Злые создания. Часть 1
Шрифт:
Неизвестно, сколько прошло времени, но за окном было всё ещё темно, когда Исаава пошевелился. Он отвернулся от окна и начал медленно, твёрдым шагом расхаживать по комнате, сопровождая каждый свой шаг фразой или взмахом руки.
– Не бойся. Я примерно представляю, что сейчас творится в твоей голове. Во-первых, стоит сказать, что я верю тебе. За столько лет я научился распознавать человеческую ложь.
– Ну а если я просто псих? – Сказала и сжалась. Пожалуй, для неё это был самый важный вопрос за последние несколько дней.
– Психов я тоже видел немало. Психов уже и как ими становятся.
Немного постояв и подумав о чём-то, при этом грызя ноготь на безымянном пальце левой руки, он рассеянно взглянул на Леру:
– При тебе были вещи, когда тебя сюда привезли?
– Нет… То есть да, но ничего существенного.
– Будь готова. В шкафу найди какие-нибудь вещи потеплее. Я вернусь примерно через двадцать минут.
И без каких-либо объяснений вышел из комнаты, хлопнув дверью. Лера в растерянности продолжила сидеть на кровати, глупо уставившись на только что закрывшуюся
Исаава, как и обещал, появился примерно через двадцать минут – без часов судить было трудно. Торопливо и тихо, даже не заходя в комнату, а стоя в дверях, он мрачно взглянул на Леру и кивнул ей в сторону коридора. Прижав плед покрепче, и вжав голову в плечи, Лера быстрым шагом вышла из комнаты. Как только она переступила порог, Исаава всучил ей тот самый нож, а затем, оглядываясь, тихо прикрыл дверь и повернул в замке ключ.
Они почти бежали, лишь слегка мешкая на поворотах. Он впереди, Лера сразу за ним. Быстрые шаги Исаавы практически не слышны на каменном полу, и создавалось впечатление, что подобные пробежки для него далеко не в новинку. Лера пыталась подражать ему, но её шаги и тяжёлое дыхание всё портили. Они всё бежали и бежали. Казалось, что Исаава нарочно выбирает самые неудобные и тёмные пути. Наконец, перед ними выросла небольшая, но крепкая дверь, запирающаяся изнутри на засов. Не колеблясь ни секунды, Исаава откинул его и плечом толкнул дверь. Та с трудом, но, к счастью, без скрипа, отворилась и Лера с волнением и со скрытой радостью, отметила, что за ней находится двор. Холодный свежий воздух тут же ударил её по лицу, однако наслаждаться им не было времени. Исаава выскользнул наружу, словно змея, и, прижимаясь к стенам, короткими перебежками направился в сторону длинной деревянной постройки. В отличие от него, глаза Леры всё ещё плохо ориентировались в темноте, и хорошо рассмотреть этот дом ей не удавалось, однако стойкий противный запах рассказал ей всё, что требовалось знать. Исаава уже аккуратно поднимал тяжёлый засов, а Лера переминалась с ноги на ногу за его спиной, боясь смотреть на тёмную крупную фигуру, лежащую здесь же без чувств. Гадать, мёртв ли он или же жив, Лера не собиралась, пожалуй, ей было даже всё равно. Лишь скользнула слабая мысль, что, если их поймают, весь сопутствующий побегу ущерб весьма осложнит её судьбу.
