Змееловов больше нет
Шрифт:
— А я говорила, что Нори нас в обиду не даст! — заявила Дорика, более боевитая из близняшек.
Внешне обе девочки очень походили на брата — тот же цвет волос, те же глаза, и черты лица во многом похожи. Даже не зная, что они родственники, об этом трудно не догадаться.
— Угу, — смущенно пробормотала Торика, норовившая залезть мне под мышку и смущенно шмыгавшая носом. — Мы так испугались, когда за нами опять пришли!.. Письмо от тебя, правда, передали, но все равно до последнего тряслись.
— Будем надеяться, больше бояться не придется, — отозвалась я с улыбкой, потрепав обе девичьи макушки. — Присмотрите за младшими, ладно? Вам они скорее поверят.
Дори коротко кивнула с видом бравого солдата и поволокла к разросшейся группе учеников сестру. Брат, еще раз улыбнувшись мне, пошел за ними: привык опекать и делал это даже тогда, когда сами девочки категорически возражали.
Именно сходство имен в свое время способствовало тому, что девочки поверили мне и прониклись симпатией. Старые, образованные от числительных «нор», «дор», «тор» — это «один», «два» и «три» на одном из мертвых языков. А заодно указательный, средний и безымянный пальцы: считать тогда умели только на них.
Я проводила всех троих взглядом, чувствуя застарелую горечь и тоску. Каждый раз, когда я смотрела на Мангира, горло словно сдавливала невидимая холодная рука. Потому что именно так мог бы выглядеть мой сын, если бы он был жив, и норой я позволяла себе осторожно мечтать о том, что именно в искупление его смерти Создатель послал мне этих троих.
А теперь вдруг оказывается, что мой ребенок выжил и есть надежда взглянуть ему в глаза. Создатель!.. Пусть он найдется! Пусть ненавидит меня и всех змееловов, пусть не желает меня видеть, пусть никогда не простит, но… пусть просто будет жив. И счастлив.
Как и прежде, долго предаваться этим мыслям я себе не позволила. Встряхнулась, сбросила оцепенение, а потом и вовсе отвлеклась на новые приятные впечатления: следом за группой незнакомых детей появилось еще несколько моих ребят, которых тоже хотелось обнять, сказать каждому что-то утешительное и ласковое, поддержать.
За это время Дори собрала перепуганных младших вместе, поближе ко мне, непрерывно треща о том, что уж теперь-то все точно наладится. Как и следовало ожидать, симпатичную юную девушку дети боялись куда меньше, чем меня и уж тем более — взрослых змеев, на которых смотрели с суеверным ужасом. Закономерно: они выросли в страхе перед этими существами, с мыслью об их опасности и жестокости и до сих пор, наверное, не отождествляли себя с ними. И это — одна из проблем, которые нам предстояло решить.
Наконец портал заметно раздулся, когда в него влили разом больше энергии, — и закрылся. В точке выхода остались еще один страж, невысокий крепкий мужчина в возрасте, и светловолосый парень со скованными за спиной руками и в ошейнике, цепочка которого была в руке мужчины.
— Вы что, совсем озверели? — рыкнула я, выпутываясь из детских рук и жестом велев всем оставаться на месте. — Что это за представление?! Наручники и ошейник — снять!
— Госпожа змеелов, так это… — растерянно начал стражник, нашаривая камень-ключ от магических оков.
— Змееловов больше нет, сожри вас Долгая Змея! — процедила я, напоминая себе, что грязно ругаться сейчас нельзя, тут дети.
И хорошенько приложить этих остроумных ребят об стену нельзя — по той же причине. А еще потому, что в таком случае он вообще никогда не найдет этот проклятый камень-ключ.
— Так он же совсем того. Невменяемый же, псих… На людей бросается, человеческой речи не знает, — продолжил старший конвоир.
— Он десять лет в канализации прожил, это не укрепляет любви к людям.
Не дожидаясь, пока стражник сам справится со сложными чарами, я забрала у него небольшой белоснежный голыш и сжала в кулаке. Подошла к парню — длинный, тощий, он был выше меня на голову, но весил, кажется, раза в полтора меньше.
— Кергал, сейчас я все это сниму, — заговорила с ним. От звука своего имени парень дернулся, в глазах мелькнуло не то понимание, не то еще больший страх. — Ты понимаешь?
Короткий нервный кивок.
— Хорошо.
Наручники растаяли, а камень-ключ ощутимо потяжелел. Белобрысый нервно потер запястье, ухватился за ошейник, напряженно глядя на меня.
— Здесь дети. Они не враги. Нападать на них нельзя. Понимаешь?
Еще один отрывистый кивок.
— Хорошо. Я снимаю.
Стоило растаять ошейнику, который сдерживал всю магию, включая оборот, и очертания Кергала смазались, потекли. Через удар сердца передо мной уже поднимался на кольцах собственного хвоста серебристо-зеленый змей — гораздо красивее, чем на снимке. А еще через мгновение он уже распрямился пружиной в прыжке к окну.
Не успел бы, дурак, только в щит врезался и, не дай Создатель, поранился осколками! Но проверить это, к счастью, не удалось: откуда-то сзади и сбоку, из-за моей спины метнулась белая молния, и на мраморном полу портального зала сплелись две разноцветных ленты змеиных тел.
Белый был не только старше и опытнее, но еще крупнее и тяжелее, так что шансов вырваться из такого захвата у мальчишки не было. Некоторое время в напряженной тишине слышалось только невнятное шипение — понять змею в обороте может только другая змея, чем они нередко пользовались во время войны. Правда, им это не особенно помогло: порталы и иоры, связные артефакты, на практике оказались гораздо полезней.
— Шел, а у тебя тоже такие вот перышки вырастут? — нарушил тишину звонкий детский голос.
— Вырастут, — вместо неведомого Шела со смешком ответил Зарк. — Или перышки, или шипы, у кого как.
— Я тоже хочу быть змеей! — решила девочка. — Только красной. Так красивее.
«Шелет и Оташа», — вспомнила я, находя взглядом говорящих. Оба одинаково белобрысые, девочка — так и вовсе хороша, словно куколка, со своими льняными локонами. За змеями она наблюдала с искренним любопытством и совсем без страха, это обнадеживало. А оглядевшись, я поняла, что Оташа не одинока в своих симпатиях: напуганными казались только несколько детей помладше, остальные наблюдали за происходящим с жадным любопытством или даже восхищением.