Злые создания. Часть 1

Мистер Маккенна обладал незаурядным ростом, выделяющим его среди всех прочих – шесть футов и четыре дюйма, и это было, пожалуй, единственным подарком, оставленным маленькому Кирку его родителями. Семья трусливых беженцев, состоящая из женщины, мужчины, пятилетнего сына и годовалой дочки на руках у полоумной старухи, отправилась за океан в поисках спокойной и благополучной жизни. Но, увы, ничего, кроме автофургона, макарон с сыром и бесконечных банок от пива вкупе с просроченными счетами, так и не смогла обрести. Земля свободных очень быстро дала понять молодому ирландцу, что полагаться он может только на себя и такой простой урок Кирк усвоил очень быстро. Долгие годы упорного труда, прилежной учебы в стенах школы и жестоких драк за её стенами позволили ему войти во взрослую жизнь со степенью бакалавра и не очень симпатичным профилем. Все пророчили невероятную карьеру столь упорному молодому человеку, но за год до выпуска его сестра попала в аварию. Школьная вечеринка, запрещённые вещества, крутые мальчики на родительских тачках – знакомая картина, не так ли? И все всегда знают, к чему это приведет, но разве это важно когда ты подросток? Пошёл уже третий год, а Нора всё ещё не планировала возвращаться из комы в реальный мир, не смотря на все деньги, вложенные Кирком в её лечение. Кстати о деньгах. Уже через две недели после той аварии, ему поступило

предложение о работе, словно сам святой архангел Михаил услышал молитвы своего преданного слуги и заступился за него. Нью-Йорк всегда манил рыжего парнишку обилием возможностей, но только сейчас впервые он предлагал что-то реальное, достижимое. «Олимп», один из самых известных клубов восточного побережья для «избранных», с недавних пор нуждался в управляющем, и подобная честь, по протекции ректора, была оказана мистеру Маккенна. Более того, ошалевшего и ничего не понимающего Кирка заверили, что у него есть ровно десять дней на то, чтобы привести свои дела в порядок, проследить за размещением своей сестры в новой частной клинике, а так же на переезд в заранее снятую квартиру в Квинсе. На все сопутствующие расходы прилагался чек с половиной его заработка за следующий месяц. Написанное там число заставило сердце Кирка пропустить один удар. Уже в конец ничего не понимающий мужчина первым делом побежал в собор и вознёс молитву своему заступнику сто раз не вставая с колен. Не смотря ни на что, он считал себя добрым католиком.

