Злые происки врагов
Шрифт:
В общем, моя обида росла, и в один прекрасный день, я поняла, что ненавижу Гелену. Она унижала меня, отнимала остатки человеческого достоинства, подрывала веру в себя. Знаешь ведь, короля играет свита. А она играла мою никчемность, и убедила в ней всех, в том числе и меня саму. Но самое неприятное заключалось в том, что я, прозрев, не могла ничего изменить. Не могла даже высказать Геле все, что у меня на душе. Наши отношения сложились так давно и прочно, я настолько вросла в образ бессловесной верной подруги, что у меня не хватало ни мужества, ни решимости расстаться с привычной ролью. Собачонка должна взбеситься, чтобы укусить хозяина, даже если хозяин ее регулярно бьет. Короче говоря, изнутри меня разъедала
Самое большое наслаждение Гелене приносила власть над людьми. Она выбирала себе жертву, приручала ее, потом публично вываливала в грязи, поднимала на смех, а доведя человека до полного отчаяния, обласкивала снова. Она чувствовала себя чуть ли не богиней, когда оплеванный и растоптанный раб клялся ей в вечной любви. И вот однажды она не рассчитала своих сил. Нарвалась на очень самолюбивого и злопамятного подопытного кролика. Я имею в виду Егора Ковалева. Он не простил Геле унижения и изобрел тот самый способ мести, который я потом взяла на вооружение.
Дело было на репетиции школьного театра. Мы собирались ставить «Снежную Королеву». Светозаров, наш руководитель, роздал нам текст пьесы, а потом собрал всех на обсуждение. По традиции мы разбирали характер каждого героя, а потом решали, кому дать соответствующую роль. Начали, естественно, с Герды.
Все единодушно сошлись во мнении, что она мужественная, храбрая, целеустремленная, верный и надежный друг. Встал вопрос, кому дать ее роль. Записные подпевалы хором предложили Гелену, зная, что она любимица Светозарова и вообще всегда на первых ролях. Тут встал Ковалев и сказал, что, по его мнению, Геле куда больше подходит роль старушки-феи, околдовавшей Герду, чтобы та забыла Кая. А что касается Герды, то лично он знает только одну девчонку с такими чертами характера, но она, к сожалению, не имеет отношения к театру. «Это не беда, — сказал заинтригованный Светозаров. — Мы могли бы пригласить ее для участия в этом спектакле. Как зовут вашу кандидатку?» Ковалев назвал тебя. Поднялся переполох. Одни соглашались с Ковалевым, другие говорили, что ты гораздо больше подходишь на роль Маленькой Разбойницы, третьи вообще не желали видеть тебя в своих рядах. О Гелене все забыли. Только два человека наблюдали за ней в эту минуту — я и Ковалев. Ее всю перекосило от злобы, а лицо стало белым-белым и даже губы как будто выцвели. Я, конечно, и прежде знала, что она тебя ненавидит, но не представляла, до какой степени.
До сих пор я слушала молча, помня о просьбе Белоусовой не перебивать ее, но тут не выдержала:
— Но почему? Почему она меня ненавидела?
— Могу с ходу назвать десяток причин. Ты не поддавалась ее обаянию, не завидовала ее красоте и талантам, не уступала ей в остроумии. Тебя уважал сам Резник, перед которым трепетала вся школа. Ты не боялась противостоять самодурству Салтычихи — рассказы о ваших схватках гуляли по всей школе. Тебя цитировали, тебе подражали, твое слово считалось надежным, как…
— Ты меня смущаешь, — перебила я. — Довольно, я поняла общую идею.
— Но я еще не назвала твой главный грех! Как Геля ни старалась, ты не потрудилась возненавидеть ее. Ей ни разу не удалось вывести тебя из равновесия. Ты даже имела наглость хвалить эпиграммы, которые она тебе посвящала.
— Нужно будет поблагодарить Надьку Денисову. Это у нее я научилась не воспринимать Гелины нападки всерьез.
