Злые чары Синей Луны
Шрифт:
— Вы хотели видеть меня, сэр?
— Да, садись.
Он подождал, пока Чанс устроится в кресле напротив, затем отложил книгу и постарался придать лицу самое значительное выражение.
— Поговорим о Хоке и Фишер. Вы провели с ними времени больше всех. Смогут ли они преуспеть там, где мы потерпели неудачу?
— Я абсолютно уверен в них, главнокомандующий.
— Они посторонние люди, не имеющие представления о политических хитросплетениях придворной жизни.
Чанс беззаботно пожал плечами:
— Порой посторонние видят такие вещи, которых не замечаем мы, потому что находимся слишком близко.
— Хорошо, — кивнул
Юноша моргнул, озадаченный внезапной сменой темы.
— Чаппи ждет снаружи. Я знаю, вы с ним не ладите. Его нянчат ваши гвардейцы.
— А ведьма?
Аллен не потрудился скрыть удивление.
— Тиффани? В данный момент она беседует с королевой. Почему вы спрашиваете?
Сэр Вивиан сложил пальцы домиком и уставился поверх них на собеседника.
— Я беспокоюсь о тебе, квестор. Ты не должен позволять этой ведьме чрезмерно приближаться к тебе. Солдат не имеет права доверять магу. И кто знает, какие скрытые цели преследуют ведьмы из Сестринства? Их Академия закрыта для мужчин. Никому не ведомо, что происходит за ее высокими стенами. Какие клятвы они приносят, каким силам втайне поклоняются. Ходят слухи…
— Слухи ходят всегда, — сердито возразил Чанс. — я учился в школе Святого Иуды, помните? Слышали бы вы, что некоторые болтают про нас! У Тиффани нет никаких тайн. По-моему, она вообще не понимает, что такое «скрытые глубины», хотя сама наделена ими в избытке. В этом — часть ее обаяния. Мы неплохо справляемся, сэр. И удачно дополняем друг друга.
— Я знал твоего отца, — медленно проговорил сэр Вивиан. — Сильный человек. Сильный — потому что был сам по себе. Ничто не отвлекало его и не ставило под угрозу его преданность.
— Одинокое чудовище, — мрачно ответил Чанс. — Он и не жил по-настоящему, только играл роль. Никогда не имел времени — ни на друзей, ни на семью, ни на человеческие чувства. Я не хочу так. Я — не мой отец. Думал, уж кто-кто, а вы-то меня поймете.
— Я тебя понимаю, — кивнул сэр Вивиан, отчаянно пытаясь найти правильные слова и чувствуя, что теряет инициативу в разговоре. — Моей матерью была Ночная Ведьма. Все знают, чем она занималась. Нельзя доверять ведьме, квестор. Никакой. Они живут не так, как мы.
— Мы все разные, — мягко возразил юноша. — Вот почему так важно прикасаться к другим людям. Как-нибудь обязательно попробуйте, сэр Вивиан. Вместо того чтобы пытаться заразить других собственной паранойей. Спасибо за совет, главнокомандующий. Разрешите идти?
— Да. Иди! — Сэр Вивиан резко указал на дверь.
Чанс коротко поклонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
«Что ж, — подумал Хеллстром. — Все прошло хорошо».
Он тяжело вздохнул. Как всегда: хотел помочь, а сделал только хуже. Теперь резкие слова наверняка лишили его единственного настоящего союзника при дворе. Взгляд упал на книгу, машинально взятую со стола. Чудесная и захватывающая история Алой башни. Единственный стоящий момент в его жизни. Сэр Вивиан отбросил книгу. Подобно многим, он совершил страшную ошибку, пережив собственную легенду. Вероятно, ему осталось только найти какой-нибудь вражий меч и броситься на него, дабы искупить пустую жизнь славной смертью. Как это сделал сэр Чэмпион.
Он сидел в своем кресле, предаваясь мрачным мыслям. Один.
А глубоко внутри бродила и бурлила магия, обещая исправить все на свете, если только он выпустит ее на волю.
Хок и Фишер устроились у Сенешаля пить чай с пирожными. Его апартаменты, сплошь заваленные подушками и подушечками, поражали роскошью. Сам хозяин отяжелел и постарел по сравнению с тем, каким его помнила Фишер, и страдал подагрой. Туго забинтованная нога лежала на обитой мягким материалом скамеечке. Он неожиданно обрадовался визиту капитанов, и вскоре его пухленькая розовощекая жена уже сновала туда-сюда с чайниками и крошечными печеньицами на покрытых салфеточками тарелках.
— Последнее время я нечасто выхожу, — рассказывал Сенешаль, с удовольствием грызя коврижку с глазурью. — Мои заместители в состоянии справиться с большинством вопросов, а маленькие волшебные огоньки, которые сделал для меня Магус, позволяют мне присутствовать где угодно, так что я имею возможность спокойно проводить время с семьей и проклинать подагру. Мой лекарь рекомендует красное вино и красное мясо, но я что-то не замечаю никаких улучшений.
— Во всем остальном вы выглядите совершенно здоровым, — заметила Фишер. — Я слышала, вас крепко потрепали демоны в южном крыле.
— Да, было дело, — признал Сенешаль. — Потрепали. Гады сделали из меня настоящий фарш. Но потомство Верховного мага так просто не прикончишь. Вы знали, что он мой дедушка? Конечно, все это знают. В любом случае, с тех пор как я научился передавать полномочия другим, моя жизнь сделалась гораздо проще. Когда-то я был единственным настоящим проводником в замке и всю жизнь пытался оказаться в нескольких местах сразу. А теперь благодаря огонькам Магуса я и вправду могу находиться везде одновременно. На склоне жизни я женился. Трое детей. Они сильно помогли мне остепениться и научили интересоваться не только собственной персоной. — Он умолк, грустно нахмурившись. — Все шло просто прекрасно… А потом короля Харальда убили, и с тех пор самый воздух в замке провонял интригами.
— Я заметил, вы не упомянули об Опрокинутом Соборе, — вставил Хок.
— Я изо всех сил стараюсь не упоминать о нем, — рявкнул Сенешаль. Слабый выплеск былой раздражительности, столь памятной Фишер. — Ненавижу это чертово место! Невозможное, проклятое строение, прямо в середине замка. Моя магия заключается в том, что я знаю, где находится каждая часть замка в данный момент времени, не важно, как она там перемещается или выворачивается. Но только не Опрокинутый Собор. Его я вообще не вижу. Он словно дыра у меня в сознании или зудящее место, до которого я не могу дотянуться. Я никогда не пытался заглядывать внутрь. Терпеть не могу даже близко к нему подходить. Если быть брутально честным, он пугает меня до мокрых штанов, а этого не так-то легко добиться.
— Согласно моим данным, вы никогда и ничего не страшились, — заявила Фишер почти обвиняющим тоном. — Вы заново открывали пропавшее южное крыло, когда все остальные боялись даже говорить об этом.
— Вы не понимаете, — вздохнул Сенешаль. Он обмяк в кресле, весь его пыл улетучился. — Никто не понимает, хотя, видит Бог, я столько раз им говорил. Опрокинутый Собор — не просто материальная конструкция. Это отросток самой преисподней. Один раз я отправился поглядеть на него, чтобы лично и непосредственно проверить на нем свой дар. Я увидел лишь темную яму. Уходящий в бесконечность провал. Я повернулся и побежал… И никогда не возвращался. Давайте сменим тему. Вы уже побеседовали с моим дядей Вивианом?