым видом начал помешивать ложкой суп. – Насчет же обобрать, тут окончательных решений покуда не принято. Члены Конклава и так подзадержались в Аарте, а скоро начнется сезон дождей и добираться до своих резиденций станет сложно. На днях до весны разъезжаемся.
Это он сейчас намекает, что вложенные в его избирательную кампанию денежки то-ли ухнули, то-ли ахнули?
– И некому будет выступить против примаса, когда он свадьбу на корню зарежет. – добавил Тхритрава.
– Какую свадьбу? – недоумение мое от столь резкой смены темы разговора было более чем искренним.
– Ту, о которой нынче вся Аарта болтает. – отозвался настоятель. – Твоего, государь, гвардии-воеводы и княжны-воительницы из Зимнолесья.
– Неожиданно. – удивление с каждой секундой только росло. – Вообще-то, когда я сегодня принимал Нарчатку, Йожадату мне в беседе с ней только помог, хотя, я почти уверен, о ее планах на Ржавого он если и не знал, то догадывался. Зачем бы ему теперь мешать их семейному счастью?
Судя по тому, что после поединка выражало лицо моего главногвардейца, счастье там будет довольно своеобразное. Ну да ничего, стерпится-слюбится… надеюсь. Один раз Латмур уже женат был, и должен понимать, что мужчине брак нужнее, чем женщине, ведь он куда менее способен окружить себя домашним комфортом.
– Это, разумеется, только мои догадки, государь, точных сведений я не имею. – Тхритрава, наконец, зачерпнул суп и начал разглядывать содержимое своей ложки. – Однако, зная нашего первосвященника я почти убежден в том, что он запретит брак князя Девяти Столбов и Нарчатки, покуда княжна не примет веру в Святую Троицу.
– Хм, царица Н`Кале, если память мне не изменяет, лишь четыре года спустя после замужества приняла истинную веру. Зачем же примасу упорствовать в вопросе именно этой свадьбы и идти на конфликт с Железной Рукой?
И, де-факто, со мной тоже.
– К тому же не уверен, что зимнолеска будет так уж сильно отпираться.
– В том-то и дело, что почитать богов тех земель, где они пребывают – вполне в традициях ее народа. – отец-настоятель Обители наконец отправил ложку в рот. – Но слава приведшего к Солнцу, Оку и Сердцу заблудшую язычницу будет принадлежать Йожадату. Ну а поскольку она прославленная в своих краях воительница и дочь Великого князя, ее переход в нашу веру откроет в будущем заманчивые перспективы для ашшорских проповедников.
Тхритрава криво ухмыльнулся.
– И заслугой это будет считаться исключительно его. – он зачерпнул из тарелки еще супа. – О чем его сторонники немедля раструбят, а оппонентам примаса придется сбавить свой напор.
Мы немного помолчали.
– Полагаю, у меня есть решение этой проблемы. – прервал тишину я. – Не Йожадату единым славна наша Церковь, много в ней людей достигших просветления. Ты вот, например, отец мой.
Тхритрава с интересом поднял взгляд на меня.
– Княжна Нарчатка проживает в Ежином Гнезде, ты тоже нынче здесь – так чего мы медлим? Надобно немедленно принести свет истинной веры заблудшей душе!
* * *
Осень на северных границах Ашшории выдалась беспокойной и богатой на события. Заки, до того предельно разобщенные, оправившись от первого натиска, начали формировать племенные союзы на Ооз-Лиделлском направлении и оказывать гораздо более упорное сопротивление экспансии. Пару раз даже подступали серьезными силами к поселению ссыльных преступников (получившему сначала в народе, а потом и в официальной переписке, люто благозвучное название Лисапетовы Колодники), но из-за сравнительно слабых штормов, почти не препятствующих доставке новых насельников и продовольствия, уморить голодом осажденных степняки не смогли, а при попытках штурма были изрядно биты и откатывались зализывать раны, да выяснять, кто же это из компаньонов-буюруков виновен в фиаско и не пора ли его зарезать. Желательно, конечно, вместе со всем его родом, и с дальнейшим раздуваниванием оного рода стад, табунов, пастбищ, женщин и прочего лута, каковой дележ также у этого народа проходил мирно настолько редко, что практически никогда.