Злой король
Шрифт:
Она впадает в молчание. Мы оба уставились в потолок.
— Ты должна сказать ему, — говорю я. Думаю, это неплохой совет. Не совет, который я бы приняла для себя, но это вовсе не делает его плохим.
— Возможно. — Бомба слезает с кровати. — Никаких уловок и ловушек. Думаешь, безопасно впускать сюда нашего короля?
Я думаю о мальчике в кристалле, о его гордой улыбке и сжатом кулаке. Я думаю о рогатой фее, которая, должно быть, была его матерью, отталкивающей его от себя. Я думаю о его отце, Верховном короле,
Я вздыхаю.
— Хотела бы я придумать место, где ему было бы безопаснее.
…
В полночь я должна присутствовать на банкете. Я сажусь подальше от трона и ковыряюсь в хрустящих угрях. Трио из пикси поют для нас капеллу, пока придворные пытаются поразить друг друга своим остроумием. Над головой люстры тают длинными прядями воска.
Верховный Король Кардан снисходительно улыбается и зевает, как кошка. Его волосы растрепаны, как будто он расчесывал их пальцами с тех пор, как встал с моей кровати. Наши глаза встречаются, и я отвожу взгляд, мое лицо горит.
Целуй меня, пока я не почувствую отвращение.
Вино приносят в цветных графинах. Они светятся аквамарином и сапфиром, цитрином и рубином, аметистом и топазом. Еще одно блюдо с засахаренными фиалками и замороженной росой.
Затем идут стеклянные купола, под которыми в облаке бледно-голубого дыма сидят маленькие серебристые рыбки.
— Из Подводного мира, — говорит один из поваров, одетый по такому случаю. Она кланяется.
Я смотрю через стол на Рандалина, Министра ключей, но он демонстративно игнорирует меня.
Вокруг меня поднимаются купола, и дым, благоухающий перцем и травами, заполняет комнату.
Я вижу, что Локк уселся рядом с Карданом, у него на коленях сидит молоденькая фейри. Она поднимает копыта и откидывает рогатую голову в смехе.
— Ах, — говорит Кардан, поднимая с тарелки золотое кольцо. — Я вижу, у моей рыбы что-то в брюхе.
— И у моей, — говорит придворная с другой стороны, выбирая одну блестящую жемчужину огромного размера. Она смеется от удовольствия.
— Это подарок моря.
Каждая серебристая рыбка содержит сокровище. Повара предстали перед королем, но они дают заикающиеся опровержения, клянясь, что рыба была свежевыловленной и не питалась ничем, кроме трав с кухни. Я хмуро смотрю на свою тарелку, на бусинки из морского стекла, которые нахожу под рыбьими жабрами.
Когда я поднимаю глаза, Локк держит одну золотую монету, возможно, часть сокровищ потерянного корабля смертных.
— Я вижу, ты смотришь на него, — произносит Никасия, сидя рядом со мной. Сегодня она одета в платье из золотых кружев. Ее темные турмалиновые волосы стянуты двумя золотыми гребнями в форме акульей челюсти с золотыми зубами.
— Возможно, я смотрю только на безделушки и золото, которыми, по мнению твоей матери, она может купить благосклонность двора, — говорю я.
Она берет одну из фиалок с моей тарелки и деликатно кладет на язык.
— Я потеряла любовь Кардана из-за легких слов Локка и легких поцелуев, засахаренных, как эти цветы, — говорит она. — Твоя сестра потеряла твою любовь, чтобы получить любовь Локка, не так ли? Но мы все знаем, что потеряла ты.
— Локка? — Я смеюсь. — Избавление.
Она нахмурилась.
— Конечно, ты смотрела не на самого Верховного короля.
— Конечно, нет, — повторяю я, но не встречаюсь с ней взглядом.
— Знаешь, почему ты никому не рассказала мой секрет? — спрашивает она. — Возможно, ты говоришь себе, что тебе нравится иметь власть надо мной. Но по правде говоря, я думаю, ты знаешь, что никто тебе не поверит. Я принадлежу этому миру. А ты нет. И ты это знаешь.
— Тебе даже не место на суше, морская принцесса, — напоминаю я ей. И все же я не могу не вспомнить, как Живой Совет сомневался во мне. Я ничего не могу поделать с тем, как ее слова лезут мне под кожу.
Тот, кому ты доверяешь, уже предал тебя.
— Это место никогда не будет твоим миром, смертная, — говорит она.
— Это мое место, — говорю я, гнев делает меня безрассудной. — Моя земля и мой король. И я буду защищать их обоих. Уходи.
— Он не может любить тебя, — говорит она мне, ее голос внезапно ломается.
Ей, очевидно, не нравится мысль о том, что я претендую на Кардана. Очевидно, она все еще влюблена в него, и так же очевидно, не имеет понятия, что с этим делать.
— Чего ты хочешь? — Я спрашиваю ее. — Я просто сидела здесь, занималась своими делами, ужинала. Ты единственная, кто подошел ко мне. Это ты обвиняешь меня… и я даже не знаю в чем.
— Скажи мне, что у тебя с ним, — Никасия нервничает. — Как ты обманом заставила его сделать тебя правой рукой, ты, которую он презирал и унижал? Как ты стала его ушами и глазами?
— Я скажу тебе, если ты скажешь мне что-нибудь взамен.
Я поворачиваюсь к ней, уделяя ей все свое внимание. Я ломала голову над тайным проходом во дворце, над женщиной в кристалле.
— Я сказала тебе все, что я хочу, — отвечает Никасия.
— Не все. Мать кардана, — говорю я, прерывая ее. — Кем она была? Где она сейчас?
Она пытается превратить свое удивление в насмешку.
— Если вы такие хорошие друзья, почему бы тебе не спросить у него?
— Я никогда не говорила, что мы друзья.
Слуга с полным ртом острых зубов и крыльями бабочки на спине приносит следующее блюдо. Сердце оленя, приготовленное из редких и фаршированных поджаренных лесных орехов. Никасия собирает мясо и слезы в нем, кровь стекает по ее пальцам.