Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
Шрифт:
– Вы уверены?
– Да.
– Пожалуйста, если вас не затруднит, объясните тогда, каким образом ваш зуб…
– Не мой, а белой акулы!
Степан Федорович ухмыльнулся.
За такие гримасы дают в пятак без размышлений.
Пусть скажет спасибо, что я не бью свидетелей, тем более при очаровательных дамах.
Фотоаппарат же просто шуранул лицемерные ужимки в Кремль.
Там и не такие видели.
Я добавил нахрапа.
– Тогда объясните, как этот миленький зубик исчез из вашей коллекции?
– Он не исчезал.
– Опять двадцать пять!
– Видите ли, в чем дело… Я преподнес этот, как вы изволили выразиться, милый зубик в подарок…
– И кому же, если не секрет?
– Мне, – сказала Зинаида, молчавшая все время. – На день рождения.
И я поверил ей сразу.
Такая бы не стала выгораживать брата, а тем более, морочить голову мне.
– Хороший подарок, – сказал я.
– По крайней мере, уникальный, – добавила умная доцентша.
– А можем мы наедине поговорить о зубике?
– С удовольствием. Только поедем ко мне.
Зинаида так просто и легко перешла на «ты».
– Вызвать такси?
– Мой шофер вас отвезет, – обрадованно предложил брат.
– Заодно и меня подбросите, – добавила тактичная доцентша.
– Извините, Степан Федорович, вас когда-нибудь интересовали зубы Вампираньи?
– А что, есть такая рыба?
– Вроде.
– Никогда не слышал, а тем более не встречал.
– Много потеряли.
Я осторожно вернул зуб в карман.
Вышли в сад.
Яблока, пробитого стрелой, на этот раз не оказалось.
Наверное, сволочь экономит боезапас.
Ожидая у калитки служебный электромобиль, я позволил себе помечтать.
Нет, не о шатенке, предложившей мне в присутствии брата и посторонней доцентши фактически свидание наедине.
А о скудаевском заместителе.
Вдруг однажды при спуске под воду его заклинит в кораллах, и разнопородистые зубы отведают этого надменного мяса…
Глава 5 Почти любовные откровения
Водила первого заместителя повторял хозяина почти во всем.
Ах, как он крутил баранку!
Ах, как он рассуждал о богатстве атолльной фауны!
Ах, как печалился о скудости российских водоемов на хищников!
Нинель Осиповна, оккупировавшая сиденье справа от ихтиодантистнутого шофера, внимала эмоциональным речам, как и подобает истинному психологу.
Мы же с Зинаидой молча смотрели друг на друга.
Она упорно не отводила глаза.
Я тоже.
На груди моей фотоаппарат исполнял служебный долг.
А в колени упирался пакет с еще не предъявленными к опознанию стрелами.
Забросив по пути Нинель Осиповну домой, мы по-прежнему соревновались в гляделки.
Но вот служебный электромобиль отбыл к своему зубастому хозяину.
И мы, пройдя через тихий, тихий, тихий сад, попали в тихие, тихие, тихие комнаты.
Она устроилась в своем любимом кресле у камина.
Я – сбоку на шатком пуфике.
Она походила на только что влюбленную.
Я – на втюрившегося по самые уши.
– Знаешь, как меня звал брат в детстве?
– Зинуля, Зинушка, Зинулечка?
Я отвел всемогущий объектив в сторону на пакет с тремя стрелами внутри.
Клуб Веселых Арбалетчиков – подождет.
– Не угадал.
– Зинка – жвачная резинка!
– Зинула – белая акула.
– Почему белая?
– Я всегда держалась в стороне и раздражала всех.
– Только не меня.
– Да ты вроде мне симпатизируешь.
– Есть немного.
– А как тебя звали в детстве?
– Лучше не вспоминать.
– Дениска-редиска?
– Хуже.
– Да, мальчишки не отличаются политесом.
– Как и киллеры.
– Это что, у тебя юмор такой специфический?
– Да нет – просто сегодня утром был произведен одиночный подлый выстрел из арбалета.
– В кого?
– В мою спину.
– А разве киллеры промахиваются?
Этим вопросом Зинаида напомнила своего брата, ихтиодантиста хренова.
– Как ни смешно, раззяву, подставившего спину под гибельную стрелу, спас толстый фолиант.
– И про что книга?
– Да я как-то внутрь и не заглядывал.
– Тоже мне любитель антиарбалетного чтения.
Обмен улыбками.
– А при чем здесь мой брат?
– Понимаешь, тот зуб, акулий зуб, который он подарил тебе…
– Был вделан в наконечник стрелы?
– Оригинальное применение.
– А серьезно?
– Я обнаружил акулий зуб на лежке.
– Это откуда стреляли?
– Вот именно.
Я, ловя равновесие, чиркнул фотоаппаратом по затейливой ручке кочерги.
Пуфик оказался чересчур неустойчивым.
В камине отсутствовал огонь.
А разговор складывался абсолютно глупо и никчемно.
Ни дать ни взять, готовилось объяснение в любви.
Только каждый ждет признания от другого.
– Ладно, – сказал я, посерьезнев. – Ты что-то хотела мне рассказать про этот проклятый зуб.
– С тобой можно быть до конца искренней?
– Еще спрашиваешь.
– Но ты не запишешь меня в сообщники?
– В чьи?
– Того, кто приходил.
Освобожденный пуфик грохнулся на пол.
Я шагнул к Зинаиде.
Сбитая кочерга произвела отрезвляющий грохот.