Шрифт:
Пролог. Шотландия. Весна 1483 года
— Клянусь телом Христовым! — бушевал Тэвис Стюарт, чернобровый граф Данмор. — Клянусь телом Христовым и слезами его благословенной матери Марии, пролитыми на холме Кальварии, я отомщу!
Он стоял среди дымящихся руин Калкерн-Хауса, вдыхая едкий, удушливый запах смерти. Падал мелкий дождь; влажность еще больше усиливала омерзительное зловоние.
— Она навлекла это на свою голову! На всех нас! — угрюмо сказал Роберт Хэмилтон, молодой лэрд Калкерна.
Юноша едва не плакал. За последние три года он потерял мать, умершую от послеродовой горячки, и отца, погибшего
— Робби, пожалуйста!
Одиннадцатилетняя Маргарет Хэмилтон осторожно прикоснулась к руке брата, словно прочитав его опасные мысли, ощутив безрассудную ярость, охватившую все его существо.
— Юфимия мертва… и конец ее был так страшен, что худшей кары нельзя пожелать никому.
Девочку затрясло так сильно, что даже зубы застучали;
— Д-до с-смертн-ного ч-часа б-буду слышать эт-ти к-крики.
Лэрд нежно обнял сестру за плечи, но голос по-прежнему звучал жестко, отрывисто. Сколько горечи было в его словах!
— Юфимия — виновница всего, Мег, и не имеет смысла отрицать это. Она привела сюда англичан, и видишь, как дорого обошлась нам ее глупая ревность. Она не подумала о нас — ни о тебе, ни обо мне, ни о Мэри и Джорди! Из-за нее всех могли убить. Пусть ее черная душа вечно горит в адском огне!
Граф Данмор мрачно уставился на лэрда из-под густых бровей темно-зелеными, заледеневшими от гнева глазами. Ему было двадцать семь, а Роберту — всего лишь пятнадцать, и, хотя юноша довольно высок для своего возраста, граф был почти на полголовы выше.
— Вижу, ты скор на пустые обвинения, но не очень-то спешишь рассказать правду, — обманчиво мягко начал Тэвис Стюарт. — Объяснишь все, и сейчас же, иначе. Господь мне свидетель, прикончу тебя на месте.
Рука его потянулась к усыпанной драгоценными камнями рукоятке кинжала.
— Не-е-е-ет!!!
Маргарет Хэмилтон вырвалась из объятий брата и, побелев, бросилась между мужчинами, протягивая худенькие ручонки, словно этим могла предотвратить кровавый поединок: пальцы Роберта тоже мгновенно сжали рукоятку клинка.
— Неужели недостаточно смертей? — разрыдалась она. — Неужели мужчины способны только на это? Убийство, грабежи и насилие?
Девочка вытерла горячие слезы, размазав по щекам сажу.
Суровые жители приграничных земель стыдливо отводили глаза, вспоминая другие набеги, дымящиеся руины, плачущих женщин, и снова все как один испытывали угрызения совести при виде этой милой девочки с мокрым от слез личиком. Она выглядела такой беспомощной и беззащитной… совсем как те, завоеванные и покоренные. Печально, когда столь юные вынуждены страдать так ужасно… но не она первая…
Однако лицо графа Дан мора оставалось непроницаемым ни малейшего признака того, что он смягчился.
— Пойдемте, мистрисс Мег, идем со мной, девушка.
Пожилая служанка, обняв девочку за плечи, осторожно потянула ее за собой. Мег оглянулась на соперников, но, словно не в силах вынести этого зрелища, взглянула на Мэри, шестилетнюю сестренку, и трехлетнего брата Джорди, прижавшихся к коленям старой служанки. Охваченная непреодолимым материнским чувством, девочка тут же решила, что Роб и граф должны сами решать свои проблемы, а она… она так нужна малышам. Мег поспешила к детям.
— Правду, Роб! Мне нужна правда и немедленно! — прорычал граф.
— Юфимия была шлюхой, милорд, — начал лэрд и тут же пошатнулся от сильного удара в челюсть, но, сжав зубы, продолжил:
— Прирожденной шлюхой, хотя прекрасно скрывала это или считала, что скрывает. Многие знали, хотя никто не осмеливался сказать это вслух.
— Я не знал, — угрюмо проворчал Тэвис Стюарт.
— Вы были безразличны к моей сестре, — спокойно ответил Роберт Хэмилтон. — Вам нужна была жена. Юфимия подходила во всех отношениях, потому что наши земли граничили с вашими, а кроме того, она была красива. Больше вы ничего не желали знать, милорд, а сестра моя, крайне честолюбивая особа, мечтала о выгодном браке и, возможно, была бы верной женой… если бы вы устраивали ее в постели, ибо страсть, горевшая в ней, была ненасытной. Юфимия спала с мужчинами, не смевшими болтать об этом из страха наказания.
Юноша печально вздохнул.
— В прошлом году, однако, сестра, помоги ей Боже, влюбилась в англичанина по имени сэр Джаспер Кин. Они прекрасно подходили друг другу — англичанин был таким же безрассудным и бесшабашным, как Юфимия. Они встретились во время прогулки верхом. Хотя сестра знала, что ездить одной опасно, она никогда никого не брала с собой. Даже отец не мог с ней сладить! Юфимия с ума сходила по своему англичанину.
На все была готова ради него.
Когда она узнала, что Кин встречается с другой девушкой из приграничных земель, стала следить за ним, пока не проведала, где живет соперница, и подожгла ее дом; Люди едва успели выскочить из дома.
Сэр Джаспер, как мне сказали, посчитал выходку сестры весьма забавной, хотя избил ее до полусмерти. Она сама показывала эти синяки и гордилась ими, словно знаками отличия.
Считала, что, раз он бьет ее, значит, любит. — Роберт Хэмилтон покачал головой. — Сестра думала, что этот ублюдок на ней женится. Она искренне любила сэра Джаспера и не хотела верить, когда тот объявил, что возьмет в жены только богатую девушку из приличной семьи и хорошо воспитанную, а не рыжеволосую шотландскую шлюху, да к тому же нищую! Юфимия только смеялась, пересказывая эти слова. Она ни секунды не думала, что англичанин женится на другой, и считала, что тот просто дразнит ее, чтобы вызвать ревность. Сначала сестра не придала значения его речам, но потом испугалась: а вдруг сэр Джаспер говорит серьезно, и хотя боялась признаться в этом даже мне, начала допытываться, где тот бывает, ревновать к соперницам, которых, как я узнал, было несколько — англичанин оказался таким же ненасытным, как и она сама. Женщин тянуло к нему, как мух к горшку с медом. В этот момент появился ты, Тэвис, — продолжал лэрд, — и попросил руки Юфимии. Бог видит, ты мог бы найти лучшую жену, чем моя сестра, но, как я понимаю, не хотел проволочек и долгого ухаживания, на что пришлось бы неминуемо пойти, реши ты жениться на богатой наследнице. Тебе были нужны жена и сыновья, Я должен был отказать вам, милорд, потому что хорошо знал сестру, ибо она почему-то относилась ко мне лучше, чем к остальным родственникам — от них она всегда держалась особняком.