Наконец ворота распахнулись, и Исаава тенью скользнул внутрь, растворившись в темноте. Лера осталась снаружи, нервно оглядываясь и дрожа то ли от страха, то ли от холода. Вокруг было так же тихо, как и темно. Черное небо украшала россыпь звёзд, однако света от них было недостаточно, впрочем, ночным беглецам это было только на руку. Через несколько секунд вновь появился Исаава, ведя под уздцы пару лошадей чёрной масти. Уже после первого взгляда на них у Леры подступил комок к горлу, а коленки по закону жанра начали трястись. Сам Исаава с лёгкостью словно влетел в седло одной из них, но вот Лера, взбирающаяся на животное, которое уже само по себе выше её, представляла собой жалкое зрелище. В конце концов, после шести неудачных попыток, Исаава подъехал сам и одним сильным рывком закинул её в седло. Затем он взял Лерину лошадь под уздцы и через несколько секунд они уже тихой рысью мчались в сторону стены. «Охранники!» – Пронеслась как молния мысль в сознании Леры. И действительно, у ворот стояли две тёмные фигуры со щитами. Однако, заметив приближение двух всадников, они не стали поднимать тревогу, а наоборот подскочили к воротам и в две секунды отворили их на достаточное расстояние, чтобы Исаава и Лера могли проехать. Более того, когда они на всех порах пронеслись мимо, Лера была готова поклясться, что один из них кивнул Исааве и взмахнул рукой, словно прощаясь. Но всё это было уже позади, а впереди лежало лишь широкое поле с редкими небольшими кустами и ещё более редкими деревьями. И лишь одно преследовало ночную беглянку – четыре красивых и необычных имени, которые она только недавно узнала, и которые в скором времени ей придётся забыть. Если надо, заставит себя забыть.
Глава 5. Гермес 3. Чёрная кошка в тёмной комнате
Я даже начала находить горькую иронию в том, как часто судьба забрасывает меня в заведения различнейшего порока. Именно забрасывает, это никогда (ну, по крайней мере в последнее время) не бывает моим осознанным выбором. Вот и теперь я сидела в плохо освещённом помещении, представляющим собой одновременно и низкопробнейший кабак и столь же дешёвый бордель. От наиболее настойчивой куртизанки пришлось довольно категорично отмахнуться (набеленное, испорченное оспой лицо, смазанная помада и характерный запах перегара). Она обложила меня парочкой не очень цензурных выражений и ушла, покачивая бёдрами, к другому более приветливому столику. Я задумчиво проводила её взглядом: вероятно, ради конспирации стоило бы позволить ей остаться. Я кажусь робким юношей, но и абсолютное равнодушие, граничащее с отвращением, могло породить вполне закономерные вопросы. Поразмыслив ещё немного, я всё же убедилась не только в правильности, но и логичности своего поступка. Не хватало того, чтобы она меня хватать начала за всякое разное. Вот тогда вопросов не будет, одни восклицательные знаки. Фыркнула собственной же плоской шутке и приложилась
Хотя сперва всё шло на удивление неплохо. Была одна проблема: в замок можно было попасть лишь через главные и, собственно, единственные ворота. Ни единой дырочки, настоящее гадство! Похоже Ивраз не любил гостей, особенно незваных. Час ушёл на беглый осмотр местности (разумеется, максимально скрытно, мне не улыбалось быть замеченной стражниками). Ещё час – на обдумывание плана. За всё это время ворота ни разу не открывались, а стража, видневшаяся за зубцами стен, сменялась целых три раза. Обстоятельно ребятки к делу подходят. Я полулежала под маленьким раскидистым клёном и почёсывала стриженый затылок. Да, по дороге я всё же нашла какую-то захудалую лавку, вроде аптеки, в которой торговали всякими травами и снадобьями. Краска для волос у них тоже нашлась, правда я не сразу решилась втирать себе в голову это. Выглядело мерзко, пахло в два раза хуже. Но жаловаться – грех, эффект вышел отменным. Теперь на лёгком ветерке шевелились коротко стриженые волосы, очаровательного оттенка сгоревшего пирога. В раздражающей меня шапке больше не было нужды.
