Злые земли
Шрифт:
«Господи Боже! Джо!» — подумал он, и не сразу понял, что сказал это вслух.
Он поднялся, потрясенный. Оглядел барак… Он помнил, кому был обязан служить. Но эти пять долларов все еще блестели на столе… Он взял их и положил обратно в карман. Потом наклонился к лампе, задул огонь и отправился в кораль, чтобы найти коня под седло. В воротах он уже бежал…
4. ОГОНЬ И ПЕПЕЛ
В темноте подготовиться к поездке — непростое дело. Он стоял посреди кораля и раз за разом кидал лассо, пытаясь выловить собственную лошадь, лошадь, за которую сполна заплатил из своего кармана. Видно, от нетерпения руки потеряли привычную ловкость, он волновался еще больше. Он все время оглядывался на дом, где сейчас укладывался спать Олли Скоггинз, все ждал, что вот Олли заявится сюда и спросит, какого черта он затевает. У него не найдется ответа, который устроил бы Скоггинза.
Наконец лассо упало как нужно, и он вывел из табуна коней своего крупного вороного мерина. Седло свалилось с верхней жерди кораля, и пришлось вычистить войлочный потник. Справившись с этим, Лаудон быстро оседлал и взнуздал мерина и выехал из кораля. Он уже наполовину пересек двор, зная, что может ему понадобиться, но не позволяя себе поверить в это. Соскочил на землю перед открытой дверью кузницы, которая служила и кладовкой для инструмента. Внутри было темно, он несколько раз чиркал спичками, пока не нашел то, что хотел — лопату с короткой рукояткой. Когда Лаудон привязывал ее к седлу, конь пугливо шарахнулся. Наконец Лаудон снова поднялся в седло.
Он выехал с ранчо не спеша — не хотел взбудоражить собак. Направил коня на северо-восток, потом вздыбил и развернул его, чтобы оглянуться назад. Белый хозяйский дом в темноте казался призрачным и бесформенным. Дом Фрума…
Олли Скоггинз сказал, что Фрум его изрядно ценит. Это странно. Он вспомнил день, когда в первый раз приехал на ранчо «Длинная Девятка» в поисках работы. Фрум задал ему массу вопросов. Тогда эти вопросы показались ему бессмысленными, по крайней мере, некоторые из них, но после он понял, что рассказал Фруму « се о своем прошлом, о том, как он смотрит на то или другое дело. Он вспоминал, как Фрум стоял тогда на верхней ступеньке крыльца, а он все думал, какого Фрум роста, снизу трудно было оценить. Он так никогда и не разобрался, выше Фрум, чем он сам, или нет. Не такой человек Фрум, чтобы подойти к нему поближе и примериться.
А потом были первые недели работы с командой; ребята с «Длинной Девятки» охотно учили его бросать лассо, но вроде как держали дистанцию, пока не разобрались, что он за человек. Возможно, они слышали, что он водил компанию с Джо Максуином, а Джо, как известно, потом связался с Айдахо-Джеком Айвзом. Но это недолго настораживало их против Джесса Лаудона. Он знал, что может попросить закурить у любого из них, или получить в долг на порцию выпивки или пару калифорнийских штанов 9 , если дело было незадолго до получки. Но сегодня вся команда выехала с одной целью, а у него цель была другая…
9
Джинсы фирмы «Леви Страусс»; вошли в моду с 1853 г. первоначально среди калифорнийских золотоискателей.
Поначалу он двинулся прямиком к реке Прикли. Хорошо бы, чтоб луна могла пробиться через пелену дыма. Сильно напрягая глаза, он мог разглядеть дальнее кольцо невысоких холмов, но большей частью ехал по памяти, и потому держал коня на рыси, хотя душа в нем кричала, требуя галопа.
Будь она проклята, эта местность, с виду такая ровная, а на самом деле усеянная рытвинами, такими, что лошадь свалится! Вроде бы едешь по ровной земле, поросшей пучками травы, но вокруг полно этих провалов, как в бедлендах на севере вдоль Миссури. Забавные это места, бедленды — нет у них настоящего начала или конца. Ты говоришь: вот хорошие пастбища, рассчитывая, что бедленды где-то там; но бедленды — здесь тоже, пусть не каменистые, без этих приметных изрезанных скал, нет — просто вроде как окаймление прерии. Есть тут промоины, овраги, густо заросшие кустами белой черемухи; и если будешь скакать бездумно, то скоро твоя лошадь окажется где-то внизу со сломанной ногой…
Лаудон вздохнул. Все, что он мог — это осторожно продвигаться вперед. Не стоит даже тратить спичек, чтобы подать сигнал ребятам из «Длинной Девятки». Они будут ездить бесцельными кругами, занимаясь этой ночной охотой.