Поправив запонку на рукаве, управляющий «Олимпа» провёл мрачным взглядом по первому уровню клуба, проверил посты охраны и отправился на третий уровень. Бывать там полагалось часто, в качестве не столько управляющего, сколько ближайшего друга и помощника самого хозяина клуба. Дело в том, что третий уровень – место по-настоящему особое для по-настоящему особых людей, постоянных клиентов самого разного помола. Здесь встречались и музыканты, и политики, и работники киноиндустрии, ну и просто так называемая «богема». Всем им здесь гарантировалась анонимность и защита, а так же любые развлечения, в том числе и не самые законные. В свои неполные тридцать лет, он прекрасно знал, как всё устроено в заведениях подобного класса, а так же, что особенно в нём ценил владелец, умел не только угодить, но и защитить постоянных клиентов. «Посетителей», – уже в который раз поправил себя мистер Маккена – подходящее слово не всегда самое правильное. Вот, только на прошлой неделе, потратились на адвоката, который очень убедительно доказал присяжным, что кое чей сын просто не мог быть в двух местах одновременно, чем спас того от очень неприятного скандала. Ну да это всё лирика, мистер Маккенна своё место ценил, а память имел выборочную. Да и гости третьего уровня редко когда чудили, проблемные всё больше на втором развлекались. Владелец заведения (имя его редко где упоминалось, даже в документах) своих друзей отбирал тщательно и не всегда по понятному для Кирка принципу. Вот и сейчас, поднимаясь по лестнице, мистер Маккенна точно знал, кого встретит за отдельным столиком номер восемь. Негласно этот столик, сколько Кирк помнил, всегда был забронирован за особой гостьей. Настолько особой, что хозяин лично просил следить, чтобы ей никто не докучал и чтобы она ни в чём не нуждалась. Даже пару раз лично приезжал и о чём-то долго с ней беседовал. Если бы не подобная протекция, её бы и на порог не пустили. Дело даже не во внешнем виде, хотя, конечно, он свою роль сыграл бы, известное ли дело – на ногах кеды, с отваливающимися подошвами, джинсы не по росту, оголяющие часть икр, грязная майка с дырами, сквозь которые видно нижнее бельё. А поверх всего – серое полупальто с меховым воротником, которое гостья не снимала ни под каким предлогом даже в самый жаркий день. Ненормально худое тело, сальные обесцвеченные перекисью волосы, обрамляющие молодое скуластое лицо с залёгшими под глазами синяками. Да, сказать, что девочка выглядела отвратительно, значит ровным счётом ничего не сказать. Но хуже всего – её глаза, именно в них Кирк находил основную проблему и чувствовал грядущую беду и для себя, и для заведения. Злые, холодные, пустые… старые глаза. Как будто за этим столиком сидела не начинающая наркоманка, а ветеран Вьетнамской войны, Кто знает, что за дела у неё с хозяином. Добравшись до нужного этажа по лестнице (Кирк не любил пользоваться лифтом), он с удовлетворением оглядел пространство. Разделённый на сектора этаж был отделан по последнему писку моды. Пусть сам мистер Маккенна плохо в этом разбирался, ему было довольно, что зал реконструировался ежегодно и забирал при этом нехилую сумму. Продвигаясь между секторами, Кирк расслабленно почёсывал приплюснутый нос и ненавязчиво предлагал гостям свои услуги – в большинстве случаев всё обходилось без слов: за первым столиком убрать назойливую спутницу, к третьему добавить выпивки, у седьмого загасить в зародыше разгорающийся конфликт. А вот за восьмым картина не менялась – и валяющиеся на ковре опустошённые бутылки виски, и пепел, сыплющийся из зажатой в пальцах сигареты, и измазанный в белом порошке нос, затуманенный взгляд, блуждающий по потолку и стенам, из приоткрытого ротика свисает паутинка слюны. Гостья предпочитала одиночество, еды не заказывала, да и вела себя не в пример другим отдыхающим тихо. Это и удивляло управляющего: не смотря ни на свой внешний вид, ни на предпочтения в… еде, она никогда не доставляла проблем. Вообще. Просто приходила каждый день как по часам, доводила себя до состояния нестояния максимально быстро, а под утро, как ни в чём не бывало, поднималась, и без посторонней помощи исчезала. Как будто лимонадиком закидывалась. Нет, Кирку она положительно не нравилась, особенно тот факт, что выглядела она от сил лет на пятнадцать-шестнадцать. «Хотя внешность может быть обманчива». При этой мысли Кирк ухмыльнулся и неспешной походкой прошёл мимо восьмого сектора, нервно поправляя запонку на рукаве. Вдруг за его спиной раздался противный треск мобильного рингтона. Девушка, секунду назад напоминающая сломанную куклу, вдруг оживилась, часто заморгала и потянулась указательным и большим пальцами правой руки в нагрудный карман полупальто. Столь мерзкий звук издавал не соответствующий владелице новый мобильный телефон. Кирк застыл, и, забыв про такт, начал, не стесняясь, подслушивать:

– Слушаю. Как…? Этот номер не для всех, кто вам его дал? Нет, достаточно, мне не интересно, – вдруг девушка запнулась и даже слегка закашлялась, было видно – чтобы не сказал некто по ту сторону телефона, для столика номер восемь это стало малоприятным сюрпризом. Девушка вдруг резко подобралась, выкинула недокуренную сигарету и полностью сосредоточилась на звонке. Но дальнейшее содержание разговора уже было вне понимания управляющего – прокашлявшись, девушка перешла на другой язык, похоже русский. Ситуация становилась всё страньше и страньше. «Стоит ли говорить об этом мистеру Л? Хотя, что я ему скажу: наш постоянный клиент принял телефонный звонок? Знает больше одного языка? Кирк, не неси бред и вернись к выполнению своих обязанностей!» Недовольно цокнув языком, мистер Маккенна последовал своему совету. Он любил свою работу.