Солнце минуло свой зенит, и я наконец решилась. План был до абсурдности прост: как бы поступила стража, обнаружив у своего порога потерянную лошадь, в стремени которой чернеет чья-то застрявшая конечность, которая в свою очередь имеет продолжение в виде бессознательного и несколько потрёпанного тела? Моя вера во всё светлое и доброе подсказывала, что милосердно. Главное по убедительней изображать коматозника, чтобы прямой дорогой отправиться в местный госпиталь. А с сумерками сбежать будет куда как просто. Сбросив с себя верхнюю одежду, я хорошенько по ней потопталась, для убедительности проделала в ней несколько лишних отверстий. Подняв с земли камень поребристее, я как наждачкой прошлась им по левой ноге в области щиколотки. Больно, конечно, но возможность материться не сдерживаясь была хорошим анестетиком. Вымазав лицо и руки в пыли, я вновь взялась за камень. Очень не хотелось трогать лицо, но, если уж играть, то по Станиславскому. Ещё три минуты – и не лицо, а живой образец жертвы автокатастрофы. На что только не пойдёшь ради любимой работы? Теперь пришёл черёд самого сложного этапа. Передумать я не боялась, но и время на лишние раздумья тратить не хотелось. Резко выдохнув, я просунула правую ногу в заранее перекрученное правое стремя. «Прости меня, Господи», – и стеганула прутом круп лошади. Сначала было очень больно. Потом уже не было ничего.
***
Деревянные пальцы никак не желали слушаться, я уже трижды ошибалась в простой мелодии. Обычно уроки музицирования были моей отдушиной, особенно в сравнении с математикой или того хуже, постылым домоводством, но сегодня я была в расстроенных чувствах и никак не могла сосредоточиться. Маман сидела рядом на диванчике с томиком Овидия. Она ни слова не сказала о моей сегодняшней игре, но по её плотно сжатым губам было понятно насколько она не в духе. Чтобы не нагнетать обстановку ещё сильнее я пуще прежнего следила за осанкой, моей вечной проблемой.
– Mademoiselle?! Vous vous sentez mal? 1 – Моя гувернантка, мадам Лессаж, в недоумении смотрела на меня сверху вниз. Мне, как послушной воспитаннице, следовало бы стыдливо покраснеть и извиниться, но вместо этого я только поправила сбившуюся чёлку и вновь принялась за игру. Невероятный демарш для барышни вот уже шестнадцати лет. Видимо всё из-за погоды: с самой поздней ночи лил жуткий ливень, который кажется и не собирался останавливаться, напротив, в воздухе повис тягучий запах приближающейся грозы. Вновь испортив игру, я опустила ладони на колени и степенно поправила складки на клетчатом платье, неосознанно скопировав матушкин жест. Мадам Лессаж, великого терпения женщина, кротко кивнула и покинула гостиную, предупредив, что перерыв лишь на пятнадцать минут и ни секундой дольше. Правда, в её исполнении это звучало скорее как: «Пегегыв пядцат’ м’инут, ни с’екунды боше». Лучше бы она продолжала на своём французском жеманничать. Устыдившись этой недостойной мысли, я уставилась в окно. Почти весь обзор прикрывали широкие и густо-зелёные листья каштана. Маман давно упрашивала отца срубить его, но позволения до сих пор не получила, чему я втайне была очень рада. Я любила деревья нашего сада, да и вообще деревья, куда больше, чем те нелепые заграждения из цветочных кустиков, которые так пестует maman. В деревьях скрывалось необъяснимое величие, воля и тяга к жизни, которым я непонятно почему завидовала. За окном раздался стук копыт и приветственный свист нашего конюха Васьки. Зная, что maman ни за что не позволит мне покинуть гостиную, я без спроса вскочила и в три прыжка добралась до двери. Крики maman я уже не слышала.
1
Мадемуазель?! Вам плохо? (фр.)
Военная форма жутко шла ему. Ещё бы, высокий, статный, офицер драгунского полка. Меньшего от нашей фамилии и не ждали, истинный дворянин – в тяжкий для Родины час, не отсиживается за мамкиной юбкой, а идёт в самую гущу боя, на фронт. Как же должно быть гордится отец, наверное, они даже увидятся. На фронт… Мы стояли в самой глубине сада под проливным дождём, спрятавшись ото всех, даже от maman. Нас разделяли всего пять шагов, но мы не находили сил преодолеть их, заговорить, взглянуть в глаза друг другу. Он первый решился: