Злыднев Мир. Дилогия
Шрифт:
Вот ты, Одноухий, – внезапно повернулся я к нему всем корпусом. – Ты солдат опытный, немало повидавший и знавший Полтинника много лет. Что ты думаешь обо всем этом?
– Да я и сам всю ночь и весь день над этим голову ломаю. Война в этих краях уже давно не велась. (Я специально у местных спрашивал). И нарваться на случайную засаду, или вражеский отряд вроде шансов маловато. Да и магам, по-хорошему вроде здесь делать то нечего….
– Почему?…. Почему ты считаешь, что магам здесь делать нечего?
– А чего им тут делать? Край бедный, одни леса, да деревеньки вроде этой.
Вот-вот. – «Я так думаю». Все мы про магов, только что-нибудь думаем. А что знаем? – Вот это-то и есть мой третий вопрос. – Кто они вообще, – эти маги? Как творят свое мерзкое колдовство? И по какому праву считают, что могут помыкать нами как скотиной? – мой, вначале спокойный голос, постепенно усилился, и к концу фразы уже…, нет, не гремел, но был насыщен такой энергией, что даже наша хозяйка вылезла из-за печки и уставилась на меня с открытым ртом.
– Да разве узнаешь. – Миролюбиво заметил Большая Шишка. – С нами они не больно-то болтать любят. Так что спросить не у кого.
– Спросить всегда есть у кого, – вступил в беседу Одноухий, – Надо только поискать хорошенько.
– Ага, нашел один такой. Искатель. – Станет он с тобой разговаривать.
– Со мной, – станет! – ухмылка на лице Одноухого, и взгляд его глаз, почему-то заставляли верить, что с ним разговаривать станут.
(Ох, и боялись же мы салаги, этого взгляда. Было в нем иногда, что-то абсолютно бесчеловечное, и в эти минуты, казалось, что на тебя, из каких-то адских глубин, – смотрит сама жестокость).
– Ну так найди, и спроси.
– И найду!
– Найди. Только где?
– ……. За тридевять земель пройду, а найду!!!!
Энтузиазм Одноухого мне нравился. И этот его взгляд, – сейчас тоже мне нравился. Потому что сейчас его глазами смотрел не старый, матерый волчара, размышляющий, – «А не схарчить ли мне этого наглого, возомнившего о себе волчонка. Нет, это был взгляд хорошего боевого пса унюхавшего врага. А у такого пса есть только одни враги, – враги его хозяина. И только одна цель в жизни, – рвать в клочья врагов своего хозяина. А кто нынче его хозяин….?
– Ну, за тридевять земель конечно можно сходить. Только для начала лучше хорошенько по сторонам посмотреть. Нет ли кого поближе.
– Да кого мы тут то найдем? – удивленно спросил Одноухий, с надеждой глядя на меня.
– А вот тут у нашего Большого Шишки, недавно завелась очень интересная родственница. До того интересная, – что он ее все время на руках носит. – Я в упор посмотрел на Большую Шишку, заставив его вздрогнуть. – Если догадался, о ком я. – Будь любезен, принеси!
Тот мгновенно сорвался с мести и вылетел в открытую дверь. А я остался один на один с Одноухим, явно пребывавшем в некоторой растерянности. С одной стороны он еще толком не остыв, оставался моим боевым псом. Но с другой стороны, в глубине его души опять начал пробуждаться старый матерый волчара.
– Жаль, очень жаль, что ты так и не удосужился осмотреть ту поляну. …Предпочел мясцом разжиться, а долгом пренебрег. – Я не обвинял. Я констатировал факты.
– Так ведь…., – начал было он свою старую песню. Но я его прервал. – Без жратвы, мы вполне могли бы обойтись. А вот сведения, – они для нас были бы бесценны!
– Но ведь…
– Прости конечно, – возможно набитое брюхо, для тебя важнее чем жизнь Полтинника, – мой голос набирал силу, – ведь в конце концов он всего лишь твой старый, преданный друг и командир, десятки раз вытаскивавший тебя из лап смерти. – (Хотел конфликта, – получи). – Но впредь, если ты конечно намерен оставаться в отряде, будь любезен ставить долг на первое место, а брюхо на второе.
Мои несправедливые обвинения, усиленные чувством вины, разбудили наконец в нем неконтролируемую ярость. (Я читал в его душе, словно в книжке!!!!!!). – Он вскочил, и впившись в меня своим страшным взглядом, зарычал что-то вроде; – Да как ты смеешь? Да кто ты такой?
Еще вчера, увидев этот обращенный на меня инфернальный взгляд, я наверное просто рухнул бы без чувств. Но это было вчера. А сегодня этот взгляд мог бы принадлежать, да хоть самому Злыдню хозяину Ада, – я его не боялся.
Проклятье! Да сегодня я чувствовал в себе такой подъем и такие силы, что мог бы затушить адское пламя одним плевком. Так что Одноухому, с его трижды ужасным взглядом нечего было и думать тягаться со мной.
Я в свою очередь воткнул в него свой, полный силы и презрения взгляд и почувствовав нужный момент, влепил пощечину. Смачную и звонкую.
Этого он не ожидал. Попробуй я ему врезать кулаком или, (еще хуже), рубануть мечом, – он бы среагировал мгновенно, не оставив от меня даже мокрого места. Но пощечина…, вот чего он абсолютно не ждал. Да и знал ли он вообще, – что это такое? Получал их раньше?
Удар кулаком, – может вырубить тебя. Ты даже не почувствуешь боли, замертво рухнув на пол. И только потом очнувшись, выплюнув выбитые зубы и стирая кровь с разбитых губ, задумаешься…., о жизни, о мести, о том как подстеречь, устроить хорошую засаду…. В общем, – реагируешь по-мужски, на обычную мужскую ситуацию….
А вот пощечина. Есть в ней что-то для обычного мужика ненормальное. Это скорее демонстративный акт презрения и превосходства воли над грубой силой. Легкая боль, и отдавшийся в ушах звон пощечины, останавливают получше любого удара кулаком, заставляют задуматься…, о том, кто же ты такой, что тебя даже не удостаивают нормальной зуботычины. я впервые на себе почувствовал что такое хорошая пощечина, когда….. . Впрочем не будем обо мне.
Вот и мой дорогой Одноухий задумался. Сначала в его замечательных глазах бешеной собаки появилось непонимание, затем растерянность. Спустя некоторое время, все произошедшие события и изменения как то утряслись в его голове, разобрались по старшинству, и заняли подобающие места. Он осознал и принял произошедшие перемены, и обрел четкое понимание своего места в нашей, пусть небольшой, но весьма перспективной стае. И в этот момент я понял, – теперь мне неважно кем будет Одноухий, – волком, или волкодавом. Потому что теперь, отныне и до тех пор, пока я сам не дам слабину, – Я буду его вожаком.