Шрамы болят. Ты можешь забыть об этом на какое-то время, позволить себе эту роскошь, но вновь и вновь они будут напоминать о себе, врываясь в твою жизнь дёргающей болью. Я медленно, с почти религиозным трепетом массировала подушечками пальцев основание шеи. Не хотелось задумываться о том, что я нахожу там, между позвонками. К счастью, голова занята совершенно другим.

Красивый старый город с мощёными узкими улочками. Крыши домов, покрытые по-настоящему зимним снегом. Я пока не брала его в руки, но знаю – снеговика из него не слепишь, мороз не позволит. Ветви деревьев тоже покрывал иней и оттого берёзы, стоящие вдоль дороги, напоминали хрустальные люстры. Вот если бы сейчас было солнечное утро, а не эти, как назло, унылые облачные сумерки… Но любоваться пейзажем мешала авария, которая, собственно, и приковала мой взгляд. Пять разбитых легковых автомобилей (как минимум двое не сменили летнюю резину), одна карета скорой помощи, толпа зевак – всё, как и всегда. Маленькое тельце лежало в некотором отдалении от эпицентра аварии, возле тех самых берёз. Никто его не касался, просто сила удара была настолько внушительной, что тело выкинуло с проезжей части будто манекен. Изломанные тазовые и бедренные кости, шея повёрнута под неестественным углом, лицо залитое кровью – что ж, медики могут не торопиться. Я прикусила обветренные губы и перевела взгляд в сторону. Ярко-жёлтый рюкзак с изображением японского мультика смотрелся здесь до абсурдности неуместно. Словно телефонная вышка на картине Босха.

Я поёжилась: годы, проведённые в изгнании, давали о себе знать. Отвыкла от морозов, забыла, что означает зима здесь. Стоило сменить одежду ещё тогда, сразу после прилёта, когда на трапе сжалось горло и невозможно было вдохнуть. Но внутри меня что-то надорвалось. Столько лет, столько долгих лет жизни с воспоминаниями о доме, которого меня лишили. Я не хотела дать им победить. Для меня тёплая одежда означала только одно – мой дом перестал им быть. Так по-детски, если подумать. Словно школьник, который стягивает шапку с головы, едва скроется от материнского взгляда. Вот так, гордая, но продрогшая, я стояла на мостике, перекинутом через городской канал, и ловила косые взгляды на свой чёрный растянутый свитер без горла, чёрную кожаную куртку с серым трикотажным капюшоном, изношенные джинсы и кроссовки. Образ дополняло белое всклокоченное каре и сигарета за ухом. Пальцами правой руки я поигрывала именной зажигалкой. Из всех украшений лишь серебристый брелок в форме пёрышка, прицепленный к левому кроссовку. Впрочем, косые взгляды были лишь в моей голове – после визга тормозов для всех я стала не ярче скамейки.

Шрам заныл с новой силой, но потянувшуюся к нему руку перехватили за запястье. Я вздрогнула и на этот раз не от холода. Всегда считала, что подкрасться ко мне если и возможно, то весьма трудно. Впрочем, оборачиваться не стала, и так ясно кто это.

– Ребёнок погиб. – В моих ушах ещё звенели чужие крики. Почему-то захотелось плакать.

– Да, жаль. Я недооценил её. – С усилием, но я выдернула ладонь. Чёрт бы побрал этого урода! Уилл… По крайней мере именно так он представился во время нашего первого телефонного разговора. Он сразу привлёк моё внимание хотя бы тем, что мой номер трудно найти в адресной книге. Его бархатный голос звучал на английском вполне естественно, поэтому я едва не поперхнулась, когда он без малейшей запинки переключился на литературный русский. Найти девчонку, что могло быть проще? Не стоило позволять ему идти к ней одному. Особенно после того, как я сделала за него всю работу. – В любом случае она уже за пределами твоей досягаемости. Признаю, это моя вина, но на этом наши дороги расходятся. – Пока Уилл говорил, он ни разу на меня не взглянул. Бога ради, в один момент я превратилась в обузу для него! От унижения мои обычно мертвенно бледные щёки запылали.