— Но Денисову Гелена никогда не считала достойной противницей. Знаешь, как она называла Надежду? Убогая. При этом ей нечего было опасаться обвинений в зависти. По всем внешним параметрам Геля превосходила Надежду. Иное дело —
— Лена, не отвлекайся. Не скрою, я люблю, когда меня хвалят, но в данную минуту меня куда больше занимает продолжение твоей истории. Ты остановилась на том, что нашла для себя предохранительный клапан. Если я правильно поняла, ты выпускала пар, расхваливая Геле мои достоинства?
— Не совсем. Я ведь должна была притворяться, что ненавижу тебя. Поэтому восхваления звучали примерно так: «Знаешь, что отмочило это чучело?» Или: «И как только удается этой ненормальной…» В таком вот духе. Гелена сжимала кулачки и со свистом втягивала в себя воздух. В конце концов я добилась того, что у нее портилось настроение от одного звука твоего имени. Она не могла смотреть на тебя без содрогания. А я обрела относительное душевное равновесие. Но потом ты все испортила. Взяла и перешла в другую школу. Геля начала потихоньку оправляться. И, если бы не Ковалев, расцвела бы окончательно. Но он, похоже, считал, что она недостаточно наказана. И изобрел трюк, благодаря которому Геля так и не смогла перевести тебя в разряд неприятных воспоминаний.
— Господи, да что он мог сделать? Я даже не заходила в старую школу!
— У него был приятель, который учился на класс старше. Красавчик, внешне немного похожий на Байрона. Холодный, как рыба. По нему сохла половина старшеклассниц, но ни одной не удалось поймать его на крючок. Даже Гелене, хотя она забрасывала удочку. Так вот, Ковалев и этот красавчик собирали то ли марки, то ли монеты. И Ковалев пообещал красавчику отдать главное сокровище своей коллекции, если тот полгода будет делать вид, будто ухаживает за тобой. Я случайно подслушала их…
Я вспомнила и рассмеялась.
— Так вот, что это было! Знала бы ты, как забавно это выглядело! Парень приходил к моему подъезду без двадцати восемь. Каждый день, как на службу. Провожал меня до остановки и сажал в автобус. Потом встречал меня на той же остановке, доводил до подъезда и пытался завязать разговор. Но о чем разговаривать, он не знал. Бормотал всякую чушь, пересказывал содержание каких-то дурацких фильмов. Я никак не могла понять, что ему от меня нужно. Несколько раз спрашивала в лоб, но так и не добилась вразумительного ответа. А потом он исчез без всяких объяснений. Я долго еще ломала голову над этой загадкой природы.
— А представляешь, какая волна сплетен прокатилась по школе? Ваши имена склоняли в каждом классе, начиная с седьмого. Девицы умирали от зависти. Гелена ходила вся зеленая. Ну а я извлекла для себя полезный урок. Для того чтобы разозлить Гелю, вовсе не обязательно придерживаться истины. Ты не поверишь, сколько блистательных побед ты одержала в девятом и десятом классах! Вообще-то за эти два года с тобой произошло много всего замечательного, но победы ранили Гелю сильнее всего. Ведь она считала, что уж в этом-то отношении ты проигрываешь ей вчистую. Ну, а после окончания школы мне целый год не пришлось ничего придумывать. Ты поступила в университет с первого захода, а она только со второго, да и то на вечернее отделение. Поскольку из нашего класса в университет никто больше не поступал, ей не давали забыть о твоем успехе. «Ну как? Не поступила? Да-а, туда попасть непросто. А Варвара-то, слыхала?..»
— Не очень-то это справедливо. На мехмат конкурс был в четыре раза меньше, чем на филфак.
— Можешь быть спокойна, Гелена не уставала это повторять. Но факт есть факт — ты поступила, а она нет. Все остальное — «жалкий лепет оправданий». Потом у меня снова началась черная полоса. Ты переехала, и я уже не могла врать, что встретила тебя случайно, на улице, в обнимку с роскошным красавцем. А Геля тем временем поступила, пусть и на вечерний, и заметно успокоилась.
— А ты-то почему не успокоилась? Ведь вы перестали видеться ежедневно, и она уже не могла так давить тебе на психику.