Змееносец. Сожженный путь
Шрифт:
– Вот, холодная, протянула она стакан.
– Спасибо кивнул Роман, взяв стакан.
В несколько глотков, жадных, больших, он осушил стакан, и посмотрев на тревожное лицо Людмилы, улыбнувшись сказал:
– Прости, бывает.
– Я понимаю, тебе...
– Прости, перебил он ее, и прижал к себе. Ты самое дорогое для меня. Моя жизнь, прошептал он.
– Ты так громко кричал, всплакнула Людмила. Я не могла тебя разбудить. Только сердце твое слышала. Оно будто хотело выпрыгнуть. Я так сильно испугалась.
– Нормально, тяжело вздохнул Роман. Со мной все хорошо.
Они стояли обнявшись. Она плакала, а он прижимал ее к себе, боясь потерять,
– Долго я спал, тихо спросил Роман.
– Не знаю, вздрогнула Люда. Я только из больницы приехала.
– Он жив? взяв ее за плечи, он с надеждой, посмотрел Людмиле в глаза.
– Да, кивнула она, утирая кончиком пальца слезу на щеке.
– Везунчик, прошептал улыбнувшись Роман.
– Врачи тоже так сказали.
– Значит мы с тобой, человека спасли, широко улыбнулся Роман. Правильно?
– Получается так, улыбнулась Людмила.
– Ты не представляешь, какой я счастливый, негромко сказал он, и поцеловал ее в губы.
Снова завертелось колесо, краски все смешались, у судьбы одно лицо, смена радости, печалью... Может быть наоборот, так всегда бывает... То ли белый снег идет, то ли солнышко играет...Ты стремишся жить, во что бы то ни стало, только так, спасенья ищет жизнь, будто быстрая река," пробегает"...
Босния и Герцоговина. Весна 1992 год.
И пыль сомнений порастет травой, как будто не было печали... Тебе идти вперед, а надо ли, вопрос... Ведь не исполненное слово, - будто камень!
– Не надо думать о том, что может произойти, лучше будет думать о себе, - правильно? офицер сделал паузу, затянувшись сигаретой, переложил перед собой листы бумаги, и подняв глаза, пристально посмотрел на мужчину. "А сейчас, выдержит, или нет, спросил он себя, прищурившись. Он многое может сказать, но вот захочет ли? Как "ценный агент" он не интересует, это правда. Как источник дестабилизации в районе, да, однозначно.На таких как он, иногда делают ставки, если повезет, тем на кого поставили, слегка улыбнулся офицер. Держится, значит не боится. А чем его взять? Пусть думает, время есть, только не в его пользу." Вы будете говорить со мной? негромко спросил офицер. Вы меня понимаете? Ваше будущее, зависит только от вашего желания.
– Не понимаю, хрипло промолвил мужчина отвернувшись.
– Вы гражданин Афганистана, вежливо произнес военный, а я, офицер ЮНА. Вы понимаете, меня?
– Не понимаю, повторил мужчина.
В открытую дверь, заглянул усатый задумчивый офицер, пристально посмотрел на бородатого мужчину, и обратившись к коллеге, задумчиво произнес:
– Можешь оставить его, тебя начальник вызывает.
– А что с этим "муджахедом"?
– Не знаю, начальство тебе все расскажет. Ты иди, я здесь буду
Они молча смотрели друг на друга. Один из них, высокий брюнет, с тонкими усамы, на крупном лице, в форме майора ЮНА, другой, в немецком , поношенном камуфляже, с бородой, и потухшим взглядом. Майор,несколько секунд, изучающе смотрел на мужчину, затем нарочито едко усмехнулся, и отвернулся, всем своим видом показывая, что никуда не торопится, и человек, сидящий перед ним, его не интересует совсем. Он листал журнал на столе, курил, пил воду из кружки, иногда улыбался, рассматривая журнал, и ничего не говорил. Другой старался, по его лицу было заметно, он сдерживал себя. Иногда был слышен, непонятный для него гул, доносившийся сквозь бетонные стены. Он удивленно вытягивал шею, и настороженно смотрел по сторонам. Майор не отвлекался на такие мелочи, изредка поглядывая, на свои часы.
В комнате из бетона, напротив стола, на узком табурете, сидел Зафир Ширази. Наручники на его руках, больно сдавливали запястья. Иногда он болезненно морщился, скривив лицо, но терпел молча. Закрыв глаза, Зафир вспоминал теплый майский день, солнечное утро, в котором казалось нет места, черным краскам ... "Почему было, спрашивал он себя? И ответ находился просто,- потому что больше не будет. Быстро закончилось, безмятежное утро. Он раскладывал события по частям, пытаясь до мельчайших подробностей понять, отчего так произошло, и он был захвачен в плен. А плен ли это? Да, именно так. Зачем я остался в том окопе, чего хотел? Все отошли, а я, почему то остался... Злая судьба, словно дерево высохшее, испытывает меня. Что они могут ? Убить меня? Да, могут, ответил он себе. Отпустить? Нет, не должны, я мусульманин, и здесь, что бы боротся с врагами, и помогать братьям. Они понимают, значит убьют... данные тебе муки, надо принимать достойно, с открытым сердцем, не избегая опасности. Если Аллаху угодно, что бы я умер сегодня,- так случится. Если ему угодно, что бы я жил, он дарует мне жизнь, и укажет путь. Надо доверится ему, он сам приведет к истине. Голова болит, саднят раны на теле, занемели руки, но я буду терпеть, так велит мое сердце. Не увидят они, моих страданий, не пророню и слова, пусть бьют, молчание на устах моих, доверится... он спасет..." Зафир будто погрузился в себя, мысленно отгородившись от постороннего шума. "Вот река течет быстро, вода в ней чистая, холодная, я пью ее, и сердце радуется. Хлеб горячий, он так сладок, что кружится голова. Сверкающий на солнце виноград, и спелый инжир, будто ..."
– Эй, открой глаза, раздался властный, строгий голос. Ты не один! Эй!
В комнату вошел седой,небольшого роста, слегка полноватый офицер, с погонами полковника. Он молча смотрел на Зафира, сложив руки за спиной.
– Открыл глаза, рявкнул недовольно майор, толкнув Зафира в плечо.
Зафир открыл глаза, посмотрел на седого мужчину, перевел взгляд на дверь, и тихо произнес на английском:
– Я не понимаю вас.
– Смотреть прямо, скомандовал майор, дернув головой.
– Вы понимаете только английский, уверенно произнес седой офицер, почти без акцента, не отрывая свой взгляд, от лица Зафира.
– Да, негромко ответил Зафир. Он не удивился, скорее понял, что попал в руки военно безопасности, и жизнь его, ничего не стоит.
– Мы можем поговорить, продолжил офицер, не меняя позы. Есть желание говорить?
Зафир пошевелил скованными руками, посмотрел на кувшин с водой, покачал головой, и ответил:- Я хочу пить.
– Майор, налейте ему воды, распорядился полковник, сев на стул.
Майор молча налил воду в кружку, и поднес к лицу Зафира.
– Пейте, это вода, произнес полковник.
Зафир вытянул руки, взял кружку, и стал пить, маленькими глотками, с достоинством, растягивая удовольствие, от прохладной воды. " Вы не увидите моей слабости, говорил он про себя. Не заметите моей боли, вам не понять, меня. Тупые, мерзкие люди, похожие на грязных животных."
– Можете идти майор, вздохнул полковник, разглядывая Зафира.
– Есть, коротко ответил офицер, и вышел из комнаты.
Полковник улыбнулся, глядя на Зафира, достал из кармана карандаш, и положил его на стол, перед собой.