Змееловы (с иллюстрациями)
Шрифт:
Оля с недоверием, но уже без вчерашнего страха подошла ближе. Бригадир измерил ужа, потом вынул из кармана пинцет и, выщипнув несколько пластинок у него на брюхе, пустил в траву. Змея поспешно уползла.
Степан достал блокнотик и сделал запись.
— А что вы делали пинцетом? — спросила Оля.
— Метил.
— Как?
— У них у всех на брюхе щитки. Делаются выщипы из первого щитка у анального отверстия — единицы, у второго — десятки и так далее.
— И они сохраняются? — удивилась девушка.
— На всю жизнь, сколько бы раз
— Понимаю. Это как кольцуют птиц?
— Точно.
— Вы ловили здесь какую-нибудь змею дважды?
— Нет. Первый год здесь…
— Я, наверное, заболталась, отрываю вас от дела…
— Будете мне мешать, скажу сам. А вообще спрашивайте. Больше будете знать о нашей… — он поправился, — о вашей работе.
Оля кивнула. Некоторое время они шли молча.
Азаров часто сворачивал с тропинки и тщательно оглядывал кусты красноягодника, калины и лимонника, густо разросшиеся под кронами пихт и ясеня. Особенно внимательно осматривал он заросли папоротника, раздвигая красивые стебли, словно вырезанные искусной рукой. Оля шла за ним, отставая на несколько шагов.
В лесу было влажно. Солнце еще не вошло в зенит, и его косые лучи пятнали застывшие зеленые волны кустарников.
Торжественную тишину тайги изредка нарушали крики иволги и удода. И даже гнус, атакующий целыми полчищами, не мог нарушить очарования июльского утра. Так они вышли на крохотную полянку, залитую ярким светом. Оля увидела в зарослях курослепа три серых взъерошенных комочка. Это были ежи. Мамаша ежиха суетилась вокруг двух смешных созданий с удлиненными рыльцами, оканчивающимися маленькими пятачками… Заметив незнакомое существо, малыши уставились на девушку крохотными бусинками глаз.
— Степан! — позвала Оля.
Азаров подошел к ней. Оля кивнула на ежей:
— Симпатяги какие!
— Не вздумайте так сказать о них Анне Ивановне.
— А что?
— Враги змей — ее личные враги.
— Они едят змей?
— За милую душу.
— А яд?
Степан дотронулся носком сапога до ежихи. Она тут же свернулась в клубочек, из которого во все стороны торчали колючки.
— Как такого укусишь? — сказал он.
— Это верно. И много врагов у змей?
Степан усмехнулся:
— Хватает. Человеки — прежде всего. Птицы разные. Вот эти симпатяги. Еще кабаны и свиньи.
— А они как же? Яд на свиней не действует?
— Действует. Но, чтобы убить животное, яд должен попасть в кровь. А у свиней и кабанов толстый слой подкожного жира, в котором нет сосудов. Попробуй пробей. Яд и остается в жиру, окисляется и не наносит никакого вреда. Понятно?
— Да, конечно, понятно, — кивнула она.
— Жарковато становится. Пить хотите? — спросил Азаров.
— Хочу.
Они повернули назад и пошли через лес к тропе, идущей рядом с протокой.
Напившись воды,
— Хочу вас предупредить, Оля. Если вам будет трудно свыкнуться с нашим делом, скажите сразу. Не всем это по нервам.
— Я понимаю.
— Не пытайтесь храбриться. Змеи — это змеи.
Оля опустила голову и тихо произнесла:
— Есть люди, которые похуже змей…
Степан поднялся. Поднялась и девушка. Они двинулись дальше.
7
Вечер был теплый и тихий. Праздник для мошки, спасения от которой найти было негде.
Ребята наломали свежих хвойных веток и разожгли костер. Пламя шипело на сочных зеленых лапах, заливая поляну густым белым дымом. Он ел глаза, першило в горле, но что это значило по сравнению с пыткой, учиняемой беспощадным неисчислимым врагом.
Особенно страдал от мошки Вениамин. Он буквально заливался диметилфталатом, забирался под двойной марлевый полог, но мучители доставали его и там. Его тело было покрыто шишками и волдырями. Больше всего он оберегал лицо. Но постоянно под глазами или на лбу комары оставляли красноватую возвышенность.
Единственным человеком, которого щадила мошка, был Василий. По-видимому, гнус не переносил запаха бензина и солярки, которым был насквозь пропитан шофер. Он потихоньку что-то мастерил в машине.
Оля сидела чуть поодаль от костра и, не мигая, смотрела на пламя, пожирающее золотистые скелеты сучьев. Анна Ивановна, в длинном широком платье, полностью укрывающем ноги, расположилась на раскладном стульчике, какие бывают у художников, с вязанием в руках.
— Что, бригадир, устал? — обратилась она с улыбкой к Степану.
— Да вроде бы нет…
— Бегать надо, — сказала Кравченко. — Это уж ты мне поверь. Между прочим, я сегодня пробежала километров тридцать и чувствую себя отлично.
Анна Ивановна страстно пропагандировала бег трусцой. Будучи в Новой Зеландии, она познакомилась с Лидьярдом, который подарил ей книгу Гилмора «Бег ради жизни» со своим автографом. Вернувшись домой, Кравченко всем и каждому рекомендовала закаливать свой организм бегом на длинные дистанции. Не избежали уговоров и члены экспедиции. Но никто из ребят не следовал ее советам, ссылаясь на то, что они все чувствуют себя прекрасно и так.
«Погодите, когда вам перевалит за сорок, вы будете чувствовать и сердце и легкие», — говаривала Кравченко.
«Это западным людям бегать надо, — спорил с ней Христофор Горохов. — У них автомобили, электробыт. А нам, русским людям, приходится все на своих двоих. Поглядите, утром и вечером все бегут по улицам с полными авоськами, сумками, портфелями. Разминка почище лидьярдовского бега трусцой. Какая там трусца! Галопом бегают…»
Но Анна Ивановна, убедившись в тщетной попытке увлечь своей идеей кого-нибудь из членов экспедиции, продолжала совершать почти каждодневные пробежки в одиночестве.