–О, «солнце», – передразнила я его, – ты до сих пор не понял с кем связался? Ты втянул меня в это, но не тебе указывать мне на выход. Распрощаемся, когда я скажу, ферштейн? Мне было непросто и опасно лишь приехать сюда и скорее всего на данный момент я даже не смогу добраться до аэропорта. Да и не только туда, сейчас мне все дороги заказаны. В случае благоприятного исхода этого дела я бы смогла ненадолго слиться с толпой и со временем что-нибудь придумала бы, но… Одного я больше тебя не отпущу. Я не знаю, что именно вас связывает с этой курицей и по какой причине ты с таким рвением гоняешься за ней, – я медленно массировала сжатые веки, пытаясь отвлечься от внезапно начавшейся пульсирующей головной боли, – но после произошедшего здесь у меня к вам обоим есть серьёзные вопросы, и, если ты не желаешь на них ответить, я задам их девчонке. А потом и посмотрим, захочется ли мне соблюдать условия нашей сделки.

Уилл оставался бесстрастным (что невероятно раздражало), лишь слегка изогнулась его левая бровь:

– Боюсь, дальше тебе не стоит следовать за мной. Лера сейчас вне зоны твоего влияния, это буквально другой мир. – Я фыркнула и переложила сигарету в рот. Щёлкнула зажигалка, дрожащий огонёк осветил моё хмурое лицо.

– Тебе буквально стоит пореже использовать слово «буквально».

– Как знаешь. В любом случае, у нас была стопроцентная предоплата, я могу не чувствовать себя чем-то тебе обязанным. Не могу сказать, что наше знакомство было взаимно приятным, тем не менее, я тебе очень признателен. Однако теперь вынужден откланяться. – И, перемахнув через чугунную решётку резким прыжком, полетел в воду. Мой разум не успел проанализировать ситуацию и среагировать, зато мои рефлексы всё ещё работали как часы. В последний момент мои пальцы успели вцепиться мёртвой хваткой в рукав его полупальто, в отчаянной попытке остановить падение. Но разница в наших весовых категориях была слишком очевидна, мой образ жизни оставлял желать лучшего, и я полетела вслед за этим придурком. Последним, что я успела заметить перед столкновением с поверхностью ледяной воды, было странное серебристое свечение.

Зимние сумерки сдали свои позиции быстро и бесшумно. Серые дома вдруг стали грязно-синими, в один момент зажглись уличные фонари. Это могла бы быть чудесная картинка зимнего вечера, если бы не красно-синие тени, бегающие по зданиям, по тротуару, по лицам. Первая карета скорой помощи уже уехала, но на её месте выросли ещё две. Поверх всей этой гнетущей атмосферы царил лишь один звук – крик отчаяния одинокой матери.

«Тысяча сто двадцать один, тысяча сто двадцать два, тысяча сто двадцать три…» – главное не позволять себе вспоминать увиденное, – «Тысяча сто двадцать шесть, тысяча сто двадцать семь…» – нужно идти, нельзя останавливаться, – «Тысяча сто тридцать пять…». Лера уже не помнила, когда начала отсчитывать шаг, но так, без сомнения, было легче. Заставлять и тело, и разум работать, не возвращаясь мыслями к увиденному. Поразительно, за сколь малый отрезок времени, твоя жизнь может не просто перевернуться – взорваться! Ещё вчера, по крайней мере Лере казалось, что это было только вчера, она проснулась в своей постели, в своей комнате, в квартире, которую снимала, уже полгода. Жутко опаздывала на пары по истории, а потому, даже не позавтракав, натянула на себя привычную одежду и выскочила на улицу.