Нет, надо заставить себя влезть в шкуру Джо Максуина, сообразить, куда бы он подался на месте Джо. Он попытался представить себе, каков был Джо на самом деле, перебирал воспоминания о нем в поисках хоть какого-нибудь намека, который позволит предположить, где Джо окажется в эту ночь. Он вспоминал их проделки в Майлс-Сити и костры ночных стоянок, радостную улыбку Джо, готовую явиться в любой момент, и бутылки, осушенные до последней капли. Но не мог припомнить ничего существенного, позволяющего решить, как он поведет себя под нажимом. Что же он сделал: кинулся поскорее в Майлс? Или расстелил где-нибудь свои одеяла и сейчас крепко спит?
Размышляя об этом, Лаудон понял, что Джо никогда особенно не торопился, не спешил попасть куда-нибудь. Он ведь медлительный, будет торчать на месте, как пенек, если только его не рассердить. Видно, — подумал Лаудон, — когда подошло время останавливаться на ночь, Джо нашел какой-то ручеек с деревьями на берегу. В верховьях Прикли растет кедровый кустарник, кое-где попадаются тополя… Мысль о тополях была неприятна. Лаудону.
Конь резко шарахнулся, чуть не сбросив его. Он крепко сжал коленями седло. В темноте какое-то животное унеслось прочь. Антилопа, — решил Лаудон. Ничего такого, чтобы нервничать, но у него стало мокро под мышками, и он чувствовал себя беспокойно, как медведица с детенышами. Еще раз тщательно продумал свой маршрут, и вскоре добрался до Прикли — в эту сухую пору года всего лишь вялый ручеек, с водой, бурой от частиц краснозема-гумбо.
Лаудон направился вверх по течению ручья. Местность поднималась полого и не требовала от коня больших усилий. Наконец он взобрался на крутой гребень и остановился, чтобы оглядеться вокруг. Там, откуда он приехал, вплоть до самых строений «Длинной Девятки», местность была сплошным озером тьмы. На ранчо не светилось ни огонька. В противоположной стороне поднимались изрезанные холмы, горбясь на фоне неба. Только теперь он понял, сколько миль покрыл, и осознал, что близится рассвет.
Наклонившись в седле, он внимательно прислушался. Он думал, едут ли люди с «Длинной Девятки» одной группой; может быть, стук копыт по каменистой почве подскажет, где они. Но ничего не услышал. А потом заметил одинокий красный огонек, горящий в холмах где-то выше. В нем снова поднялся страх я сковал его.
Нет, это не лагерный костер Джо Максуина. Сейчас — слишком поздняя ночь, или слишком раннее утро для лагерного костра. Этот огонь разожгли люди, которым для их дела нужен был свет; когда он понял это, рука рванулась, чтобы поднять коня в галоп, но он сдержался — местность здесь была еще ненадежнее, чем внизу. Он мог продвигаться вперед только шагом, держась направления на этот красный маяк и ощущая пространство вокруг как стегну, которая не шелохнется под его нажимом.
Не проехал он и мили, как огонек мигнул и погас. Теперь не оставалось ничего иного, как ехать вверх и до последнего момента надеяться, что огонь этот означал вовсе не то, что пришло ему в голову. Но он знал, что увидит, когда найдет это место. Знал с самого начала — и потому взял с собой лопату.
Мысли его стали серыми и безрадостными. Вот и все, — подумал он, — теперь можно повернуть назад, небось ребята с «Длинной Девятки» сами поработают лопатой. Но что-то внутри заставляло его дойти до конца и самому увидеть. Он продвигался, руководствуясь только чутьем. Наконец спешился и повел мерина в поводу, потому что тропа стала круче. У него болели лодыжки, сапоги натирали ноги. Теперь вокруг были заросли кедрового кустарника. Больше всего на свете ему хотелось остановиться, присесть на поваленное дерево, чтоб время протекало мимо… но он продолжал двигаться.